Я пихаю сумку ногой и тяжко вздыхаю. Вот уже два дня я собираюсь использовать камеру в качестве предлога с ним встретиться. В стиле «Я всего лишь хотела вернуть тебе камеру». Но есть две проблемы. Первая: я не знаю, где он живет. Вторая: мне не известен его номер телефона. И есть только два решения этой проблемы. Первое: я могу позвонить миссис Далтон и узнать его номер. Второе: я могу приехать в отель «Конец дороги» в надежде встретить его там.
Второй вариант побеждает. Я очередной раз прокручиваю сумасшедшую мысль: если я приеду в отель, то он обязательно будет там. Я скажу: «Я была недалеко», и это не покажется таким уж очевидным и ужасным.
Но правда в том, что это никогда не происходит так, как я себе представляю. Поэтому, стоя у ресепшен в холле элитного отеля и разговаривая с администратором, я убеждаюсь в своей неудаче.
— У меня его камера, — повторяю я.
— Повторяю: если вы оставите ее у меня, я обязательно ее ему передам.
— Если бы вы сказали мне, когда он сюда приедет или сообщили бы его адрес, то я могла бы это сделать сама.
То, как она на меня смотрит, ранит меня в самое сердце. Ее взгляд красноречиво говорит: «Ты знаешь, сколько девушек пытается достать о нем информацию?». Я делаю шаг назад.
— Вы не хотите ее оставлять?
Я смотрю на нее так, словно не доверяю, и говорю:
— Это очень дорогая камера. — Мой взгляд не производит должного эффекта. Хотя, будь я на ее месте, вела бы себя точно так же.
Я разворачиваюсь и возвращаюсь туда, откуда пришла, все еще держа чехол с камерой. Итак, какой был первый вариант? Я позвоню миссис Далтон и получу номер Ксандера. В конце концов, мне нужно вернуть ему камеру. Это действительно важно.
Ремешок сумки сдавливает мою руку, поскольку я несколько раз обмотала его вокруг запястья, чтобы не волочить сумку по земле. Пальцы все больше и больше бледнеют, потому что в них не поступает кровь. Я останавливаюсь прямо перед дверью. Почему я так с собой поступаю? Почему мне так тяжело? Именно с ним? Так не должно быть. Если бы это было правильно, я бы не врала маме. Не чувствовала бы себя виноватой. Если бы это было правильно, все было бы гораздо легче.
Со стыдом возвращаюсь назад и кладу камеру на ресепшен.
— Хорошо, вы ему передадите?
Она кивает и, кажется, собирается сказать что-то еще — может быть «спасибо», но звонит телефон, она поднимает трубку и забывает обо мне. Делаю глубокий вдох и ухожу. Я тоже могу оставить его в прошлом. Здесь, в месте, которому он принадлежит.
По дороге домой я везде замечаю детей в костюмах. Как я могла забыть, что сегодня Хэллоуин? Старый город пуст. Не так много людей живет в торговом районе. Я паркуюсь в переулке и захожу через черный вход. В магазине темно. Все так, как я оставила. Сейчас около девяти, и поэтому — судя по ее последней привычке — мама должна быть уже в постели. Но я застаю ее на диване за просмотром фильма.
Она смотрит на меня и улыбается.
— Я подумала, что ты ушла на вечеринку, о которой я могла забыть.
— Нет, Хэллоуин вылетел у меня из головы.
Она хлопает по диванной подушке рядом с собой.
— Что смотришь?
— Не знаю, что-то на канале Hallmark classic.
Я плюхаюсь на диван рядом с ней.
— Дай угадаю, у женщины рак, а мужчина об этом не знал, но безумно ее любит.
— Нет, мне кажется, мальчик болен, а его мать понимает, как много времени она провела на работе.
Я накрываюсь шерстяным пледом. Мы не разговариваем, просто смотрим фильм, но это так уютно и так по-семейному, что к концу фильма я чувствую себя гораздо лучше. Я скучала по маме. Скучала по таким моментам.
На следующий день на входе в магазин я сталкиваюсь с почтальоном. Он приветствует меня, и я улыбаюсь. Мама стоит за прилавком, медленно разбирая почту. Интересно, она специально оттягивает момент, прежде чем увидеть счета, которые мы оплатить не в силах? Закончив, мама поднимает на меня взгляд.
— Привет.
— Привет.
Она поднимает конверты.
— Нервничаешь? — спрашивает она.
— Да. — Ты даже представить себе не можешь как.
— Когда начнешь проходить собеседования?
— Собеседования?
— Беркли, Сакраменто, Сан-Франциско. В колледжах.
— Ах да. — Для начала мне следовало бы отправить заявления. — Пока не знаю. Возможно, в апреле. — Конечно, я знала. Как и то, что сроки подачи заявления в некоторые колледжи в скором времени истекали. Но я так и не рассказала маме о своем плане по переносу учебы на несколько лет.
— Апрель? До него еще далеко.
А кажется, что он уже за углом.
Она улыбается и убирает кипу почты в ящик, а потом поворачивается к слишком большому для нашего скудного расписания календарю. Отрывает листок с этим месяцем, складывает его и пихает под прилавок, чтобы будущие поколения увидели, что у нас выдался безумно скучный год.
— Новый месяц, — говорит она. — Пора заняться нашим расписанием. — Она берет ручку, готовая распределить мою жизнь по маленьким квадратикам на календаре. — Дополнительные занятия в школе?
