— Но…
Я протянул чашку с чаем Кюте и достал из ящичка ещё одну для себя.
— Если кому и надо исправляться, так это Куматэцу. Ты видел, как он дерётся? Как попало. Он ведь сам придумал свой стиль. А знаешь почему?
— Почему?
— Он рано осиротел, а учителя себе так и не нашёл.
— О…
— Он становился сильнее в одиночку. И стал. В этом его талант и его беда. Он одинаково плохо умеет и слушать, и подбирать нужные слова.
— Так вот оно что…
Я налил себе чаю и отхлебнул.
— Но иногда он говорит такое, что невольно подумаешь: надо же, а ведь и правда. Догадываешься, о чём я?
— О том, что я сам должен понять, в чём сила?
— Да. По-моему, это правильная мысль.
Больше Кюта за вечер не произнёс ни слова и лишь напряжённо вглядывался в свой чай…
А мы с Куматэцу тем временем лежали в палатке и смотрели на подвешенный к потолку фонарь.
— Не понимаю, как вообще его учить, — пробормотал он.
— Вот уж не думал, что единственный и неповторимый мастер Куматэцу так привяжется к гадкому сопляку, — хихикнул я.
— Д-да не в том дело, — бросил он в ответ.
Это была одна из тех ночей, в которые тянет на разговоры о прошлом.
— Да ладно, ты и сам когда-то таким сорванцом был, что ещё неизвестно, кого из вас гадким впору называть. Тот ещё слабак, зато огрызался знатно.
— Так ведь у меня не было толкового учителя, — с обидой в голосе отозвался Куматэцу.
— С тобой вообще, кажется, только святой отец и занимался. Все остальные умывали руки и называли упёртым, строптивым щенком.
— Чёрт. Как вспомню тех мерзавцев, аж колотить начинает.
— Да-да, прямо как ты сейчас. Ой…
— У…
Я закутался в пончо, которое отдал мне Кюта, и закрыл глаза:
— Хотелось бы, конечно, чтобы этот сопляк поскорее исчез с глаз долой… Но если ты и в самом деле задумал учить его, для начала вспомни, каким сам был в детстве и чего хотел. Ну, спокойной…
Похоже, в ту ночь Куматэцу так и не лёг спать — он сидел и смотрел на фонарь до самого утра…
Тренировки
— Кю-кю!
Тико прыгал у меня перед глазами и звал поиграть. Но мне было не до него.
— Значит, я сам должен понять, в чём сила…
Путешествие осталось позади, а слова Куматэцу всё ещё эхом отдавались в моей голове.
Я более-менее понимал, что он пытался сказать. Действительно, никто не может взять тебя за ручку и научить быть сильнее. Не спасёт и учебник. Нельзя полагаться на других, нужно лишь вглядываться в то, что происходит вокруг, искать зацепку и ждать, когда тебя осенит. Подобно тому, как все люди (и монстры) отличаются друг от друга, уникальна и сила каждого. Другими словами, свою силу придётся искать самому. Но хоть эта мысль и казалась теперь абсолютно логичной…
— Не понимаю…
Все разошлись по делам, в лачуге никого не осталось. Я лежал, смотрел в потолок и краем глаза наблюдал, как за окном с крыши падают капли дождя.
На грудь вскарабкался Тико.
— Кю-кю-кю! — упрашивал он меня, умилительно подпрыгивая.
Прости, Тико, но у меня сейчас голова другим забита. Потом я обязательно с тобой поиграю, а пока придётся подождать…
Впрочем, вряд ли Тико понял бы что-то, скажи я это вслух. Поэтому я представил, что сам стал таким, как он, съёжился и пропищал:
— Кю-кю-кю. Вот как ты себя ведёшь, Тико.
— Кю? — он разинул рот и задумчиво покрутил головой.
— Что? Не похоже? Зря старался? А-ха-ха-ха.
И тогда… Я словно наяву услышал голос: «Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им».
Я подскочил на месте: казалось, в ушах звучит мамин голос.
Мой недоуменный взгляд обшарил комнату, но в ней, конечно же, не было никого, кроме нас с Тико. За окном всё так же тихо падали капли.
— Это ты сказал? — обратился я к малышу.
— Кю, — отозвался он и моргнул.
Что же это был за голос? Кстати, однажды — я ещё ходил в детский сад — мама заметила, что я пытаюсь подражать действиям отца, и сказала: «Рэн прямо-таки верит, что стал как папа».
— Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им…
В голову пришла мысль, и я тут же решил её опробовать.
Куматэцу стоял во дворе, закинув меч на спину. Оделся он в этот раз небрежно: на нём была набедренная повязка и накидка. Я глядел на него из окна дома.
— Стану… — сказал я себе.
План мой состоял в следующем: поверю, что я и есть Куматэцу, и буду в точности повторять все движения его тренировки. Но тихонько, чтобы он не заметил.
Куматэцу перехватил меч правой рукой. Я за неимением меча взял в ту же руку метлу. Куматэцу рубанул мечом справа налево — и я махнул метлой. Куматэцу двигался вправо — и я за ним. Он влево — и я туда же.
Он махал и рубил, не обращая никакого внимания на мой силуэт за окном. Отлично! У меня получается! Нельзя упускать из виду даже самые мелкие детали. И тогда…
— Мм… — Куматэцу опустил меч и почесал торчащий на всеобщее обозрение зад.
