— У-у… у-у-у…
Хоть Куматэцу и пришёл в сознание, он всё ещё тяжело дышал и не мог приподнять головы.
Тут я опомнился, повернулся к Кюте и с мольбой крикнул:
— Пожалуйста, Кюта! Придай Куматэцу сил!
Мне казалось, что лишь поддержка ученика сможет оживить нашего друга.
Однако в следующую секунду Кюта глубоко вдохнул и…
— Какого чёрта ты творишь, придурок?! — во всю глотку заорал он, глядя прямо на учителя. Из его уст раздалась брань, а вовсе не слова поддержки. — Живо вставай!
Куматэцу распахнул глаза и зашевелился, пытаясь превозмочь боль:
— Хватило же тебе наглости сунуться сюда… Ты же сказал, что уходишь…
— Думаешь, что выглядишь лучше меня?! Позорище!
— Что ты сказал, сопляк?
Я переводил взгляд с одного на другого и бледнел с каждой секундой.
— Прекратите, сейчас не время спорить!
— Вот ведь достали! Ну почему они всегда так? — пробормотал Татара, держась за голову.
Однако Кюта продолжал бранить Куматэцу всё так же громко и безжалостно:
— Кончай нюни распускать! Мог бы и без меня победить!
— Ха! Да я бы и без твоего лая не проиг… рал!
В эту секунду случилось невозможное!
Куматэцу словно подбросило в воздух.
— Уо-о-о-о-о-о! — взревел он на всю арену, объявляя, что возвращается в бой.
Уже почти покинувший поле Иодзэн обернулся. Куматэцу сделал сальто, звучно приземлился и тут же кинулся к потерянному мечу. Иодзэн опомнился и бросился наперерез.
Куматэцу летел вперёд, будто обезумевшая горилла:
— О-о-о-о-о-о!
Однако Иодзэн всё-таки успел первым. Он встал на пути Куматэцу и выставил перед собой меч, не желая пропускать противника. Но…
Кабан и глазом моргнуть не успел, как медведь вдруг скользнул в сторону, прокатился мимо него по земле и схватил меч. Похоже, Куматэцу окончательно оправился. Арену наполнили восторженные голоса публики. Насколько превращение потрясло нас с Татарой — словами не описать. Эта парочка превзошла все ожидания!
Одобрительные возгласы раздались и со стороны почётных гостей:
— Вот уж не думал, что он ещё способен сражаться!
— Становится интересно, — отозвался святой отец с хитрой улыбкой.
Куматэцу перехватил меч, опустил его пониже и начал надвигаться на Иодзэна. В ответ тот переместил меч из среднего положения в верхнее.
Раздался глухой звон, и два клинка схлестнулись в центре арены. С начала боя прошло пять минут.
Кюта всё так же стоял у восточных ворот и кричал во всё горло:
— Справа! Наклонись! Контратаку!
Куматэцу делал именно то, что советовал Кюта. Сначала он наклонился вбок, уворачиваясь от правого среднего замаха Иодзэна, а затем тут же перешёл в наступление.
— Сейчас! Средний!
Соперники не отступали друг от друга ни на шаг и без конца обменивались мощными ударами. Бой был настолько яростным, что я практически видел, как от Куматэцу поднимается пар.
Мы с Татарой недоуменно глядели на лицо нашего товарища.
— Ты его рожу видишь? Улыбается-то как!
— Словно во время тренировок с Кютой.
— Поверить не могу. И это посреди битвы!
— Как же он рад тому, что мальчишка вернулся!
Куматэцу продолжал размахивать мечом и с трудом сдерживал улыбку.
— Теперь он душевными силами превосходит противника, — восторженно заметил мудрый гамадрил. — Куматэцу полностью сосредоточен на битве, он достиг транса.
— В одиночку Куматэцу ни за что бы не победил, — отозвался святой отец и перевёл взгляд на Кюту. — Но когда они вдвоём, я ничего исключать не могу!
Куматэцу без устали размахивал мечом и постепенно склонял стрелку весов на свою сторону.
Дзиромару нервно сложил перед собой руки и лепетал, словно молился:
— Отец, держись…
Не ожидавший столь яростного натиска, Иодзэн ошибся и еле успел защититься рукоятью. Однако при этом он потерял равновесие и отступил на шаг. Все прекрасно видели, насколько тяжёлое у него положение.
— A-а! Он проиграет! — забывшись, воскликнул Дзиромару.
И тогда…
— Гя-а! — кто-то ударил его по лицу с такой силой, что паренёк завалился набок.
— Заткнись! — бросил разъярённый Итирохико, который и нанёс удар. — Отец ни за что ему не проиграет! Этому жалкому Куматэцу!
— Брат?.. — изменившийся взгляд Итирохико потряс Дзиромару до глубины души.
— Кюта! — Итирохико яростно наклонился вперёд.
Но Кюта даже не взглянул в его сторону: он упорно продолжал поддерживать учителя.
— Да как этот человечишка смеет?! — бросил Итирохико с ещё большей злобой в голосе.
— У-у-у-у-у! — Иодзэн перешёл в наступление и начал теснить Куматэцу рукоятью меча.
Две рукояти встретились — мечи заскрипели.
— Гх!.. — лицо Куматэцу скривилось от напряжения.
— Не дай оттеснить себя! И не вздумай проиграть! — отчаянно кричал Кюта, крепко сжимая кулаки. — Покажи свою неуёмную силу!
— Грр!.. — на лице Куматэцу проступил пот. Он выстоял и… — Ра-а-а! — с силой оттолкнул рукоять вражеского меча обратно.
