После службы он пообедал с Беверсами, а вторую половину дня провел со своим ровесником Феликсом Гилбертом, историком, знакомым ему по Берлину. Заключительные слова в дневнике за тот день: «Сегодня годовщина Аугсбургского вероисповедания. Это обращает мои мысли к братьям дома. Рим 1:16 [ «Ибо я не стыжусь благовествования Христова, потому что оно есть сила Божия ко спасению всякому верующему, во-первых, Иудею, потом и Еллину»]
26 июня 1939 … Сегодня я случайно прочел в 2 Тим 4: «Постарайся прийти до зимы» [4:21. – Прим. ред .]. Павел просит Тимофея поспешить и разделить страдания апостола и не постыдиться. «Приди до зимы» – иначе будет поздно. Вот что занимало мои мысли весь день. Мы как солдаты, вернувшиеся с фронта на побывку и вновь рвущиеся вернуться на передовую. Мы не можем избавиться от нее. Не потому, что мы необходимы или хотя бы полезны (Богу?), но просто потому, что наша жизнь – там, и мы оставили свою жизнь, мы погубили ее, если не сможем вновь жить ею. Это не благочестие, это скорее мощная жизненная потребность. «Постарайся прийти до зимы» – нет, я не искажаю смысл Писания, применяя эти слова к себе. Раз уж Господь дает мне благодать услышать их434.
27 июня 1939. Письмо от родителей. Большая, неожиданная радость. В обед и вторую половину дня работал в библиотеке… Вечером визит профессора Ричардсона, долгий разговор. Он англичанин, к нему я ближе, чем к американцам. Интересно, быть может, американцы вовсе нас не понимают, ведь этот народ покинул Европу, чтобы жить на свободе для самих себя и в согласии со своей верой? То есть они не бьются за последнее решение в вопросах веры? Мне кажется, им понятнее беглец, чем тот, кто остается. Отсюда американская толерантность, а скорее равнодушие в догматических вопросах. Воинственные столкновения исключены, но с ними исчезло и искреннее, страстное стремление к единству в вере435.
28 июня 1939 … Газетные сообщения становятся все более тревожными. Мысли отвлекаются. Не могу представить себе, чтобы Бог предназначил мне оставаться тут без какого-либо дела в случае войны. Нужно вернуться при первой же возможности436.
В тот же день он получил письмо от Пола Леманна, который все еще думал, будто Бонхёффер благополучно устроился на новом месте. Леманн так старался добыть это приглашение для друга.
Вы себе не представляете, какую радость и какое облегчение принесло ваше письмо… Марион и я с замиранием сердца ждали известия о вашем приезде в страну. Теперь, когда вы тут, мы с трудом можем дождаться личной встречи… Уверен, даже речи не будет о вашем возвращении в Германию, покуда вы не обогатите американское богословие вашим бесценным вкладом. Нет, я вижу это только так и никак иначе… Вы должны воспринимать это как свой долг и ответственность437.
Бонхёффер понимал, что обязан безотлагательно сообщить Леманну о принятом решении, и он тут же послал ему открытку.
У меня все изменилось, я уезжаю в Германию 2 августа или даже 25 июля. Политическая ситуация ужасна. Но, разумеется, я хотел бы получить от вас весточку прежде, чем уеду. Я наслаждался несколькими неделями свободы, но, с другой стороны, я чувствую необходимость вернуться в «окопы» (подразумеваю церковную борьбу)438.
На следующий день он продолжил рассуждение о положении американской Церкви.
29 июня 1939. Разделение Церкви и государства не способствует тому, чтобы Церковь занималась исключительно своим делом и не гарантирует от секуляризации. Нигде в мире Церковь не обмирщена так, как здесь, где она принципиально отделена от государства. Это отделение само по себе способно породить оппозицию, и в результате Церковь оказывается сильнее прежнего вовлечена в политические и мирские дела. Это соображение может оказаться важным и для наших решений там439.
Тридцатого числа Бонхёффер в письме Леманну более подробно объясняет свой выбор.
30 июля 1939 . Большое спасибо за ваше доброе письмо, столь дружественное и полное надежд на будущее. Я едва собрался с духом признаться вам в том, что я принял решение в ближайшие недели вернуться в Германию. Я получил приглашение в Америку благодаря недоразумению: сочли, будто я собираюсь остаться здесь на неопределенный срок, и мне предложили окормлять здесь немецких беженцев – работа важная сама по себе, но она лишила бы меня возможности когда-либо вернуться на родину. Тем временем удалось все определить и уладить с Исповеднической церковью: я возвращаюсь в июле или в августе. В определенном смысле я сожалею, что так вышло, но более радуюсь, что в скором времени снова смогу приносить пользу там. Я вновь стану участником борьбы моих братьев440.
В тот же день Дитрих получил телеграмму из Чикаго от Карла-Фридриха, которая побудила его еще ближе перенести дату отъезда – он задержится не более чем на неделю.
