Лишь сам Итирохико продолжал стоять на месте со съехавшей на глаза шапкой и зловеще улыбался. Глаза-пуговицы холодно сверкнули. Дыра в его груди становилась всё больше, а свечение, окутавшее тело, — интенсивней.
— А-а-а… — услышал я испуганный голос Каэдэ.
По всей видимости, Итирохико собирался преследовать меня во что бы то ни стало, ради победы он был готов принять любую невообразимую форму. Сдаваться он и не думал.
Каэдэ помогла мне подняться, и я неуверенной походкой повёл её в переулок.
— Чёрт. Мы не должны оставаться здесь. Нужно найти безлюдное пространство…
Но разве есть в Сибуе такое место, где можно сразиться, не навредив случайным прохожим?
Итирохико подобрал лежавшую на дороге толстую книгу, которую, падая, выронила Каэдэ. Обложка гласила: «Белый кит».
— Хм… Кит?.. — пробормотал Итирохико и начал превращаться…
Как только мы покинули Центральную улицу и оказались на проспекте, я закричал что было сил:
— Тревога! Не ходите туда! Спасайтесь!
Я бегал от прохожего к прохожему и громко предупреждал их об опасности, но меня никто не слушал. Шёл девятый час вечера, поток машин и пешеходов в Сибуе даже не думал иссякать.
И тогда…
Под ногами людей, ожидавших зелёный свет на пешеходном переходе Догэндзаки, внезапно показалась зловещая тень. Затем фантом скользнул под стоявшие в пробке машины и автобусы.
— М?
— Что это?
— Вы видели?
Люди замерли и уставились себе под ноги, хотя ясности это не добавляло. Они не могли понять, откуда взялась тень, и даже не представляли её размеров. А затем улицу наполнил громкий, протяжный звук, похожий на звериный вой. Прохожие начали озираться по сторонам в поисках источника звука. Неужели его издаёт загадочная тень? И правда ли она… неспешно плывёт под ногами?
Огромная, шириной в три дорожных полосы, тень медленно продефилировала в сторону перекрёстка, что рядом со станцией, и остановилась. Только люди, смотревшие на неё из окон небоскрёбов, могли заметить, что формой она была точно как…
— Кит?
Прохожие заворожённо глядели на гигантское чудовище, не пойми откуда взявшееся на улицах Сибуи.
Мы с Каэдэ успели добежать до железнодорожного моста, но обернулись, чтобы взглянуть на перекрёсток. Похоже, тень заметила нас, а значит, мы снова находились в опасности.
Я что было мочи крикнул водителям грузовика и других машин под мостом:
— Выходите на улицу! Быстро!
Вдруг по земле разошлась волна, и тень начала подниматься, точно как всплывающий кит.
В следующую секунду грузовик сильно толкнуло, и он врезался в стоявшие впереди машины. Началась паника. Водители едва успели открыть дверцы и разбежаться кто куда. Грузовик одну за другой сминал пустые машины и неотвратимо надвигался на нас с Каэдэ.
— Беги!
Мы бросились под мост следом за водителями.
— А! — девушка споткнулась и упала.
В ту же секунду заехавший на крыши машин грузовик с грохотом ударился об арку моста.
— Кья-а-а-а!
— Каэдэ!
Я бросился к ней и помог подняться. Вокруг сыпались обломки, а мы бежали со всех ног. Опоры моста издавали протяжный скрежет, напоминавший рёв фантастического чудовища.
Мы с Каэдэ обернулись, лишь когда добежали до нижнего перекрёстка Миямасудзаки. Вокруг сваленных в кучу машин поднимались клубы пыли. А в следующую секунду раздался взрыв, и мост объяло пламя — рванул протёкший бензобак. Загорись бензин чуть раньше, огонь бы не пощадил и нас. Да не только нас — пострадало бы много невинных людей.
— Как же его победить? — выдохнул я, глядя на языки пламени.
Итирохико уже не тот противник, которого можно одолеть мечом. Но что же тогда остаётся? Я терял уверенность в себе и постепенно погружался в пучину отчаяния.
Однако Каэдэ что-то придумала, уверенно взглянула на меня и потянула за собой:
— Рэн-кун, сюда!
— Что там?
— Идём!
Мы с ней пронеслись по переходу и быстро сбежали вниз по лестнице, которая вела к двенадцатому входу станции Сибуя. Итирохико потерял нас из виду, и тень кита бесцельно плыла по проспекту Аояма. Кажется, план Каэдэ сработал.
Из-за взрыва под железнодорожным мостом на станции творился хаос.
Мы остановились перед турникетами, за которыми находились платформы линий Яманотэ, Сайкё и Ринкай. По висящему у потолка экрану бежала строка: «Движение на всех линиях приостановлено в связи с пожаром». Затем и на соседнем экране, где была информация о линиях Гиндза, Хандзомон и Дэнъэнтоси[16], загорелось: «Движение приостановлено». Столпотворение на станции пока не началось, но это вопрос времени, ведь уехать отсюда не получится.
Каэдэ тащила меня за собой по лабиринту станционных лестниц. Она полагала, что самая глубокая из всех линий ещё может работать. И не ошиблась!
На наше счастье, по линии Фукутосин поезда ещё ходили. Состав, отправившийся в 20:40 до станции «Синдзюку-Сантёмэ», оказался почти пустым. Нас поглотила тьма тоннеля, и в окне вагона отразилось моё собственное лицо.
