Я продолжал курить и делал вид, что не замечаю их. Наконец, как я и ожидал, Садуко надоело мое молчание, и он заговорил:
— Эти люди принадлежат к племени амангванов, Макумазан. Это те триста человек, которые остались в живых, потому что, когда отцы их были убиты, женщины спаслись с некоторыми детьми, в особенности из дальних кралей. Я их предводитель по праву крови и собрал их, чтобы отомстить Бангу.
— Я вижу, что ты собрал их, — ответил я, — но желают ли они отомстить Бангу, рискуя своей собственной жизнью?
— Желаем, белый инкузи! — раздался громовой ответ из трехсот глоток.
— И признают ли они тебя, Садуко, своим предводителем?
— Признаем! — снова раздался ответ. Затем выступил вперед один из немногих седых стариков, потому что большинство амангванов были в возрасте Садуко или даже моложе.
— О Макумазан, — сказал он, — я Тшоза, брат Мативани, отца Садуко, единственный из его братьев, который спасся в ночь великой резни. Не так ли?
— Так! — воскликнули ряды амангванов.
— Я признаю Садуко своим предводителем, и мы все его признаем, — продолжал Тшоза.
— Мы все его признаем! — повторили ряды.
— С тех пор, как умер Мативани, мы жили, как павианы среди скал, не имея скота, не имея часто хижины, где мы могли бы укрыться. Но мы жили, ожидая часа возмездия. Теперь мы верим, что этот час настал, и все мы, как один, собрались отовсюду на клич Садуко, чтобы он повел нас против Бангу, победить его или умереть. Не так ли, амангваны?
— Так, так! — грянул единодушный ответ, заставивший закачаться листья в безветренном воздухе.
— Я понимаю, о Тшоза, брат Мативани и дядя предводителя Садуко, — ответил я. — Но Бангу очень силен и живет, как я слышал, в очень укрепленном месте. Но оставим это, потому что ты сказал мне, что вам нечего терять и что вы пришли победить или умереть. Но предположим, что вы победите. Что скажет Панда, король зулусов, вам и мне, что мы затеяли набег в его стране?
Амангваны оглянулись назад, а Садуко громко крикнул:
— Выходи, гонец короля Панды!
Не успели его слова замолкнуть, как я увидел маленького, сморщенного человека, приближавшегося сквозь ряды высоких, худощавых амангванов. Он подошел и, встав передо мной, сказал:
— Привет тебе, Макумазан! Ты узнаешь меня?
— Да, — ответил я. — Ты Мапута, один из членов королевского совета.
— Совершенно правильно, Макумазан. Король Панда послал меня, по просьбе Садуко, к тебе с поручением.
— Как я могу убедиться, что ты действительно послан королем? — спросил я. — Есть у тебя доказательство?
— Да, — ответил он и, пошарив под плащом, вытащил что-то завернутое в сухие листья. Он развернул их и передал мне со словами: — Вот доказательство, которое прислал тебе Панда, приказав мне сказать тебе, что ты, наверное, это узнаешь. А также он просит тебя оставить его у себя, так как две маленькие пилюли сделали его очень больным и он больше в них не нуждается.
Я взял вещественное доказательство и, рассмотрев его при свете луны, сразу узнал его.
Это была коробочка с пилюлями из каломеля, на крышке которой было написано: «Аллану Квотерману. По одной пилюле на прием». Должен пояснить, что я принял по предписанию одну пилюлю, а коробочку с оставшимися пилюлями презентовал королю Панде, которому очень хотелось попробовать «лекарство белых».
— Ты узнаешь, Макумазан? — спросил Мапута.
— Да, — ответил я серьезно, — и пусть король воздаст благодарственную молитву духам его предков, что он не проглотил трех пилюль, иначе в настоящее время в стране зулусов был бы другой правитель. А теперь скажи, что поручил тебе передать король.
Про себя же я подумал, как странно эти туземцы могли смешивать великое со смешным. Здесь шел вопрос о деле, которое могло повлечь за собою смерть многих людей, а самодержец посылает в виде доказательства подлинности своего гонца… коробку с пилюлями каломеля.
Мапута и я отошли в сторону, так как я видел, что он хотел поговорить со мной наедине.
— О Макумазан, — сказал он мне, когда нас не могли слышать другие, — вот что говорит тебе Панда: «Я знаю, что ты, Макумазан, обещал сопровождать Садуко, сына Мативани, в его походе против Бангу, предводителя амакобов. Если бы это касалось кого-либо другого, то я запретил бы этот поход и в особенности я запретил бы тебе, белому человеку, принимать в нем участие. Но Бангу злодей. Много лет тому назад он ложно обвинил перед тем, кто правил до меня, моего друга Мативани, а затем предательски убил его и все его племя, за исключением его сына Садуко и некоторых его людей и детей, которые спаслись. Кроме того, в последнее время он старается поднять восстание против меня, своего короля, ибо он знает, что я ненавижу его за его преступления. Но я, Панда, в противоположность тем, кто правил до меня, люблю мир и не хочу зажечь в стране зулусов огонь гражданской войны, потому что кто знает, где остановится этот огонь и чьи крали он уничтожит. Однако я хочу видеть Бангу наказанным за его злодеяния и его гордость сломленной. Поэтому я даю Садуко и тем из амангванов, которые остались в живых, разрешение отомстить Бангу за их личные обиды. И я даю тебе, Макумазан, разрешение принять участие в этом деле. Кроме того, если будет забран скот, то я не потребую в нем отчета. Ты и Садуко можете разделить его по своему усмотрению. Но знай, Макумазан, если ты или твои люди будут убиты, или ранены, или ограблены, то я ничего не знаю об этом деле и не буду нести ответственности перед тобой или перед белым домом в Натале. Вот мои слова. Я сказал».