— Нет, только завтра у меня контрольная, поэтому сегодня мне надо подготовиться.
Она вычеркивает меня после пяти.
— У меня собрание для владельцев бизнесов в среду вечером.
Она пишет 18:00 в календаре, не указывая детали.
— Где оно проводится?
— Не помню. Место постоянно меняется.
— А почему у нас ни разу не проводилось?
— Для этого наш магазин слишком маленький. — Мама смотрит на практически незаполненное расписание. — Что-нибудь еще?
Мой взгляд задерживается на субботе — дне, когда мы встречались с Ксандером. Была бы его очередь проводить День профессий.
— Нет, больше ничего.
— Вау, у нас интересный месяц. Даже не знаю, сможем ли мы справиться с таким плотным графиком.
— Нет посиделок?
— Пока нет.
Она убирает ручку и достает чистящие средства. В течение всего дня мой взгляд постоянно задерживается на надписи в календаре в среду. Почему я что-то подозреваю? Я несколько месяцев лгала маме о том, с кем общаюсь. Возможно ли, что она тоже мне врет? Имя «Мэттью» всплывает в голове, и стараюсь о нем забыть. Но не получается.
— Мам, а кто…
Звенит дверной колокольчик, прерывая мое предложение. Я поднимаю взгляд, глупо надеясь, что это может быть Ксандер. Но это не он. Это Мэйсон.
Глава 22
Мама улыбается.
— Привет. Мэйсон, правильно?
Она помнит его имя?
— Да, здравствуйте. Рад снова вас видеть. Ничего, если я украду у вас Кайман на час или два?
— Нет, конечно. Куда пойдете?
— У нас репетиция, и мне хотелось бы услышать ее мнение о некоторых песнях.
— Он еще не знает, что у меня нет музыкального слуха, — говорю я маме.
— Это неправда, — убеждает мама Мэйсона. Как будто это его когда-то волновало.
Он подходит ближе, и мамин взгляд задерживается на его голени.
— Что она означает?
Он поворачивает ногу и смотрит на тату, будто совсем позабыл о ее наличии.
— Это китайский символ. Он означает «принятие».
— Очень красиво, — отвечает мама.
— Спасибо. — Он поворачивается ко мне. — Ты готова?
— Да. Спасибо, мам. Увидимся позже.
Он обнимает меня за плечи. Волей-неволей я привыкаю к потребности Мэйсона в прикосновениях. Да и мне тоже вроде сейчас это нужно.
Я пихаю его локтем.
— Ты носишь шорты в ноябре?
— Сегодня не так холодно.
Конечно, он прав. В Калифорнии начало ноября похоже на начало большинства месяцев в году — довольно теплое.
— Где у вас репетиция? — спрашиваю я.
Он указывает на фиолетовый фургончик.
— В фургоне?
— Нет, мы туда поедем.
Боковая дверь открывается, и оттуда с улыбкой выбирается Скай.
— Не думала, что он сможет вытащить тебя из магазина.
— Почему?
— Потому что ты суперответственная. Но он убедил меня, что ему это по силам. Видимо, я недооценила очарование Тика.
Ага, а еще мое одиночество. От Мэйсона приятно пахнет, поэтому я чуть-чуть сильнее прижимаюсь к его груди.
— Ну, мама была в хорошем настроении. Так что это было не так уж и сложно.
— Кстати, — говорит Мэйсон. — Ты должна это увидеть.
Он открывает пассажирскую дверь и практически ныряет внутрь, поднимая что-то с пола, а затем вручает мне еще один журнал «Старз».
— Новая статья. Ты должна начать их коллекционировать. Это вроде как наша местная знаменитость, верно?
Я хватаю журнал и внимательно изучаю обложку, пока не нахожу фотографию Ксандера под заголовком «Ксандер Спенс и Сэйди Невел были замечены в Лос-Анджелесе в минувшие выходные». На фотографии он держит за руку девушку с темными короткими волосами и длинными загорелыми ногами. Мой желудок сжимается, и меня начинает тошнить. В минувшие выходные Ксандер получил нечто гораздо большее, чем рубашка важного клиента.
Я открываю статью и читаю: «Ксандер Спенс, сын владельца сети элитных отелей Блэйна Спенса, был замечен в Лос-Анджелесе возле ночного клуба «Кислород» со своей давней подругой, актрисой Сэйди Невел, которая последние шесть месяцев была на съемках в Париже».
Давняя подруга?
Я не могу читать дальше, потому что перед глазами все расплывается. Нет, я не буду из-за этого лить слезы! «Я уже отпустила Ксандера. Вернула ему камеру», — напоминаю я себе. Это было мое освобождение. Но тайно, в глубине души, во мне еще теплилась надежда, что он вернется. Я прикусываю щеку изнутри и заставляю себя успокоиться.
— Ничего себе, захватывающая статья, — говорю я. — Двух людей застукали, пока они шли. И теперь это новость.
Шесть месяцев. Она уехала сниматься на шесть месяцев. Я была его развлечением. В голове моментально всплывают мысли, показывающие то, какими на самом деле были наши отношения: он никогда не подходил ко мне слишком близко; назвал себя моим другом, в ответ на вопрос Мэйсона; никогда не называл наши встречи свиданиями. Это были «Дни профессий». Он даже не появился на неделе. Глупышка. И почему я не заметила этого раньше? Очевидно, я просто неправильно трактовала его действия. И теперь чувствую себя идиоткой. Он хотел быть просто другом.