Но теперь понимаю. Куматэцу был просто счастлив.
Дыра поглотила меч и начала затягиваться, по всему телу постепенно разливалось тепло. Воспоминания о хохоте Куматэцу и его лице затухали.
Раз он переродился, выходит, мы уже никогда не увидимся? Никогда больше не будем вместе тренироваться? Вместе обедать? Стоило лишь подумать об этом, как в груди что-то сжалось, а на глазах выступили слёзы и покатились по щекам. Капли падали на землю одна за другой. Я держался за грудь, в глубине которой исчез Куматэцу.
И тогда…
— Кюта! — услышал я до боли знакомый хрипловатый голос. — Чего разревелся, бестолочь?!
Э? Откуда голос?
— Плакс я ненавижу!
Из моей груди! Голос раздавался изнутри! От потрясения я потерял дар речи. Но тут же резко замотал головой, чтобы вытрясти из себя слёзы, а затем прикрикнул на собственную грудь:
— Заткнись, не реву я!
Вскинув голову, я увидел несущегося на меня кита. Он снова пытался атаковать, но моя грудь вдруг вспыхнула ярким золотистым светом. Раздался оглушительный грохот, и чудовищная сила отбросила кита назад.
Куматэцу, ставший духом, сокрушил тьму?
Кит растворился в воздухе, а сам Итирохико приземлился где-то вдали. Он нервничал и не понимал, что происходит.
Я подобрал свой меч и вернул его в ножны.
— Добей его! — вновь взревел Куматэцу. — Соберись с силами!
Тата-сан и Хяку-сан неотрывно следили за битвой:
— Кюта…
И Каэдэ с Тико — тоже.
— Рэн-кун…
Итирохико исчез, вместо него из мостовой снова вынырнул кит — всё с тем же оглушительным шумом и световыми брызгами. Внезапно монстр взмыл в небо высоко над Сибуей, словно угрожая мне.
— Рано! Нужно как следует подготовиться!
Я держал перед собой меч и ждал решающего момента.
Снова шум, снова выпрыгнувший из-под земли кит. С каждым появлением он оказывался всё ближе. Монстр взмывал в небеса, надеясь испугать меня и обратить в бегство. И тогда я заметил одну деталь: за потоком световых частиц мелькнула фигура Итирохико, то есть перед китом обязательно появлялся он сам, а значит…
Убедившись в своей правоте, я пригнулся и приставил руку с мечом к поясу. Этой стойке для выпадов после выхватывания меча меня научил Куматэцу.
— Следи за одной точкой! В неё и бей! — раздался в сознании голос наставника.
Я вошёл в глубокий транс и пытался определить, где и когда противник появится в следующий раз.
Буммм.
«Рано».
Буммм.
«Рано…»
Наконец я выбрал заветную секунду.
«Сейчас!»
В то же мгновение в голове раздался хриплый возглас:
— Давай, вперё-о-од!
Я резко оттолкнулся от земли.
— Уо-о-о-о!
Я рвался вперёд изо всех сил, продираясь сквозь бесчисленные частицы света.
Большой палец разъединил ножны и рукоять. Показалось ослепительно сверкающее лезвие. Я чувствовал, как обнажается и клинок Куматэцу, поселившийся в моей груди, как его лезвие полыхает неистовым алым пламенем.
Итирохико возник прямо на моём пути.
Скрывавшая его лицо маска кабана вздрогнула и будто приняла испуганное выражение.
Я прицелился.
— О-о-о-о-о-о!
Никогда ещё у меня не получалось обнажить клинок так быстро.
Свой меч выхватил и Куматэцу.
Белая вспышка. Два меча разогнали тьму.
Я замер, едва завершив выпад. Пропустивший удар Итирохико падал, словно подкошенный. Через мгновение в небо над Национальным спортзалом взмыл сверкающий кит. В этот раз частиц света выплеснулось ещё больше. Они рвались из земли, словно лава бушующего вулкана.
Клыкастый зверь извивался в муках. Его свет то гас, то загорался вновь.
Крышу спортзала огласил зловещий рёв, больше похожий на вопль раненого монстра.
У-у-у-у-у-у…
Протяжный, он сперва становился громче, пока наконец не обратился предсмертным криком, не начал истончаться и затухать. Больше кит не «приводнялся», бесследно растворившись в небе над Сибуей. Постепенно погасли и все брызги света. Воцарилась тишина… такая, словно ничего и не было.
— Всё… кончено? — тихо спросил Тата-сан, смотревший на битву с крыши спортзала.
— Нет… — ответил Хяку-сан, всё ещё пребывавший в напряжении.
Я выпрямился, глубоко вдохнул и убрал клинок в ножны. Затем повернулся и увидел лежащего на мостовой Итирохико.
— Жалкий… человечишка…
Он уже заснул.
Я не мог поверить, что этот юноша с бледной кожей, тощими руками и длинными ресницами только что сражался со мной не на жизнь, а на смерть.
Итирохико страдал от того, что не понимал, кто он — монстр или человек. С детства он мечтал стать таким, как отец, но этого не произошло. Он был человеком и вместе с тем ненавидел людей. Совсем запутался и… взорвался.
Мы с ним не монстры. Нам никогда не стать такими прекрасными созданиями, как они. Мы лишь слабые люди, в груди которых живёт тьма.