«Как же мне остановить Итирохико? — спросил я у отражения. — Из оружия у меня только меч, но враг не примет этот вызов. Мечом я могу сделать лишь одно: открыть свою пустую грудь, впитать тьму Итирохико, а затем вонзить в себя клинок, изгнав нас обоих из этого мира. Неужели не остаётся ничего другого?»
Моё отражение безмолвствовало.
И тогда…
— Знаешь, всё это время я задавалась вопросом, — вдруг прошептала Каэдэ, — почему я взяла тебя за руку? Почему побежала? Мне же страшно до невозможности, однако я это делаю… Но теперь я вспомнила. Вспомнила, как радовалась, когда мы приступили к занятиям. Мне никогда ещё не было настолько интересно вместе с кем-то учиться. Когда ты рядом, я на многое способна, у меня появляются силы. Вот и сейчас, если борешься ты, Рэн-кун, то не сдамся и я! — Каэдэ обратила на меня решительный взгляд. — Поэтому помни: в своей борьбе ты не одинок!
— Каэдэ…
Поезд въехал на станцию. Из окон полился ослепительный свет, и моё отражение исчезло.
«В своей борьбе ты не одинок», — эхом отзывались в голове её слова.
На экране перед глазами высветилось название станции — «Мэйдзи Дзингу-маэ (Харадзюку)», а затем послышался голос машиниста:
— Уважаемые пассажиры, в связи с пожаром в окрестностях станции Сибуя движение по линии Фукутосин остановлено. Поезд дальше не идёт. Повторяю…
Как мы ни старались, но так и не смогли покинуть Сибую…[17]
Меч в груди
Тем временем Дзютэн объяла полная неразбериха.
Рядом с площадью ни с того ни с сего раздался взрыв. Он произошёл прямо под мостом, и тот обвалился, подняв клубы белой пыли. Затем на главном проспекте восточного холма случился подземный толчок такой силы, что его ощутили во всём городе. Земля содрогнулась, причём совсем не так, как это бывает во время землетрясения. Удар наводил на мысли о каком-то незримом беснующемся создании. Необъяснимые явления так всполошили горожан, что на вечерних улицах, ещё недавно привычно оживлённых, воцарилась атмосфера невыразимого ужаса и тревоги.
Монстры толпами валили к особняку святого отца и требовали объяснить, что происходит. Поэтому он принял решение открыть круглый зал для посетителей. Обычно здесь заседал совет старейшин, возглавляемый святым отцом. Вдоль стен стояли отполированные до блеска зеркала, в которых отражались потолочные светильники. И зеркала, и ярко освещённый потолок с нарисованными по направлению сторон света величавыми соснами остались в этом зале ещё с тех времён, когда тут располагался театр. В обычное время посторонних сюда не пускали. Однако положение было чрезвычайным, и зал наводнили взволнованные монстры.
Пол в очередной раз содрогнулся от толчка.
Разодетые в просторные одежды старейшины высказывались по очереди:
— Что это за толчки?
— Это Итирохико. Он бушует в мире людей, пытаясь добраться до Кюты.
— Конечно, наши миры взаимосвязаны, но чтобы настолько?..
— Что будет с Дзютэном, святой отец?
На лицах старейшин застыла тревога.
— Хм… — святой отец закрыл глаза и промолчал.
Старейшины переглянулись и продолжили обсуждение:
— С какой стати мы должны страдать из-за конфликта людей?
— Было большой ошибкой приводить их в наш мир.
Вдруг в толпе монстров послышался шум. Старейшины недоуменно оглянулись. Святой отец поднял голову, монстры расступились…
По залу, еле-еле переставляя ноги, брёл Куматэцу, опираясь на меч, словно на трость.
— Уф… уф… уф…
Медведь остановился и поднял вспотевшее лицо. Монстры увидели, сколько бинтов покрывало его тело, и дружно ахнули.
Следом в зале появились мы с Татарой, тщетно пытаясь остановить беглеца:
— Куматэцу! Прекрати, помрёшь ведь!
— Тебе сейчас нельзя двигаться!
— Заткнитесь! — Куматэцу отмахнулся от нас и зашагал вперёд. — Святой отец… я всё слышал и должен что-нибудь сделать… Я…
— Куматэцу…
— Да что ты можешь? — сорвался на вопль Татара.
Но Куматэцу, как обычно, и не думал его слушать. Нам оставалось лишь смотреть в медвежью спину, а он всё шёл вперёд, опираясь на меч.
— Святой отец, только вы… в состоянии хоть как-то помочь… Спасение таится внутри вас, так не скрывайте же его!
— Спасение? — старейшины удивлённо склонили головы. Все собравшиеся монстры переглянулись. — Куматэцу, о чём ты?
Святой отец молчал и не открывал глаз.
Однако медведь, терзаемый ранами и с трудом дышавший, едва стоял на ногах, но не желал сдаваться. Глаза его сверкали так, словно он собирался броситься в новую битву.
— Кюта уверен в своих силах, но ему нужна помощь… Не спорю, я бестолочь и недоумок, но смогу его выручить. Я заполню пустоту в груди мальчишки… потому что… потому что это единственное, на что гожусь!
Пол в зале вновь содрогнулся. И тут святой отец вздохнул и прервал молчание.