— Потому что тебе неизвестно, кому я говорил о нашей встрече и что именно было сказано. Это гарантия моей безопасности. Если бы ты мог ради своего спокойствия стирать с лица земли целые деревни, ты бы здесь не прятался. Я прав?
— О чем ты хочешь поговорить?
— Не знаю, надо понять, что у тебя есть. Для начала: кто ты такой?
— Это тело носит имя Клайва Дженсона.
— А что ты с ним сделал? Загнал в персональный нанонический блок?
— Не совсем так, но что-то в этом роде.
— Итак, ты готов поговорить?
— Я буду слушать. — Человек жестом пригласил его приблизиться. — Ты пойдешь со мной, а остальные останутся здесь.
— Так не годится, — возразил Джексон Гэль.
Квинн поднял руки.
— Все в порядке, принято. Ждите меня три часа, а потом возвращайтесь, приду я или нет.
Он отметил координаты на навигационном модуле и зашагал вслед за человеком в костюме-хамелеоне, носящим имя Клайва Дженсона.
После шести недель странствий и торговли «Кууган» приближался к концу своего маршрута. Мэри Скиббоу уже понимала, что до Даррингхэма осталось несколько дней пути, хотя Лен Бачаннан ничего ей не говорил. Она узнавала проплывающие мимо поселения: белые дощатые стены аккуратных домиков, ухоженные сады, пасторальная фантазия. Вода в Джулиффе, снова ставшая грязно-бурой, неистово уносилась к раздолью океана, до которого было рукой подать. При небольшом волнении она уже могла рассмотреть на северном берегу Топь Халтайна, затянувшую землю путаницей чахлой растительности и испускающей струи сернистого газа, от которых щипало глаза. Большое колесное судно, похожее на «Свитленд», поднималось вверх по течению, оставляя за кормой пенный след. Новые колонисты с восторгом и нетерпением глазели на берег, а их дети, смеясь, носились по палубе.
Дураки. Все они абсолютные дураки.
«Кууган» теперь все реже и реже подходил к причалам. Запасы товаров почти истощились, борт лодки еще на полметра поднялся над водой, и соответственно вырос счет Лена Бачаннана в Юпитерианском банке. Теперь он покупал только вяленое мясо для продажи в городе.
— Прекращай подбрасывать дрова, — крикнул ей Лен из рубки. — Здесь мы пристанем к берегу.
Тупой нос «Куугана» повернул на пару градусов и нацелился на причал, ютившийся под стенами больших деревянных складов. В стороне виднелось несколько цилиндрических башен элеваторов. Между зданиями по грязной дороге сновали силовые байки. Деревня явно была процветающей — цель, к которой, по мнению Мэри Скиббоу, стремилась Седьмая группа и которая ее обманула.
Она отбросила поленья, приготовленные для топки, и выпрямилась. Неделю за неделей она пилила дрова лучевым резаком и бросала их в топку, в результате чего обрела мускулатуру, недоступную посетителям спортивных залов аркологии. Ее талия похудела почти на два сантиметра, а старые шорты уже не так туго обтягивали ягодицы.
Струйка дыма, прорвавшаяся из трещины в трубе, вызвала резь в глазах и слезы. Мэри энергично заморгала, еще немного посмотрела на приближающуюся деревню, потом повернулась на запад. Она приняла решение и решительно шагнула вперед.
Гейл Бачаннан сидела у стены рулевой рубки, ее растрепанные волосы были закручены сзади на шее, поля шляпы отбрасывали тень на вязальные спицы. Всю дорогу от самого Абердейла она шила или вязала.
— Куда это ты направилась, милочка? — окликнула Мэри толстуха.
— В свою каюту.
— Ладно, только не задерживайся, ты должна помочь Ленни с причаливанием. Я не допущу, чтобы ты бездельничала, когда он работает. Никогда не видела такой лентяйки. А моему бедному мужу приходится вкалывать, словно механоиду, чтобы удержать нас на плаву.
Мэри проигнорировала ее брань, проскользнула мимо и спустилась вниз. В углу грузового отсека она устроила собственное гнездышко и после того, как Ленни заканчивал свои игры, укладывалась спать на полке стеллажа. Доски были немилосердно жесткими, и первую неделю она постоянно стукалась головой о стойку, пока не привыкла к тесноте, но проводить всю ночь в его объятиях она не могла.
Она стянула с себя выцветший комбинезон, в котором работала на палубе, и вытащила из сумки чистый бюстгальтер и футболку, пролежавшие там с самого начала путешествия. Прикосновение гладкой синтетической ткани к коже вызвало воспоминания о Земле и аркологии. Это был ее мир, ее жизнь и будущее, где правительство бесплатно предоставляло дидактические курсы, где люди имели достойную работу, развлекались в клубах и могли выбирать любой из тысячи передающих эмоции каналов, а вакуумные поезда могли доставить на другой конец планеты всего за шесть часов. Легкие черные джинсы «под кожу» дополнили ее наряд. Возврат к цивилизации. Она подхватила наплечную сумку и вышла.
Стоило ей запереть задвижку на двери туалета, как Гейл Бачаннан снова начала орать. Сам туалет представлял собой деревянную коробку (из мейопового дерева, чтобы выдержать вес Гейл) с дырой в крышке; рядом вместо туалетной бумаги лежал ворох крупных виноградных листьев. Мэри опустилась на колени и оторвала переднюю дощечку. Река бурлила всего в метре от нее. Под полом висели два свертка, привязанные крепкой силиконовой леской. Она обрезала леску карманным резаком, вытащила упакованные в полиэтилен вещи и сунула их в сумку. В свертках в основном были медицинские наноничские пакеты — самые ценные мелкие предметы из имеющихся на «Куугане» запасов, а также несколько персональных плееров, пара процессорных блоков и некрупные силовые инструменты. Клад, постепенно пополняемый Мэри в продолжение всего плавания. Молния на наплечной сумке теперь застегивалась с трудом.