Поскольку я решил повторять все движения его тренировки, то сделал то же самое. И снова…
— Фха-а-а-а… — зевнул медведь, продолжая тереть бедро.
Я заставил себя зевнуть вслед за ним, потому что стремился копировать все его движения, какими бы они ни были…
— М?
Куматэцу ни с того ни с сего повернулся в мою сторону. У него словно сработало животное чутьё! Хотя чему удивляться: он и был животным…
Вот же чёрт! Неужели заметил? Я тут же отпрыгнул от окна и скрылся за стеной, затаив дыхание.
Куматэцу был словно не в своей тарелке. Какое-то время он задумчиво скрёб макушку и вглядывался в лачугу. Наконец…
— Хмм, — протянул он и куда-то пошёл.
Похоже, он меня всё же не заметил. Я облегчённо вздохнул.
Чем же я занимаюсь? Разве это тренировка?
Прежде всего надо придумать способ оставаться незамеченным, а там уж можно будет и движениям подражать. Но если он станет упражняться во дворе, а я — смотреть из окна, скрыть это никак не удастся. Что же в таком случае делать?..
Куматэцу тренировался в гордом одиночестве, перемещаясь по всему двору, словно в причудливом танце. Он размахивал клинком и раздавал пинки, разделываясь с воображаемыми противниками. В этом и состоял неповторимый стиль Куматэцу, который сражался не только мечом, но и не гнушался ударов руками и ногами в самых немыслимых сочетаниях. Несмотря на внушительные размеры, двигался медведь плавно и ошибок не допускал. Его стиль не из тех, которым можно научиться, механически повторяя движения. Но если ничего не делать, толку точно не будет.
В какой-то момент я заметил: Куматэцу тренировался босиком и оставлял на плитках двора следы потных ног. Он раз за разом повторял одну и ту же комбинацию атак и ставил ноги аккурат в прежние места.
Я мысленно пронумеровал ряды и столбцы дворовых плиток и запомнил, где именно находились следы.
Наступила ночь. Я убедился, что Куматэцу уснул, тихонько вышел во двор и мелом нарисовал следы там, где они были днём.
Я попробовал ходить по следам, но те располагались на огромном расстоянии друг от друга. Из-за разницы в росте мне приходилось прыгать. Тем не менее задумка помогла постепенно изучить движения медвежьих ног. Я раз за разом пытался повторить его траекторию. Да, пока у меня не получалось скоординировать всё тело, но надо начинать с малого… Думая об этом, я снова и снова наступал на его следы и продолжал тренироваться каждую ночь.
Поначалу мне едва хватало сил передвигаться по расчерченным мелом плиткам. Но чем больше я занимался, тем лучше моё тело понимало ритм, которому подчинялись ноги Куматэцу. Если поначалу его движения казались мне неудобными, то со временем это ощущение улетучилось.
В один прекрасный день Куматэцу, как обычно, тренировался во дворе:
— М! Ха! Нн!
Он сочетал скоростные махи мечом и удары ногами с поворотами корпуса.
А я повторял за ним из лачуги:
— М! Ха! Нн!
И во время очередного пинка я ударился ногой о стол:
— Ай-й-й!
От боли я тут же схватился за ногу и запрыгал на месте.
— Мм? — Куматэцу вдруг заглянул в комнату, я встретился с ним взглядом и вздрогнул.
Медведь зашёл в дом, засунул руки в карманы и недоверчиво заглянул мне в глаза.
— Что такое? Чем ты тут занимаешься?
Пытаясь хоть как-то отстраниться от его огромной головы, я выгнулся, нависая спиной над столом.
— У…
Если он начнёт меня допрашивать, будет плохо. Очень плохо. Что же сказать? Э-э-э…
Краем глаза я увидел, что на меня смотрит Тико.
«Если поверишь, что стал кем-то, действительно станешь им», — будто услышал я голос матери.
«Да пропади оно всё пропадом, сколько можно тренироваться тайком?!» — раздражённо подумал я, засунул руки в карманы штанов и встал в ту же позу, что и Куматэцу.
— А? — медведь был в недоумении и шмыгнул носом.
Я тоже шмыгнул, повторяя за ним.
— О?
Тут он начал понимать, что происходит, и повёл плечами. Я тоже повёл плечами. Куматэцу покрутил головой, хрустнув шеей, я тоже покрутил головой, хрустнув шеей. Куматэцу вдруг вскинул левую руку, я тоже вскинул левую руку, стараясь не отставать. Затем медведь поднял правую руку, я сделал то же самое.
Мы смотрели друг другу в глаза, пытаясь предугадать следующее действие.
— А?
— Уа?
— Ха?
— Ха-а?
— Хо.
— Хо-уа.
Оказалось, через окно на нас уже какое-то время пялился ошарашенный Татара.
— Что с вами такое?
Куматэцу опомнился и тут же начал ругаться:
— Ты надо мной издеваешься?
— Не издеваюсь!
— Тогда к чему всё это?
— Какая тебе разница?
Куматэцу от злости начал наворачивать круги по комнате. Я не отставал, словно присосавшаяся пиявка. Он поворачивался — и я поворачивался. Он останавливался — и я останавливался.
— Хватит меня бесить! — рявкнул Куматэцу и выбежал во двор.
Я хотел броситься в погоню, но его уже и след простыл.
Всё, больше никаких тайных тренировок! Раз уж дошло до такого, я буду надоедать Куматэцу, как бы его это ни раздражало.