— А есть-то вместе почему нельзя? — обалдел Далан.
— Наверное, святые отцы подозревают, что от ее миски ты можешь заразиться похотью и нечистыми желаниями, — пожал плечами Дарин, закрывая книгу и откладывая ее в сторону.
Юноша, чуть хмурясь, всесторонне обдумал его слова. Почесал ногтем бровь и вдруг просветлел лицом.
— Я знал! Наверное, я знал это всегда! — возликовал он. — Мне лет одиннадцать было, когда я стянул у графини Вуар с тарелки тарталетку. Видимо, она меня и заразила! А то «природные склонности» да «природные склонности»!
— Насколько я помню, — принц подпихнул кулаком подушку и сел на кровати, скрестив руки на груди, — от графини Вуар ты вполне мог заразиться и чем похуже. И отнюдь не через тарелку. Это же она тебя невинности лишила?
— Да, но мне бы и в голову не пришла идея возлечь с ней, если бы я не заразился от нее похотью, — твердо настаивал на своем герцог. — И, вообще: «Супругу должен избегать жены своей и возлежать с ней на ложе в воскресенье и в праздники», — возведя невыносимо голубые глаза к потолку, юноша продемонстрировал, что и сам недурно знаком с писаниями святых отцов. — А, между прочим, праздников этих по канону в году аж 128. «А также днем, по средам, по пятницам, во время постов…». Кстати, в общей сложности 86 дней! «…90 дней до родов и 40 дней после них». Короче, сделать одного ребенка еще можно, хотя и сложновато. А вот на второго уже и рассчитывать нечего! Так что, к благородным лордам все это не относится. Потому что наша задача — продолжить род. От тебя вон сам король потребовал не менее двоих сыновей.
— То есть, ты считаешь, что все это пишется для простого народа, а не для дворян? — принц снова, весьма иронически, приподнял бровь.
Герцог уверенно кивнул. Потом что-то его, все-таки, смутило. Он пожевал нижнюю губу и решительно добавил:
— Для простого люда и для женщин любого сословия. Сама она ничего желать не должна, а только обязана мужа слушать. Кстати, это и у святого Августа есть: «Жена создана для послушания. Она должна уметь прясть и шить. Манеры ей должно иметь безупречные. Образованная женщина вызывает подозрение, ей нельзя доверять. Женщина должна уметь терпеть, помогать несчастным, исполнять волю мужа и родителей».
— Слушай, кажется, ты не зря штаны протирал в лучших университетах королевства! — восхитился не слишком щедрый на похвалы брат. — Мои поздравления.
Юноша, зарумянившись, изящно поклонился.
— Но при всем моем блестящем образовании я одного понять не могу. А именно: чего ты до сих пор на кровати валяешься? В девять нас ожидает осведомитель, который со мной общаться не пожелал. А колокол уже пробил половину восьмого.
Принц резко сел на кровати, меряя брата мрачным и ничего хорошего не обещающим взглядом.
— Нет, я ошибся, — рыкнул он, — вместо башки у тебя пивной котел! Помоги мне сапоги надеть!
Герцог на такую оценку своих умственных способностей явно обиделся. Но спорить не стал. С Дарином спорить вообще никому не рекомендовалось. Потому что в качестве аргумента Его Высочество и в глаз мог дать.
С другой стороны, такой аргумент еще ни один философ оспорить не сумел.
Поскольку наши герои собрались на тайную и не предназначенную для чужих взглядов встречу, то и экипировались они соответствующим образом. То есть, надели шляпы с черными пушистыми перьями, черные полуплащи на алых подкладках, и длинноносые маски. И хотя под солнцем — уже не палящим, но все еще изрядно припекающим — в плащах было жарко, а из-под лаковых масок пот катил градом, обычаи, царившие в городе, были строги.
Дело в том, что никто — ни городская стража, ни храмовые зазывалы, ни проститутки — не имели права отвлекать господ, пробирающихся по городу в подобном облачении. Зато любой прохожий, заметив, что за таинственными господами следят, с удовольствием бы об этом им сообщил. Но лишнего любопытства жители Наррои не проявляли. И так было понятно, что господа следуют в катакомбы[14], дабы в тишине старинных переходов обделать деликатные дела.
Вот если бы перья на шляпах были красными, то за героями немедленно увязалась толпа. Потому что алое украшение являлось знаком дуэлянтов. А столь милый любому дворянину способ выяснить, кто прав, в Наррои был запрещен законом. Поэтому поглазеть на дуэли и собиралось полгорода. Все-таки, с развлечениями и в столь благословенном месте образовались определенные проблемы.