В голосе Гейл уже слышались пронзительные истеричные нотки, но Мэри зашла на кухню и в последний раз окинула взглядом деревянную камеру, в которой она целую вечность готовила, мыла и убирала. Она взяла с полки коричневый глиняный горшочек с сушеными травами и вытащила тугую пачку лалондских франков. Это был всего лишь один из многих устроенных Гейл по всей лодке тайников. Мэри сунула хрустящие пластиковые банкноты в задний карман, а потом, повинуясь неожиданному импульсу, прихватила коробок спичек и вышла на палубу.
«Кууган» уже подошел к причалу, и Лен Бачаннан закручивал канат на столбах. Лицо Гейл под широкополой шляпой стало угрожающе пунцовым.
Наряд Мэри окончательно вывел ее из себя.
— Что ты, черт возьми, собираешься делать в этих тряпках? Сейчас же иди помогай Ленни загружать мясо. Моему бедному мужу не под силу в одиночку ворочать тяжелые туши. И куда ты тащишь сумку? Что у тебя в ней?
На лице Мэри появилась улыбка, которую ее отец всегда называл невыносимо праздной. Она чиркнула спичкой о стену каюты.
Несколько мгновений обе смотрели, как разгорается фосфорная головка и желтый огонек медленно ползет по деревянному стержню к пальцам Мэри.
— Прощайте, — весело сказала она. — Так приятно было с вами познакомиться.
Мэри уронила спичку в коробку с шитьем у ног Гейл.
Спичка упала в кучку обрезков хлопка и кружев, и оттуда поднялись оранжевые язычки огня, а у Гейл вырвался испуганный крик.
Мэри спустилась на деревянный настил. Перед ней у причальной тумбы стоял Лен, держа в руке свернутый конец каната из силиконового волокна.
— Ты уходишь, — произнес он.
Сзади доносились потоки оскорблений и угроз Гейл в ее адрес. Потом послышался плеск брошенной в воду драгоценной коробки с шитьем.
На костлявом лице старика отразилось такое отчаянное уныние, что Мэри, как ни старалась, не смогла сохранить выражение ленивой праздности.
— Не уходи, — сказал он.
Она еще ни разу не слышала, чтобы в его голосе звучали плаксивые просительные нотки.
— Почему? Ты не все от меня получил? Забыл попробовать что-то еще?
Ее голос угрожал сорваться в любой момент.
— Я избавлюсь от нее, — в отчаянии пообещал он.
— Ради меня?
— Ты красивая, Мэри.
— И это все? Все, что ты хочешь мне сказать?
— Да. Я думал… Я никогда тебя не обижал. Ни разу.
— И ты хочешь, чтобы все это продолжалось? Ты этого хочешь, Лен? Чтобы мы вдвоем до конца жизни мотались вверх и вниз по Джулиффе?
— Пожалуйста, Мэри. Я ненавижу ее. Я хочу тебя, а не ее.
Она остановилась в десяти сантиметрах от него, так что почувствовала запах фруктов, которые он ел за завтраком.
— И это все?
— У меня есть деньги. Обещаю, ты будешь жить как принцесса.
— Деньги ничего не значат. Я хочу быть любимой. Ради мужчины, который меня любит, я могла бы отказаться от всего. Ты любишь меня, Лен? Правда, любишь?
— Да, Мэри. Господи, это правда. Пожалуйста, останься со мной!
Она провела пальцем по его подбородку. На глазах старика выступили слезы.
— Тогда тебе лучше умереть, Лен, — пронзительным шепотом бросила она. — Потому что у тебя есть только она. И только с ней ты и останешься. До конца своих дней, Лен, ты будешь жить, зная, что я для тебя недоступна.
Она дождалась, пока испуг и робкая надежда в его глазах не сменились трагическим смирением, а потом рассмеялась. Это намного лучше, чем просто врезать ему по яйцам.
На грязной дороге показалась груженная силосом телега, она ехала в западном направлении, а правил тяжеловозом четырнадцатилетний паренек в парусиновых брюках. Время от времени он подхлестывал массивную лошадь поводьями. Мэри подняла большой палец, мальчишка, и так засмотревшийся на нее, энергично кивнул. Она запрыгнула в повозку, даже не дождавшись, пока та остановится.
— Далеко до Даррингхэма? — спросила Мэри.
— Пятьдесят километров. Но я еду только до Мепала.
— Для начала и это сойдет.
Она откинулась на жесткую деревянную спинку, приноравливаясь к покачиванию и тряске больших колес. Солнце палило вовсю, сиденье оказалось неудобным, от лошади противно воняло. Мэри все было нипочем.
Латон вместе с небольшой группой своих последователей прибыл на Лалонд, когда возраст гигантеи уже перевалил за семьсот лет. Дерево выросло на небольшом холме, что при высоте более трехсот метров надежно обеспечивало его господствующее положение над окружающими джунглями. Сильные ветра изрядно потрепали и сломали верхушку, и в образовавшемся клубке ветвей, растущих под невообразимыми углами, обосновались птицы. Пернатые обитатели клевали и долбили ствол, пока он не покрылся сплошной сетью дыр.