— Спокойно, парень, это я здесь главный! — попытался осадить его Шепард.
— Увы, полковник Вольф, это не так! Я бригадный генерал Блюзман из управления стратегической безопасности! Вот мое удостоверение!
Шепард посмотрел на играющую голограммой карточку и пожал плечами:
— Пожалуйста, генерал, располагайте всем, что видите. А мы идем грузиться в транспорт…
— Но вы должны выполнять функции охраны, полковник!
— Вогтам мы их и будем выполнять. За мной, бойцы.
Шепард повернулся и пошел прочь, Ферлин и остальные последовали за ним, оставляя экспертов одних. Новоявленный генерал хотел было что-то сказать, но не нашел что, и они с коллегой принялись изучать останки.
Между тем к транспорту Шепард не вернулся и привел всех в складской корпус, где лежали все бойцы присланного накануне взвода.
Ферлин стал переходить от тела к телу, но не находил привычных признаков смерти. Ни пулевых отверстий, ни рассеченных осколками ран, ни даже намеков на потеки крови — весь взвод был уничтожен каким-то «аккуратным» способом.
Лозе присел на корточки возле тела погибшего сержанта, отложил автомат и начал расстегивать мундир погибшего.
— Сэр, и ты, Фрейзер, подойдите сюда! — позвал он вскоре.
Шепард и док приблизились, Ферлин тоже подошел ближе, любопытствуя. Он знал, что это не приветствуется, однако ситуация была необычной и хотелось ясности в самый первый день прибытия на службу.
— Вот, сэр, на груди площадный ожог. Его убили чем-то вроде радиоконтура.
— Радиоконтур весит тридцать килограммов, — напомнил Шепард.
— Наш, может, и весит, — сказал Лозе, поднимаясь.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего, сэр. Я лишь предположил, а выводы делать должен начальник.
— То есть я? Ты под меня копаешь?
— Не обязательно, сэр. Есть бригадный генерал… как его там?
— Блюзман… — со вздохом произнес Шепард. — Ладно, сидите тут, я схожу и доложу им, пусть повертятся.
Шепард ушел, а Ферлин перебрался ближе к воротам, чтобы продышаться.
— Перкинс? — позвал он.
— Чего? — отозвался сапер и подошел, поправляя на плече гранатомет.
— Ничего, — понизил голос Ферлин. — А тебе не говорили, что минатуритовые боеприпасы опасны?
— Какие? — переспросил Перкинс, и Ферлин понял, что обратился не по адресу.
— Минатуритовые боеприпасы могут быть опасны — их нельзя хранить долго, ты это знал?
— Нет, — покачал головой Перкинс. — Это потому что они теплые?
— А они теплые?
— Да, они были теплые.
— Сэм, — Ферлин посмотрел на уложенные на полу тела, — Сэм, у тебя еще остались гранаты?
— Нет, я все выстрелил — все до одной!
— В следующий раз будь внимателен. Если гранаты начинают греться, их нужно охлаждать, иначе рванет так, что останется только молекулярный ветер. Ты понял?
— Понял, как не понять? — Перкинс покачал головой. — Вообще-то я спрашивал сержанта-оружейника, который ведает арсеналом на главной базе…
— И что он?
— А он из службы тыла был переведен, говорит — а я почем знаю? Теплые и теплые, может, возле батареи отопления хранились…
— Это устаревшие боеприпасы, Сэм, такие сейчас не используют.
— Хорошо, что предупредил. Но камень рвут, как бумагу.
— Это да, — согласился Ферлин. — Смотри, вон босс показался. Судя по его физиономии, мы улетаем немедленно.
105
На третий день пребывания на базе Ферлин начал понемногу «вкатываться» в распорядок дня и привыкать к еде, сильно отличавшейся от его рациона на пустошах. Воздух перестал ему казаться горьковатым, от чего первые две ночи он спал беспокойно и каждые пару часов полоскал рот.
Правда, фиолетовые мошки, скакавшие по окнам, его все еще донимали, но они были безобидны и лишь изредка попадали в первое или в чай, но в столовой их было совсем мало, поскольку дверь туда перекрывала специальная сетка-глушилка.
Вдоль нее на полу этих мошек было видимо-невидимо, несмотря на то что повар сметал их веником по три раза на дню.
Место для ночлега Ферлину досталось в небольшой комнате, где прежде хранились какие-то документы. Позже их забрали, но стеллажи для бумаг остались, и этот специфический запах библиотеки никак не выветривался.
Кроме него в комнате жил только Перкинс, и Ферлин подозревал, что это он упросил Шепарда подселить Ферлина именно к нему, чтобы мучить вопросами по баллистике стрельбы и принципам работы жидкостного компенсатора отдачи.
— Ну хорошо, а если в блоке батарейка села?
— Тогда надо давить на аварийную клавишу — она находится на установочном захвате. Три раза надавишь, и на пять секунд работы электричества хватит.
— А откуда?
— Там пьезокристалл стоит…
— Правда?
— Ну ты же говорил, что читал инструкцию, Перкинс!
— Читал, Ферлин, читал… Но не всю… И потом, там полно всяких словечек, которых я и знать-то не знаю.
— Так ты ж вроде технически грамотный должен быть, ты же сапер.
— Сапер. Но не снайпер.
