— Я вожу машину с шестнадцати лет!
— Я не получу никакого удовольствия от юбилея, если буду постоянно бояться за тебя.
— Это шантаж!
— Да, — хмыкнул он, — знаю. Но вдруг он подействует?
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Лейси засмеялась.
— Да, — ответила она. — Подействует.
И, когда они приехали на ранчо, позвонила в клинику и договорилась на другое число.
— Ну вот, — сказала она, повесив трубку. — Теперь ты получишь удовольствие от юбилея?
— Насколько это возможно в таких обстоятельствах.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне не хочется уезжать, когда ребенок должен вот-вот родиться.
— Еще не вот-вот! Ребенок родится в конце марта. А ты уезжаешь только на несколько дней.
Лейси сказала «только». Но она знала — ей будет безумно не хватать его. Пожить в Дирхевене — это хорошо, но без Дэрмида, а это плохо: она не хотела разлучаться с ним даже на миг.
А время мчалось вперед пугающе быстро. Не успеешь оглянуться, как месяцы, проведенные на ранчо, станут воспоминанием. Горьким и сладким одновременно. На всю жизнь.
— Ты так тяжко вздохнула, — сказал Дэрмид. — Ты устала? Пойди приляг, а я сделаю тебе горячего чая. Выпьешь чашечку, потом вздремнешь.
— Спасибо. Приятно будет вытянуть ноги. Но можно мне вместо чая получить горячее молоко?
По дороге к себе Лейси заглянула в детскую. Прислонившись к дверному косяку, она смотрела на розовые стены. Ей вспомнилось, как смеялись Фелисити и Джордан, когда она сказала, что сама их покрасила. Да, она сделала это сама и теперь, осматривая плоды своих трудов, нашла, что получилось отлично.
Но зато Дэрмид достал с чердака и привел в порядок колыбельку. И он повесил бело-розовые шторы, которые им дала Фелисити, и постелил розовый ковер.
А Джек благородно пожертвовал свои лучшие мягкие игрушки, и настенную лампу с абажуром с детскими картинками и стишками, и коврик для колыбельки, который Фелисити простегала, когда он только родился. Джек заявил, что из всего этого вырос.
Лейси стояла и думала — скоро дочка Элис будет лежать в этой колыбельке и радоваться этой уютной комнате. Она погладила свой живот. Дочка Элис. Странно! Лейси никогда не думает о ней, как о своем ребенке. Но, с другой стороны, вовсе не странно, если учесть, что ей никогда не хотелось завести собственных детей. К этому ребенку она чувствовала нежность, чувствовала семейную связь с ним, родственную привязанность — то, что естественно было чувствовать к ребенку Элис…
— Вот, значит, как мы ложимся спать.
Лейси обернулась и увидела Дэрмида. Он стоял па лестничной площадке с чашкой горячего молока в руках.
— Я думала, — сказала она, — как это грустно, что, когда ты привезешь девочку домой, Элис не будет ждать ее тут, не увидит ее.
— Ты не сказала «когда мы привезем». Ты все еще собираешься сразу же отдать новорожденную мне? Не останешься хотя бы на несколько дней, пока будешь восстанавливать силы?
Лейси покачала головой и, оторвавшись от косяка, сказала:
— Нет. Моя работа будет сделана, моя роль сыграна. Дальше растить девочку тебе. Я знаю, у тебя получится хорошо. Как с Джеком.
— А ты вернешься к своей работе и станешь лицом «ГлориБи». Мы оба получим то, чего хотели.
Они вошли в ее комнату, и Дэрмид поставил молоко на столик у кровати. Она больше не стеснялась снимать при нем туфли и брюки. Потом она забралась под одеяло, а он взбил и поправил ей подушки. Ей стало тепло и уютно.
Дэрмид протянул Лейси чашку, она взяла ее обеими руками.
— Спасибо, — сказала она. И добавила мягко: — Ты так заботишься обо мне, Дэрмид.
Он наклонился и поцеловал ее в лоб с нежностью, от которой у нее заныло сердце.
— Как я могу не заботиться о тебе? Ты подносишь мне дар, которым я буду дорожить всю жизнь.
Она увидела в его глазах слезы, и ее сердце заныло еще сильнее. А когда он вышел и закрыл дверь, ее собственные глаза наполнились слезами, и она не пыталась остановить их.
Дэрмид попросил Артура перебраться на время их отсутствия в большой дом.
— У тебя в домике нет телефона, а я буду позванивать время от времени. У меня больше шансов застать тебя, если ты поживешь тут.
И они решили, что Артур поселится в большом доме в день их отъезда.
Вечером накануне Лейси зашла в комнату Джека, чтобы уложить его вещи. Мальчик сидел по-турецки на кровати и выбирал книжки и игрушки, которые хотел взять с собой. Увидев, что Лейси укладывает в сумку новый голубой костюмчик, Джек возмутился:
— И это тоже надо брать?
— Конечно. Ты должен быть красивым на торжестве.
— Мы с папой не выставочные животные, — сказал Джек, явно смакуя эту фразу.
И тут в дверях появился Дэрмид.
— Нет, не выставочные. Но я уже говорил тебе: когда речь идет о семье, приходится терпеть.
— А как твои приготовления? — спросила Лейси.
— Я бросил кое-что в дорожную сумку. И готов ехать.
— И килт?
— И килт, — усмехнулся Дэрмид. — Я не надевал его со дня своей свадьбы, но хочется доставить удовольствие старикам.
— Пап, во сколько мы завтра едем? — спросил Джек.
— Вылет в четыре дня. Мы сядем на паром рано утром и еще успеем пообедать в Дирхевене. А потом дядя Джордан отвезет нас в аэропорт.
— Ты поедешь нас провожать, тетя Лейси?
— Конечно, если ты хочешь.
— Хочу. Но это хорошо, что ты не летишь с нами. Ты бы не поместилась в кресле.
Лейси засмеялась.
— Ты прав. Твоя маленькая сестренка уже не такая маленькая.
— Это хорошо, — сказал Джек. — Когда она будет здесь, я смогу с ней играть. Скорее бы! — Он посмотрел на отца. — А как мы ее назовем, а, пап?
— Я об этом как-то еще не думал, — ответил Дэрмид. — Что, если каждый из нас выберет по имени, и мы дадим ей тройное имя?
— Идет, — обрадовался Джек. — Тетя Лейси! Какое имя ты выбираешь?
Лейси колебалась, но Дэрмид подбодрил ее:
— Говори, не стесняйся.
— Ну что ж, — сказала тогда Лейси. — Я хочу дать ей имя Элис.
Глаза Дэрмида потеплели.
— Это хорошо, — сказал он. — А я хочу дать ей имя Лейси. Ведь без Лейси не было бы и ее.
Лейси вдруг стало так тепло, словно он обнял ее крепко-крепко. Если раньше она могла сомневаться, что Дэрмид искренне привязан к ней, теперь все сомнения развеялись. Она улыбнулась, и ее улыбка выразила ее благодарность.
— Теперь моя очередь, — крикнул Джек, подпрыгивая на кровати. — Я хочу назвать ее Джилл. Джек и Джилл, как в той песенке, это будет вправду здорово!
Дэрмид усмехнулся.
— Действительно, здорово. — И подытожил: — Итак, ее станут звать Элис Лейси Джиллиан МакТаггарт.
— Но, — крикнул Джек, подпрыгнув особенно высоко, — мы будем звать ее Джилл.
— Да, — подтвердил Дэрмид, подхватывая сынишку на руки. — Мы будем звать ее Джилл.
Так дочь Элис получила имя.
Когда на следующий день они садились на паром, ярко светило солнце. Плавание прошло спокойно. В Дирхевене Джордан и Фелисити угостили их замечательным ленчем. Джордан повез их в аэропорт сразу после ленча, но дорога была забита автомобилями, так что Дэрмид и Джек едва успели зарегистрироваться. Когда объявили посадку на их рейс, Джордан, достав бумажник, обратился к Джеку:
— Тут кое-что для тебя. Можешь потратить это во время поездки.
Дэрмид тем временем обернулся к Лейси.
— Ну вот, — сказал он ей, — очень не хочется оставлять тебя одну.
— Я буду не одна, — ответила Лейси.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Глаза у него сегодня темные, как его кожаная куртка.
Вдруг он поставил на пол свою дорожную сумку, сделал шаг к Лейси и положил руки ей на плечи. Ее сердце забилось сильнее. Глядя ей прямо в глаза, он сказал:
— Береги себя.
Она сглотнула комок в горле и ответила:
— Ты тоже.
Он глубоко вздохнул и, прежде чем отойти, нежно поцеловал ее в щеку. И улыбнулся — точнее, растянул губы в улыбке. Она никогда не видела, чтобы глаза его смотрели так серьезно.
— Лейси…
— Папа! — Джек дернул его за рукав. — Мы идем или не идем?
Лейси увидела, как в глазах Дэрмида мелькнула досада, и спросила себя, подумал ли он, как и она, о том, сколько раз Джек вмешивался в самые неподходящие моменты. Дэрмид криво улыбнулся ей и потрепал сына по волосам.
— Да, — сказал он. — Пора.
Джордан взял Лейси за руку, и они смотрели вслед Дэрмиду и Джеку, пока те не скрылись в зале паспортного контроля.
Если Дэрмид и помахал им рукой, Лейси этого не увидела: в глазах ее стояли слезы.
Джордан молчал всю дорогу до дома, и Лейси была ему за это благодарна. У нее не осталось сил поддерживать беседу. Только остановив машину у дверей Дирхевена, Джордан повернулся к сестре. Он внимательно посмотрел на нее и вдруг сказал:
— Ты его любишь.
— Нет, — почти выдохнула Лейси. — Конечно, нет.
— Да, — ответил ей брат. — Ты его любишь.
Она провела рукой по глазам.
— Джордан, не надо…
— Что произошло между вами, Лейс? Вы всегда пререкались и подкалывали друг друга. Но сегодня я наблюдал нечто совершенно иное.
— Мы стали друзьями. — Лейси показалось, она задыхается. — Теперь мы добрые друзья.
— И ты его любишь.
Лейси глотала слезы:
— Это безнадежно, Джордан. Он никогда не забудет Элис. А я… Ты знаешь, как я ценю свою заботу. А дети — мне это не интересно. Когда девочка родится, я спокойно отдам ее…
— Ты уверена?
— Совершенно уверена.
Он вздохнул.
— Тогда, я думаю, ты права. Это безнадежно. Но по крайней мере вы стали друзьями. Уже хорошо.
Да, хорошо, но в глубине души Лейси знала, что этого никогда не будет достаточно.
— Четыре дня пролетели так незаметно, — сказала Фелисити вечером в четверг, поставив чашку какао на столик и садясь на край кровати Лейси. — Завтра утром Дэрмид и Джек вернутся, и в это время ты уже опять будешь на ранчо.
Лейси не показалось, что эти четыре дня пролетели незаметно. Для нее они тянулись целую вечность. Она чувствовала себя не в своей тарелке. У нее постоянно болела спина, но дело было не только в этом. Ей нравилось проводить время с Фелисити и остальными членами семьи, но… как же ей не хватало Дэрмида!