30 июня 1939. Телеграмма от Карла-Фридриха, он приезжает из Чикаго. Многое нужно обсудить. Ему там предложили прекрасную кафедру, нужно решаться однажды и навсегда. И еще мои вопросы. В нынешней ситуации я бы в любом случае уехал не позднее чем через четыре недели, а теперь я решил ехать восьмого вместе с Карлом-Фридрихом. Не хочу застрять здесь в случае, если начнется война, а получить объективную информацию о событиях невозможно441.
То было судьбоносное решение. На следующий день приехал Карл-Фридрих. Бонхёффер надел «туристическую шляпу», и братья провели день на Манхэттене.
1 июля 1939. С К.-Ф. в городе, покупали подарки, Мюзик-холл, кинотеатр, самый большой. Ужас – пошло, все напоказ, кричащие цвета, музыка и плоть. Такую фантазию не увидишь нигде, кроме большого города. К.-Ф. возражает… Весь день не могу отделаться от мыслей о положении Германии и Церкви… Чтения опять очень удачны. Иов 41:3: «Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему?». Рим 11:36: «Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь». Земля, народ, Германия, а главное, Церковь, не выпадут из руки Его. В нынешней ситуации мне очень трудно думать и молиться «Да будет воля Твоя». Но так должно быть. Завтра воскресенье. Да устроит Господь так, чтобы Слово Его было услышано во всем мире442.
Воскресенье, 2 июля, 1939 . Церковь на Парк-авеню. Преп. Горкманн (радиопроповедник) на тему «Сегодня принадлежит нам», ни призвука христианской вести. Разочарование… Американцы так много говорят о свободе проповеди. Обладание свободой для Церкви неоднозначное благо – свободу нужно добыть под гнетом необходимости. Свобода Церкви происходит из необходимости Слова Божьего, иначе превращается в своеволие и вяжет множество новых уз. Сомневаюсь в подлинной «свободе» американской Церкви. Воскресенья тут одинокие. Только Слово созидает подлинную общину. Мне нужны совместные молитвы на родном языке. Новости дурные. Успеем ли мы вовремя? Чтение: Ис 35:10! [И возвратятся избавленные Господом, придут на Сион с радостным восклицанием, и радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся.] Заступнические молитвы443.
В понедельник Бонхёффер посетил лекции Коффина и Нибура, а оставшуюся часть дня готовил статью и беседовал со студентом. В дневнике он отмечает: «Утренние молитвы Коффина очень слабы. Нужно следить за тем, чтобы я не упускал чтения и молитву. Письмо от Пола Леманна»444. Леманн получил огорчившее его письмо Бонхёффера: «Не могу выразить, как мы оба удручены, Марион и я. Поверьте, я пишу вам в величайшем сокрушении духа»445.
На следующее утро Бонхёффер встречался с Коффином, а затем с Нибуром, который пригласил его на обед, но в этот день – единственное Четвертое июля, которое он встретил в США, – Бонхёффер обедал в Эмпайр-Стейтс билдинге вместе с Карлом-Фридрихом.
5 июля 1939. Чем ближе отъезд, тем заполненнее дни… Беседа за ланчем с двумя студентами из южных штатов о негритянской проблеме… Хорошо бы пробыть тут еще месяц, но цена слишком велика. Письмо от Эберхарда, большая радость446.
Следующие два дня оказались настолько заполнены, что Бонхёффер не успевает даже делать дневниковые записи. Шестого он ездил к город забронировать себе место на судне, а на обратном пути заглянул на биржу. В 2:30 вернулся в «Комнату пророка» и ждал там Пола Леманна. Они не виделись с 1933 года, то была радостная и нежная встреча.
На следующее утро, последнее для Бонхёффера в США, Пол попытался отговорить друга: он понимал, что ждет Дитриха на родине. Но великое решение было принято. Бонхёффер возвращался в Берлин. Он пробыл в Нью-Йорке двадцать шесть дней.
Вечером Леманн проводил его на пароход, и они распрощались.
7 июля 1939. Прощание до половины двенадцатого, отплываем в полпервого. Ночной Манхэттен, луна над небоскребами. Очень жарко. Поездка закончилась. Я рад, что побывал здесь, и рад, что возвращаюсь домой. Вероятно, за месяц я научился большему, чем за целый год девять лет тому назад – по крайней мере, я приобрел кое-какие важные подсказки, которые помогут мне в дальнейшем принимать решения. Думаю, эта поездка существенно повлияет на меня. Посреди Атлантического океана… 447.
9 июля 1939. Разговор с Карлом-Фридрихом на богословские темы. Много читал. Дни стали заметно короче с потерей одного часа. С тех пор, как я поднялся на борт, всякая неуверенность насчет будущего исчезла. Я думаю о сокращении своего пребывания в Америке без сожаления. Чтение: «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс 118:71). Одно из самых любимых мест любимого псалма»448.