И так каждый день с утра до вечера. Перкинс старался не потерять ни минуты, пока была возможность задавать Ферлину вопросы. А когда тот занимался где-то по собственному графику или пил чай с Лозе и Раулем, Перкинс готовил новые вопросы, наверное, и в блокноте их записывал.
На четвертый день утром, во время завтрака, в небольшую столовую вошел Шепард и, шлепнув на стол черную папку, уселся на стул верхом.
Ферлин и остальные недоуменно переглядывались, пока Шепард большими глотками пил свой остывший кофе.
— Вот! — сказал он, вытирая рукавом губы. — Здесь заготовленные бланки расписок о неразглашении военной тайны. Внимательно читайте, ставьте свою подпись — и в папку. Лозе, почему здесь не все?
— Марш уже позавтракал, а Снуф сегодня на фруктах.
— Ладно, найдешь всех и через полчаса принесешь мне в кубрик заполненные расписки.
— А какие у нас тайны, сэр? Или это на будущее?
— Никакое не на будущее, — сказал Шепард, поднимаясь. — Это только за форт, чтобы никто нигде не ляпнул, что мы там видели.
— Но не все же там были…
— Наплевать. Были не все, но вы всем уже разболтали, правильно?
Шепард оглядел бойцов и скорчил многозначительную мину, дескать — все вижу, все слышу.
— Ну так мы же там ничего особенного не видели, — сказал Рауль. — Обычный боевой эпизод.
— Может, и так, — согласился Шепард. — Но те двое индюков, что с нами увязались, грозились всякими наказаниями тем, кто будет болтать лишнее. К тому же там на месте твой приятель Лозе во всю глотку орал — мутанты-мутанты!
— Ну так и сдайте им Лозе, сэр, а нас пусть оставят в покое, — предложил Рауль, и все засмеялись.
Тем не менее с предложенным порядком пришлось согласиться, и все дали подписку, что никому не расскажут о том, что видели.
106
Прошло еще несколько дней, группу никто не беспокоил, и все занимались общей подготовкой, а еще ели горячую пищу и чистили перышки.
Ферлин с удовольствием вернулся к прежним привычкам — стал бриться дорогим станком, пользоваться гелями для душа и ароматными шампунями.
У себя на пустоши он об этом почти забыл, ведь само наличие в доме водопровода там считалось величайшей роскошью, а уж на то, чтобы эту воду подогревать, никто топлива не тратил — дураков не было. Что уж говорить о шампунях?
В обед из города приехал Лозе и привез целую гору журналов, выполнив заказы всего подразделения. Ферлин выхватил два своих и парочку чужих, чтобы после ужина без спешки полистать глянец и прочитать про похождения красивых и богатых, но неизвестных ему людей. А еще узнать о последних новинках техники и о том, над чем работают передовые ученые всего мира.
Ферлина интересовало все, ведь он так долго был от этого оторван.
День закончился обычно — неспешным ужином, больше похожим на посиделки никуда не торопящихся джентльменов. Потом пришел Шепард и объявил, что подъем планируется на два часа раньше.
— Кто идет, сэр? — спросил Лозе.
— Все идут…
— Как так?
— А очень просто. Завтрашнее задание не операция, а легкая прогулка, точнее — экскурсия.
— То есть едем без оружия? — уточнил Ферлин, откладывая журнал.
— А вот и не угадал. Не просто с оружием, а по самой тяжелой категории. Шлемы, броники, боезапас по максимуму, пайки, вода, медблоки…
— Ничего себе, — сказал Рауль и почесал в затылке. — Это все для музея, сэр?
— На месте узнаешь. А сейчас идите спать, завтра подъем в пять.
Делать было нечего, и все разошлись по кубрикам, однако заснул Ферлин не сразу, ему мешал вой шакала в лесу.
По ночам они выбегали к самому ограждению, иногда заставляя срабатывать охранные системы, тогда двое дежурных громыхали ботинками по коридору и уносились выяснять причины тревоги.
Ферлина в наряд не ставили. Ни его, ни Лозе, ни Рауля и еще пару ребят из «стареньких». В этом была какая-то высшая начальственная мудрость, за что Ферлин был Шепарду благодарен.
Поначалу он даже удивлялся, почему это полковник не притащил сюда всех ребят, ведь их было не пятеро, а гораздо больше, но начал вспоминать — и все стало ясно: из тех, кого он когда-то знал, в живых остались лишь те, что были здесь, кроме двух-трех камрадов, крепко прикипевших к гражданской жизни. Они построили свой бизнес, обзавелись семьей и уже не захотели возвращаться в прошлое.
Прежде чем в голове у Ферлина нарисовалась эта столь очевидная картина, ему пришлось двое суток думать, вспоминать, анализировать, и в конце концов он пришел к выводу, что прятался сам от себя, стараясь забыть самые страшные моменты своей службы, когда терял товарищей.
Вот почему «старичков» здесь было так мало, хотя помнил Ферлин очень многих.
— Как ты думаешь, что задумал полковник? — спросил Перкинс, который тоже не спал.
— Да чепуха какая-нибудь, — сказал Ферлин, отворачиваясь к стене. — Будь что серьезное, провел бы инструктаж, поездил бы по ушам, заставил выучить карту.