далеко отделились от толпы пассажиров и находились на какой-то пыльной дороге совсем одни – то есть одни, если не считать собачьей своры.
– Габриель, что нам делать? – нервно спросил я.
Он лишь улыбнулся своей ослепительной белозубой улыбкой.
Собак прибывало, они выскальзывали из теней одна за другой, еще, и еще, и еще.
Содрогнувшись от ужаса и отвращения, я увидел среди стаи бродячих псов, теперь начавших окружать нас, и других тварей. Крысы, змеи, пауки, насекомые, все ползучие паразиты земли!
Внезапно день приобрел черты ночного кошмара, жутких фантасмагорий Фюсли[48], болезненных галлюцинаций Блейка[49]. Я задохнулся от омерзения, и в следующий миг мои внутренности пронзила уже знакомая жестокая боль. Я повалился на колени и, несмотря на все мои усилия, инстинктивно зажмурился, буквально на секунду. И в темноте мне явилось (во всяком случае, мне так показалось) некое странное видение.
Они решительно двинулись на нас, все это сборище отвратительных тварей, словно собираясь напасть. Но Габриель повелительно хлопнул в ладоши и приказал всем разойтись. Они беспрекословно подчинились: разбежались, расползлись, скрылись в тенях. Теперь мой друг смотрел на меня спокойно и снисходительно.
– Габриель…
– О, они просто хотели засвидетельствовать свое почтение, – пробормотал он, помогая мне встать. – Бедный Морис!
Я задыхался и весь дрожал.
– Скажи-ка, ты видел что-нибудь? – спросил Шон. – Вот минуту назад, когда закрыл глаза? Какие-нибудь образы… картины?
Я через силу кивнул:
– Да, но откуда ты?..
Он отмахнулся от вопроса:
– Сейчас это не важно. Но ты должен рассказать, что именно ты видел.
– Женщину. Темноволосую, изнуренную. Лицо у нее измазано кровью. Думаю, она подозревает. Она подозревает правду, хотя и не осмеливается признать и принять ее.
Габриель Шон запрокинул голову и рассмеялся.
– О, это хорошо. Просто замечательно.
– Зачем, Габриель? Зачем мне было послано видение? Что оно означает?
– Оно означает, что будущее пересекается с настоящим и прошлым. Что великая тень упала на мир. А прежде всего – что Он уже совсем близко, что Его возвращение неизбежно, что наш Повелитель вот-вот возродится.
– Кто? – спросил я. – О ком ты?
Габриель крепко сплюнул на пыльную землю:
– Ты знаешь имя.
– Нет.
– Знаешь уже давно. Еще с леса. Еще с замка. Потому что тебе дали испить из Черного Грааля.
– Нет, – повторил я со всем возможным спокойствием. – Правда, Габриель, не знаю.
Шон улыбнулся шире, чем когда-либо на моей памяти. Опять в глаза бросились эти острые боковые резцы.
– Ты знаешь имя, Морис. Грозное имя нашего Господина и Повелителя.
– Не… не знаю… – В глубине души я понимал, что лгу.
– Конечно знаешь. И ты его произнесешь. Здесь и сейчас. Для меня. Ты произнесешь имя.
– Габриель… нет… прошу тебя.
– Скажи имя! Черт тебя возьми! Скажи!
Кровь бешено застучала в висках. Перед глазами все закружилось. Кожу покалывало от жара.
– Скажи имя!
Я судорожно хватанул ртом воздух. Тяжело пошатнулся. Но я больше был не в силах удерживать в себе это признание, эти три ужасных, долгожданных слога.
– Дракула.
Последнее, что я помню перед тем, как провалился в черноту беспамятства, это жестокий, страшный смех одноглазого мужчины.
Из «Пэлл-Мэлл газетт»
(утренний выпуск)
1 января
Лондон атакован!
Личности преступников не установлены
На момент публикации точные обстоятельства трагедии остаются неизвестными. Однако абсолютно надежный источник сообщил нашей газете, что сегодня после полуночи в восточной части столицы без всякого предупреждения было приведено в действие взрывное устройство значительной мощности.
Взрыв произошел в питейном заведении «Темперанс-холл», по всей видимости в то время заполненном до отказа. Полицейские чиновники пока еще не обнародовали число погибших и пострадавших, но, по мнению наших репортеров, оно весьма велико, и (хотя в квартале проживает большое количество перемещенных лиц и европейских эмигрантов) среди жертв много англичан.
Это не что иное, как акт ничем не оправданного террора против мирного народа, страшный удар, нанесенный в самое сердце нашей процветающей Империи. Наша газета непреклонна в своей решимости установить все факты по делу и настоять на максимально возможном наказании для злодеев.
1 января
Сэр, предоставляю все факты, какими мы располагаем в настоящее время.
Прошлой ночью, вскоре после полуночи, когда весь город все еще гулял по случаю Нового года, в пивной «Темперанс-холл» на углу Дрейк-стрит и Ричардсон-авеню, на самой окраине Ист-Энда, куда полицейские поодиночке даже не суются, состоялась некая сходка. Информация у меня пока неполная, но похоже, сходка должна была стать чем-то вроде мирной конференции между тремя главными криминальными сообществами Лондона (как бы глупо это ни звучало).