Но если я и могу что-то сказать в нашу защиту, то лишь одно: будучи людьми, мы жили и росли в мире монстров. Мы дети монстров! И сейчас я искренне этим горжусь!
Мы с Татарой забрали потерявшего сознание Итирохико в Дзютэн. Его решили пока поместить в жилище святого отца и оставить в тишине и покое. Тем временем мудрый заяц уже собрался со старейшинами в зале заседаний, чтобы обсудить, как же быть дальше.
Итирохико спал в специально выделенной для него комнате. Ночь за окном потихоньку бледнела: приближался рассвет. Наконец его глаза открылись, словно распустившиеся цветы.
— Где… я?
Итирохико очнулся посреди огромной кровати с балдахином и приподнялся. Он заметил шёлковую пижаму, в которую его переодели, увидел оформленные деревянными панелями стены и белые простыни. Почувствовал запах цветов и свежесть белья. Он не понимал, где оказался, и не мог скрыть волнения.
Спустя секунду он увидел всё семейство Иодзэна: они спали, сидя на полу и уткнувшись головами в кровать.
— Отец, мать… Дзиромару…
Родные не отходили от него всю ночь и в итоге заснули. Но Итирохико узнал об этом не сразу. Пока он лишь бормотал:
— Что произошло? Я только помню, как пошёл на арену…
Он пытался восстановить в голове цепь событий, но не мог. Затем Итирохико заметил кое-что необычное: на запястье его правой руки красовалась красная нить. И вот её-то Итирохико опознал мгновенно:
— Это же… Кюты?!
Он недоуменно разглядывал запястье.
Повязал её, разумеется, Кюта, а ему она досталась от Каэдэ. Девушка отдала эту старую закладку со словами: «Погляди на неё, если вновь нахлынет и будет казаться, что не справиться самому». Эти же слова Кюта адресовал Итирохико, когда передал ему эстафету.
За окном светало. До утренней зари оставалось всего ничего…
Тем временем Кюта смотрел с высоты на утреннюю Сибую.
Он сидел один и прижимал руку к груди. Хотя нет, их было двое. Он сидел и разговаривал с Куматэцу внутри себя.
— Понимаешь, Кюта, если уж я что-то решил, то не отступлюсь!
— Ха-ха! Это я и так знаю.
— Будешь нерешительным — я тебя изнутри поколочу!
— Ну тебя. Я не стану колебаться.
— Вот это правильно!
— Так что смотри молча.
— Ага. Поживём — увидим.
Куматэцу усмехнулся и оскалил зубы. Кюта рассмеялся в ответ.
Да, учитель переродился. Он утратил тело, стал мечом и поселился в груди Кюты. Теперь он — бог, создание, которому завидует каждый монстр, но разговаривали они как в старые добрые времена.
Куматэцу стал богом, но продолжал быть собой. И Кюта прекрасно это понимал…
Между небоскрёбами взошло солнце нового дня. Кюта отнял руку от груди и поднялся. Яркие лучи озарили его фигуру. Юноша сильно изменился. Он показался мне повзрослевшим, окрепшим, возмужавшим…
Оставался только один вопрос: как на случившееся отреагировал мир людей? Я смотрел на огромный экран рядом со станцией, где как раз показывали обуглившийся железнодорожный мост. Диктор вещал:
— Вчера вечером в самом центре Сибуи дорожно-транспортное происшествие с участием крупного грузового автомобиля привело к взрыву. Имеются многочисленные пострадавшие, но все они отделались ушибами и лёгкими травмами. К счастью, никто, включая водителей, не получил серьёзных ранений. В настоящее время полиция допрашивает водителя грузовика и проводит расследование. Кроме того, многие свидетели говорят, что видели тень, похожую на кита, однако на записях камер наблюдения она не зафиксирована и никакие подробности о ней в настоящее время не известны…
Вот так-то!..
Я дослушал новости и ухмыльнулся. Удивительные всё-таки существа — люди! Видели же своими глазами, а всё равно не верят…
Эпилог
В безоблачном летнем небе блестело конфетти. Собравшиеся на площади монстры приветствовали Кюту дружными возгласами. По всему городу уже разнеслась весть о том, что за жуткими подземными толчками стоял огромный кит и что Кюта блестяще расправился с ним. Со всех сторон раздавались голоса, возносящие хвалу спасителю Дзютэна.
Святой отец высоко оценил тот факт, что Кюта, будучи обычным человеком, таящим тьму, смог запечатать гнев в груди обезумевшего Итирохико. Городские старейшины единогласно решили, что победа Кюты заслуживает праздника, и город уже успел к нему приготовиться. На самом деле и украшения, и яства предназначались для торжества в честь нового святого отца, но они пригодились для другого повода.
Кюта страшно смутился, когда, вернувшись в Дзютэн, услышал, что праздник — в его честь. Впрочем, святой отец всё-таки сумел как-то уговорить юношу принять участие в параде.
Мудрый заяц сказал:
— Разумеется, праздник предназначался Куматэцу, но не будем же мы всё отменять просто потому, что он взял и переродился?! Твой долг как ученика — заменить его.
Конечно же, Кюте пришлось отвечать на льющуюся со всех сторон благодарность. Монстры радушно приветствовали юношу, а тот шагал вперёд, смущённо улыбаясь.
Мы с Татарой гордо смотрели на человека с мечом на плече. Ученики Куматэцу пялились на него с таким благоговением, что я решил напомнить им: