Куматэцу, словно заправский ниндзя, прижался к стене под домом, тяжело вздохнул и пробормотал:
— Да что с ним такое, в конце-то концов?
Похоже, он даже не догадывался, почему Кюта так ведёт себя. И я по доброте душевной решил помочь ему разобраться и привёл аналогию:
— Вы точно как мама-утка и утёнок.
— Я не утка!
— Дети всегда подражают родителям, когда растут.
— Я не родитель!
— Кюта стремится всему научиться у тебя. Словно малыш, идущий по стопам отца.
— Малыш?..
Куматэцу ещё пару раз задумчиво повторил это слово. Похоже, оно заставило его задуматься.
Мысль о сходстве этой парочки с утиным семейством пришла на ходу, но, кажется, я попал прямо в яблочко. Говорят, только что вылупившиеся птенцы считают своей матерью первое, что увидят, и повсюду следуют за ним. Пусть даже на самом деле это не утка, а вообще какая-нибудь игрушка. То, с чем ребёнок сталкивается в самом начале жизни, он воспринимает как пример для подражания. Через него малыш общается с миром и познаёт окружающую среду. Ребёнок не может развиваться без родительского образа, пусть даже условного.
Возможно, всё дело в том, что первым созданием, которое повстречалось одинокому мальчику в мире монстров, оказался наш друг медведь.
Монстр Куматэцу и человек Кюта… Они стали отцом и сыном, несмотря на пропасть различий между ними.
К сожалению, у Куматэцу не было ни опыта отцовства, ни даже детских воспоминаний о родительской любви. Пожалуй, в обществе монстров он меньше всех годился на роль отца.
«Быть может, когда Куматэцу осознает, что даже кто-то вроде него может стать родителем, он поймёт, насколько глубок и многогранен наш мир…» — тешил я себя надеждами.
И правда: вечно спорящие Куматэцу и Кюта — оба изменились с момента их первой встречи…
Как-то раз Куматэцу вышел во двор на утреннюю тренировку. Кюта в это время подметал поблизости и внимательно следил за медведем. Куматэцу, прекрасно ощущавший на себе взгляд мальчишки, высоко занёс меч и приступил к занятиям. Кюта отчаянно пытался повторять движения моего товарища, причём так, чтобы тот не заметил.
Я видел выражение лица Куматэцу: он наблюдал за Кютой краем глаза, и с его лица не сходила довольная улыбка. Пожалуй, выскажи он свои мысли вслух, получилось бы нечто в духе: «Хе-хе, каким послушным ты вдруг сделался».
Наверное, каждому родителю приятно, когда ребёнок подражает ему. Я тихонько улыбался, наблюдая за ними, словно за участниками некоего эксперимента, и гадал, что ожидает их в будущем. Впрочем, в своём оптимизме я был одинок: Татара вновь подтрунивал над Кютой в своей обычной манере:
— Эй, сопляк! Долго ты ещё будешь этим бредом заниматься? Если бы подражание действительно дарило силу, кто бы мучил себя тренировками?
Однако одёрнул его не кто иной, как Куматэцу:
— Эй, Татара! Не мешай!
— А? — Татара недоуменно заморгал. — Но ведь ты столько раз говорил, что он достал тебя, постоянно преследуя…
— Заткнись и свали куда-нибудь!
После такого поворота Татара поспешил ретироваться на кухню, где прервал моё чаепитие:
— И когда это он успел так измениться?
— Вот уж не знаю… Может, как только ученик немного открылся, Куматэцу проникся ролью наставника?
— Ха! Он бы ни за что и никогда… — Татара ухмыльнулся и выглянул в окно. — Да ладно?! — и принял серьёзный вид.
Похоже, он понял природу изменений Куматэцу.
Усердие Кюты трогало до глубины души. С утра до вечера он подражал движениям Куматэцу. Причём речь шла не только о тренировках на переднем и заднем дворе: всякий раз, когда Куматэцу куда-то уходил, Кюта шёл за ним и внимательно следил за поступью учителя. В какой-то миг я с удивлением отметил, что мальчишка даже по лестницам начал ходить боком — точь-в-точь как Куматэцу! Конечно, мне хотелось покачать головой и сказать, что таким повадкам уж точно подражать не стоит, однако вскоре «тайные тренировки» принесли плоды.
О том, что случилось, я могу рассказать лишь со слов Кюты.
Началось всё с того, что в один прекрасный день мальчуган, как обычно, занимался приготовлением ужина. Он возился на кухне и слышал доносившиеся со двора голоса Куматэцу и Татары, игравших в карты на деньги. Куматэцу часто убивал за картами свободное время, что выдавалось между мытьём в ванной после работы и ужином. Кюта чистил картошку и невольно вслушивался в их разговор. Как он понял, Куматэцу шла масть.
— О-о, другое дело!
— Давай прервёмся.
— Никаких перерывов!
— Да подожди ты!
— Ещё чего. Хе-хе-хе!
Куматэцу вскочил со скамейки и сделал несколько шагов назад.
Кюта, задумавшись, тоже зашагал назад, попадая точно в ритм. Из-за того, что он целыми днями следил за ногами Куматэцу, стал повторять движения почти автоматически.
— Ты что творишь? — послышался нервный голос Татары.
— Хи-хи-хи, — издевательски усмехнулся Куматэцу, а затем боком зашагал влево.
Вместе с ним зашагал и Кюта, всё ещё в ритме.
Затем Куматэцу, не разворачиваясь, зашагал вправо и прошёл перед носом Татары.
Топ-топ, топ-топ.
Кюта невольно сделал то же самое, не отвлекаясь от чистки картофеля.
Топ-топ, топ-топ.
И тогда Кюта опомнился:
— Э?.. Но ведь я его не вижу…
Куматэцу находился во дворе, а Кюта — перед краном на кухне, в самой глубине дома. Отсюда он никак не мог видеть двор, только слышал.
Другими словами, Кюта не смотрел на Куматэцу. Не смотрел, но знал, как именно тот двигается.
— Я знаю!
Куматэцу самодовольно взгромоздил на скамейку правую ногу.
Кюта не видел его, но не сомневался, что тот поставил именно правую ногу, а не левую.
— Я знаю!!!
Капля из крана упала в эмалированную кастрюлю, и по воде разбежались круги. «Тайная тренировка» наконец-то принесла плоды. Изумление Кюты перешло в стойкую уверенность.
Татара нехотя скинул карту. Послышался громогласный хохот Куматэцу, всё ещё стоявшего одной ногой на скамейке. Кюта без труда представил, как именно он сейчас выглядит.
Он видел Куматэцу, хоть и не смотрел во двор, и в его голове уже родилась задумка.
— Надо проверить, — прошептал Кюта…
Я, в свою очередь, ничегошеньки об этом не знал. Поэтому, когда мы притащились на следующее утро и увидели, как Куматэцу занимается во дворе растяжкой, а к нему со спины подкрадывается Кюта, я даже не заметил, что паренёк ведёт себя как-то необычно.
Кюта потянулся рукоятью метлы и ткнул Куматэцу, лениво разминающего ноги, прямо в беззащитный бок.
— Ай! — Куматэцу пошатнулся от неожиданности.
У нас с Хякусюбо челюсти отвисли, а Кюта как ни в чём не бывало продолжал третировать медведя.
— Ты что творишь? А ну, прекрати!
Конечно, тычки хилого ребёнка не могли причинить какой бы то ни было вред медведю, однако Кюта настырно продолжал своё занятие, так что наш товарищ не справился с раздражением и попытался схватить сорванца:
— Прекрати!
И тогда… Кюта ускользнул от руки Куматэцу!
— Хм?..
Куматэцу вновь предпринял попытку поймать Кюту, теперь уже обеими руками, но у него опять ничего не вышло. Мальчишка успел забежать ему за спину.
— Э? А? О?
Куматэцу развернулся ещё раз, но в тот же миг Кюта каким-то удивительным образом снова оказался за спиной.
— Какого лешего?.. — я стоял с отвисшей челюстью и смотрел на их возню, словно на выступление фокусника.
— Кюта, ты…
И тогда Кюта прямо на ходу начал объяснять:
— Я постоянно смотрел на ноги Куматэцу и подражал его движениям. Теперь я с лёгкостью могу сказать, какая нога двинется в следующий миг. И уворачиваться мне совсем не сложно!
— Невероятно… — протянул Хякусюбо удручённо-восторженным голосом. — На слух-то это ерунда, но какая нужна сила воли, чтобы претворить слова в жизнь?
Куматэцу же обозлился настолько, что скрутился в немыслимую позу и выбросил вперёд кулак:
— Не беси меня!
Но кулак мальчишку даже не задел, и тут Куматэцу окончательно потерял равновесие, упал и ударился челюстью.
Я был поражён до глубины души! Если ещё вчера Кюта казался мне всего лишь сопляком, то после такого выступления с ним придётся считаться.
Поэтому я вложил в слова столько уважения, сколько смог:
— Ну ты даёшь, Кюта! Я восхищён!
Похоже, я в первый раз произнёс его имя вслух. На мгновение парень опешил, но затем широко улыбнулся.
Потом я повернулся к Куматэцу:
— А тебе, дорогой друг, стоило бы у него поучиться.
— Ты сказал «поучиться»? Мне???
Куматэцу вскочил как ошпаренный и начал во всё горло костерить белый свет.
— Я согласен учить тебя, — надменным тоном бросил Кюта. — Но взамен…
— А?!
— Поскольку я не умею ни меч держать, ни кулаками бить, взамен… и ты меня учи!
Когда мальчишка закончил, с его лица сошла самоуверенность, и он смотрел открытым честным взглядом. Его глаза я хорошо помню и по сей день…
Вот тогда всё и завертелось: начались настоящие занятия.
Куматэцу тренировал Кюту с самого утра — они вставали ещё до первых цикад. В один из таких дней мне довелось видеть, как Куматэцу, вооружившись обмотанным тканью деревянным мечом, с лёгкостью отбил нападение Кюты, орудовавшего коротким клинком, и стукнул ученика по голове.
— Больно-о!
— Хе-хе.
— Чёрт… Учи меня получше!
Но Кюта и сам оказался не лыком шит. После завтрака пришёл уже его черёд тренировать Куматэцу. Он связал медведю руки, чтобы тот не слишком ими размахивал, затем взял деревянный меч и стукнул Куматэцу по макушке.
— Ай!
Кюта взвалил меч на плечо.
— Смотри на противника и предугадывай его движе… — не договорив, он ударил Куматэцу по ноге.
— Ай!
— Подстраивайся!
— Ай!
От боли медведь начал срываться на фальцет.
Мы с Хякусюбо неспешно завтракали бутербродами с кофе и глядели, как лупят нашего друга.
— Если так посмотреть, у него полно уязвимых ме