Средний выпад со стороны Куматэцу.
Высокий со стороны Иодзэна.
Два меча встретились в воздухе.
Дзынннь!..
Ножны задрожали от сильного удара.
На чёрных ножнах Иодзэна появилась трещина и быстро разошлась на всю их длину. Через секунду они рассыпались, обнажив клинок.
— Пора! — крикнул Кюта, и, словно в ответ, Куматэцу развернулся и выпустил меч из рук.
— Что?! — Иодзэн не понял замысла противника.
Куматэцу упёрся в землю ладонями, затем оттолкнулся с такой силой, что буквально взмыл в воздух и ударил соперника по рукам. Меч Иодзэна улетел так далеко, что достиг зрительских трибун и вонзился в кресло святого отца, чудом не задев его самого. Мудрый заяц даже вскрикнул от испуга. Иодзэн пошатнулся, и Куматэцу с размаху ударил его кулаком в лицо. Кабан тоже попытался выбросить кулак, но было слишком поздно.
— Уо-о-о-о-о!
Во все стороны брызнули капельки пота: кулак Куматэцу угодил точно в лицо Иодзэна.
На арене воцарилась гробовая тишина. Пропустивший удар кабан сделал ещё несколько шагов, но не смог оправиться и рухнул навзничь.
Главный судья начал отсчёт:
— Раз! Два!
Мы были в таком шоке, что не могли и пошевелиться.
— Три! Четыре!
Не только я, но и Дзиромару, и ученики Иодзэна…
— Пять! Шесть!
И Татара, и неучи Куматэцу…
— Семь! Восемь!
И все остальные, кто видел бой.
— Девять! Десять!
Наконец у главного судьи кончились пальцы на руках.
— Победитель — Куматэцу!
Стоило ему договорить, как трибуны взорвались аплодисментами. В воздух посыпалось столько конфетти, что я почти ничего за ним не видел. Зрители улыбались. Кто болел за Иодзэна, кто за Куматэцу — было уже неважно. Все радовались тому, что стали свидетелями исторического боя.
Избитый Куматэцу развернулся и неспешно подошёл к Кюте. Тот уже спрыгнул с ограждения обратно на трибуны. Огромный медведь остановился точно перед ним.
Кюта долго смотрел на учителя, а затем тихо проговорил:
— Больше так не пугай.
— Я не просил переживать за меня.
— Поздравляю с победой.
— Ещё бы я не победил!
— Не смеши! Валялся, как тряпка!
— Заткнись!
Кюта поднял руку и замахнулся открытой ладонью. Куматэцу сделал ответный жест, руки встретились, и раздался хлопок.
Кюта смотрел на Куматэцу с уважением, а тот на него — с гордостью. Я глядел на них обоих и не верил своим глазам. Кто бы мог подумать, что наставник и ученик, непримиримые спорщики с самого первого дня знакомства, ударят по рукам, демонстрируя взаимное доверие?
Куматэцу самодовольно хмыкнул. На его лице сияла честная, искренняя улыбка. Мне хотелось верить: он рад не только тому, что победил и стал святым отцом. Ведь куда важнее другое: их с Кютой души нашли наконец-то общий язык, а тела сражались как одно!
— У нас новый святой отец!
Зрители хлопали, отбивая ладоши.
Иодзэн поднялся на ноги и тепло взглянул на Куматэцу:
— Хорошего сына он воспитал!..
Ученики Иодзэна не поняли его слов и переспросили, однако тот не стал отвечать, бросил краткое: «Идёмте» — и пошёл прочь.
— Хо-хо-хо.
Казалось, святого отца такой исход полностью устраивает. Он встал, посмотрел на своё кресло и тут заметил кое-что странное:
— А куда подевался… меч Иодзэна, который сюда воткнулся?
В следующее мгновение святой отец ахнул и перевёл взгляд на поле боя. А там… Что-то стремительно двигалось сквозь падающее конфетти.
Меч Иодзэна!
Раздался глухой звук.
— Э?..
Кюта не понял, что произошло. Куматэцу убрал руку, затем попятился назад. На землю под его ногами падали красные капли. Медведь удивлённо посмотрел вниз и медленно проговорил:
— Откуда это… красное?.. Кюта, что происходит?
Он взглянул на ученика, словно прося о помощи.
Глубоко вонзившийся меч торчал из спины Куматэцу.
И тогда затихшую арену огласил безумный, совершенно неуместный хохот:
— А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Иодзэн в шоке обернулся к трибуне, где стоял Итирохико, его левая рука была поднята.
— Отец! Мой телекинез и твой клинок сразили врага, а значит, победа за тобой! Бестолковый медведь ни за что в жизни не одолел бы тебя, правда? — воскликнул он и посмотрел на Иодзэна с довольной улыбкой.
Да, мы все увидели его улыбку! До той минуты он прятал рот под шарфом, но сейчас ткань сползла и открыла лицо Итирохико на обозрение всех присутствующих. У парня не было ни крупных клыков, ни длинного носа, которыми так гордились Иодзэн и Дзиромару. Его лицо ничем не отличалось от человеческого.
— Я ведь прав, Кюта? Прав? — Итирохико перевёл бешеный взгляд на Кюту, а в груди безумца разверзлась зловещая чёрная дыра.
— Ч-что это такое? — опешив, воскликнул Татара.
— Дыра?.. — невольно протянул я.
Другим словом то, что мы увидели, описать невозможно.
И тут на рукояти вонзившегося в Куматэцу меча собралась тьма и приняла форму руки.