Насколько я могу судить, предполагалось возобновить старые договоренности и попытаться наладить расстроенные отношения. Причина разлада между бандами до сих пор неизвестна. Никто на сей счет не говорит решительно ничего, кроме такой же чепухи про дурные сны, которую несет молодой Коули.
Все свидетели, приведенные мною в более или менее трезвое состояние, показывают, что находились снаружи, когда взрыв сотряс квартал. Все без исключения люди внутри либо погибли, либо получили смертельные ранения. По словам очевидцев, за несколько минут до взрыва в заведение вошел высокий мужчина с коричневым саквояжем в правой руке. По-видимому, в сумке находился динамит, и несший ее человек – если только взрыв не произошел раньше, чем планировалось, – безусловно, был готов принять смерть вместе со своими жертвами.
И вот что, сэр, вызывает серьезное беспокойство. Хотя погибли члены всех трех банд, вряд ли это обстоятельство послужит к снятию взаимных подозрений. Каждая банда – и Милахи, и Молодчики Гиддиса, и Китаёзы – станет обвинять другую, и отныне ситуация будет только обостряться. Я настоятельно рекомендую действовать быстро, чтобы предотвратить ухудшение обстановки в городе. Решительные действия, сэр, вот что сейчас от нас требуется.
Я готов выполнять свой долг, комиссар. А тем временем расследование – вкупе с нашими молитвами – продолжается.
Дж. Д.
1 января
Арнольд! Уверен, Вы уже слышали ужасные новости о разрушительном взрыве, произошедшем минувшей ночью в Ист-Энде. Страшная трагедия, много погибших, нация скорбит и прочая, и прочая.
По размышлении я решил, что настало время, когда Ваше мнение по поводу этого несчастья (и других подобных) сможет вызвать интерес у наших читателей.
Не хочу докучать Вам или требовать от Вас слишком многого, учитывая Ваш преклонный возраст, но могу ли я рассчитывать, скажем, на пятьсот слов к вечеру?
Искренне Ваш
Карнихан[50]
1 января. Наши печали все множатся. Едва только профессор покинул нас, мы потеряли и мисс Доуэль тоже, причем при самых странных обстоятельствах: она скрылась среди ночи, не потрудившись оставить ни объяснительного письма, ни хотя бы короткой записки с извинениями.
Квинси воспринял столь очевидное пренебрежение приличиями крайне болезненно: он бледен, тревожен и раздражителен. Мы сообщили ему новость за завтраком. Он выслушал нас с самым угрюмым видом. За обедом по-прежнему был мрачен и сердит. К моему недовольству (хотя и не скажу, что к полному удивлению), Джонатан удручен отсутствием нашей гостьи не меньше, чем Квинси. Он молчалив, замкнут и ведет себя так, будто у него неожиданно отняли что-то очень ценное. Полагаю, в некотором роде так оно и есть.
Сегодня муж выпил бокал чистого джина за обедом и еще один сразу после.
Честно говоря, я подозреваю, что внезапный отъезд мисс Доуэль связан главным образом с ее таинственным кавалером в Лондоне. Кроме того, у нас и без нее есть о чем думать и переживать: здоровье Каролины, местонахождение Джека, подготовка к нашему последнему прощанию с Ван Хелсингом. Прощальных церемоний будет две: скромные закрытые похороны, которые состоятся шестого января здесь, в Шор-Грин, и публичная поминальная служба, которая пройдет одиннадцатого числа в церкви Святого Себастьяна в Лондоне, Вест-Энд. Ответственность за организацию обеих церемоний взяла на себя я.
В моей голове смутно формируется одна гипотеза. Но как ни стараюсь сосредоточиться на связях между недавними событиями, детали ускользают от меня, точно жиром намазанные, ну нипочем не удержать. Возможно ли, что некая внешняя сила мешает мне собрать мысли воедино и прийти к полному пониманию? Раньше я бы поделилась своими подозрениями с Джонатаном. Но теперь, после нашего разговора в Рождество, я знаю, что он скажет. Ах, почему он не хочет меня слушать?
Позднее. Неприятный эпизод с сыном, внезапно напомнившим мне прежнего Квинси. Он улегся рано, но мы с Джонатаном (полупьяным к тому времени) вдруг обнаружили его в столовой незадолго до того, как сами пошли спать. Он стоял неподвижно, в печальном молчании, и первые несколько секунд, казалось, вообще не осознавал нашего присутствия. Потом моргнул, испуганно и растерянно.
– Ой, простите. Мне снился сон. По крайней мере, мама, я думаю, что это был сон.
– И что же тебе привиделось? – спросила я более мягко, чем, боюсь, разговаривала весь день.
– Огонь, мама. Смерть, принесенная в самое сердце города.
Затем Квинси умолк, и мы отвели его обратно в постель, где он почти сразу погрузился в относительный покой сна.