— Я понимаю, — ответил я. — Я должен вытащить для Панды из огня раскаленное железо и потушить огонь. Если мне удастся, то я могу оставить себе кусок железа, когда оно остынет, а если я обожгу себе пальцы, то это моя собственная вина и я не должен идти жаловаться к Панде.
— О Макумазан, ты попал копьем быку прямо в сердце, — ответил Мапута, кивнув своей умной головой. — Что же, пойдешь ты с Садуко?
— Скажи королю, Мапута, что я пойду с Садуко, так как я обещал ему пойти, тронутый рассказом об его обидах. Скажи также Панде, что если меня постигнет несчастие, он ничего не услышит об этом и я не впутаю его высокого имени в это дело. Но он, со своей стороны, не должен меня обвинять, если впоследствии что-нибудь случится. Запомнишь ли ты мои слова?
— Я запомнил каждое слово, и пусть твой дух охраняет тебя, Макумазан, когда вы сделаете нападение на укрепленную гору Бангу. На вашем месте, — прибавил Мапута, — я напал бы на рассвете, так как амакобы пьют очень много пива и крепко спят.
Затем мы разделили с ним щепотку табаку и он отправился в Нодвенгу, резиденцию Панды.
Прошло две недели, и Садуко и я, с нашей дикой командой амангванов, сидели однажды утром, после долгого ночного перехода, в гористой местности и смотрели через широкую долину на гору, на склоне которой находился краль Бангу, предводителя амакобов.
Это была внушительная гора, и, как мы уже успели заметить, тропинки, ведущие к кралю, были защищены каменными стенами, в которых ворота были так узки, что только один вол мог пройти через них за один раз. Видно было, что эти стены были укреплены недавно; вероятно, Бангу знал, что Панда относится к нему с подозрением и даже враждебностью.
Здесь, в густом кустарнике, покрывающем ущелье между горами, мы устроили военный совет.
Насколько нам было известно, наше передвижение пока осталось незамеченным. Я оставил свои фургоны в долине, за тридцать миль отсюда, пустив между местными туземцами слух, что я охочусь за дичью, взяв С собою только Скауля и четырех своих лучших охотников, умевших стрелять. Триста амангванов тоже передвигались маленькими партиями, отдельно друг от друга, выдавая себя за кафров, направлявшихся к заливу Делагоа. Теперь мы все встретились в этом леске. Среди нас находились три амангвана, которые, после избиения их племени, бежали со своими матерями в этот район и выросли среди народа Бангу, но которые откликнулись на клич Садуко и вернулись к нему. Мы очень рассчитывали на них, потому что они одни знали местность. Мы долго советовались с ними. Они объясняли нам и, насколько возможно было при лунном свете, указывали рукой различные тропинки, ведущие к кралю Бангу.
— Сколько человек в городе? — спросил я.
— Около семисот воинов, — ответили они. — Кроме того, все ворота в стенах охраняются часовыми.
— А где скот? — спросил я.
— Здесь, в долине, внизу, Макумазан. Если ты прислушаешься, ты услышишь их мычание. Пятьдесят человек, не менее, сторожат их ночью — их две тысячи голов, если не больше.
— Тогда было бы нетрудно окружить это стадо и угнать его, предоставив Бангу вырастить себе новый скот.
— Может быть, это и нетрудно, — прервал Садуко, — но я пришел сюда, чтобы не только захватить скот Бангу, но и чтобы убить его самого, так как у меня с ним кровавые счеты.
— Хорошо, — ответил я, — но триста человек не могут взять приступом гору, укрепленную стенами и шанцами. Наш отряд был бы уничтожен прежде, чем мы даже достигли краля, потому что благодаря всюду расставленным часовым невозможно напасть врасплох. Ты забыл также сторожевых собак, Садуко. Но если бы даже это было возможно, я не хочу принимать никакого участия в убийстве женщин и детей, которое, наверное, будет иметь место при приступе. Выслушай меня, Садуко. Я предлагаю оставить в покое краль Бангу, а нынешней ночью послать пятьдесят наших людей под предводительством проводников к тому леску вниз, где они спрячутся. Затем, когда взойдет луна и все будут спать, эти пятьдесят человек выпустят из ограды скот, убивая всех, кто встанет на их пути, и погонят стадо через то большое ущелье, по которому мы вошли сюда. Бангу подумает, что стадо забрали обыкновенные воры из какого-нибудь дикого племени, и погонится со своими людьми за стадом, чтобы отнять его. Мы же, с остальными амангванами, можем устроить засаду в самой узкой части ущелья между скалами, где высокая трава и густые деревья, и там можем вступить с ними в бой.