Не остались бы без внимания и перья белые, особенно на шляпах аж двух мужчин разом. Потому что это значило, что они спешат на любовное свидание. Да не просто собрались посетить дом с добрыми и щедрыми девами. Их ждал волнительный вечер, а, может, и ночь с дамой честной, возможно и замужней, но пылающим любовью сердцем.
Нет, никого бы не удивило, что пылает оно сразу ради обоих. Как не удивило бы и то, что сердца горят сразу у двоих, например, у нежных сестер-близняшек. Но, согласитесь, от столь пикантной и сладостной тайны любопытство все равно разыгрывается, как аппетит от жгучего южного перца.
Черные же перья значили, что господа поспешают по делам тайным, но обыденным и не слишком интересным. Может, собираются убийцу для более удачливого конкурента нанять. Или договориться с лихими ребятами, которых в окрестностях Наррои водилось в избытке. Эти могли и соседскую контору поджечь. И приглянувшуюся дочку с солидным приданым выкрасть. Могли господа обтяпывать и дела судейские. Надо же где-то взятки судье передавать? Не ему лично, конечно, но лицу доверенному и проверенному. В общем, ничего любопытного и стоящего внимания.
Проходили же подобные встречи в одном месте — в катакомбах города. Это был уединенное, скрытое от посторонних глаз и, по понятным причинам, тихое место.
Задержка произошла только однажды — у малых городских ворот. Беспокоить господ, поспешающих по своим делам, никто бы не посмел. Но соблюдение порядка, предписанного магистратом, это и не беспокойство вовсе. Поэтому стражники в блестящих на заходящем солнце кирасах, преградили путникам дорогу, скрестив алебарды.
— Назовите свои имена и цель, вынуждающую вас покинуть стены города пешком! — потребовал тот, кто, наверное, был званием старше.
По крайней мере, усы, торчащие из-под шлема как часовые стрелки, у него были вполне сержантские.
— Господин Литкин с братом, — бойко отозвался герцог. — Следуем в лавандовые поля, дабы полюбоваться закатом.
Молчащий до сей поры стражник неопределенно хмыкнул, а у говорящего под роскошной лицевой растительностью обнаружилась широкая, блеснувшая крепкими зубами, ухмылка.
— Удобная какая фамилия, — оценил он. — В Наррои иметь такую — все равно, что никакой не иметь. И, главное, нету у господ и малой фантазии! Через наш пост, почитай, одни Литкины и проходят. И что за напасть такая?
— Просто благородное семейство Литкин весьма велико, — немедленно нашелся с ответом юный блондин. — Я и сам порой путаюсь, кто у нас кем друг другу приходится. А ваши ворота самые удобные. Я имею в виду, что они являются самыми удобными, чтобы добраться до лавандовых полей.
— Которые вовсе в другой стороне располагаются, — напомнил бравый страж, а его напарник поддержал приятеля коротким, но выразительным хохотком.
Служивых людей можно было понять. Скучно ведь стоять целый день под палящим солнцем, да и утомительно. Малые ворота — это вам не Большие. Тут если кто и проходил, так только нищие, да гонцы. Ну, или вот такие господа, поспешающие по своим делам. Чем несчастному стражнику себя развлечь? Разговорами разве что. И плевать ему, что кавалеры торопятся и сердятся. Он — стражник — лицо неприкосновенное, да и вообще находящееся на службе.
Только вот Его Высочество, как известно, до чужих нужд снисходил редко. Его занимали исключительно собственные дела и проблемы. Поэтому он и поинтересовался весьма раздраженно:
— А нельзя ли побыстрее?
Тон принца стражникам не слишком понравился. Арестовать господ без приказа они, конечно, права не имели. А вот задержать до часа, когда ворота закрывались, могли вполне. Собственно, именно это охранники и намеривались сделать, обиженные непочтительностью. Не вмешайся опять герцог.
— Не подумайте ничего плохого, — от всего своего чистого и искреннего сердца попросил Далан. — Мой многоуважаемый брат имеет в виду только то, что я непростительно промедлил с оплатой пошлины. Как известно, сначала следует закончить дела. А только потом начинать разговор, пусть даже и с такими храбрыми солдатами, как вы.
Пояснения герцога стражникам пришлись весьма по душе, и обида на надменного господина растаяла сама собой.
— Сколько там у нас пошлина нынче? — поинтересовался усатый у своего товарища.
— Вроде по золотому с рыла, — флегматично ответил второй охранник, элегически созерцая позолоченные закатом шпили Наррои. — В смысле с каждого покидающего город господина Литкина по золотому.
— А я слышал, что по два? — удивился блондин.
— Значит, по два, — не стал спорить разговорчивый стражник. — Ежели господа… Как вас там? В общем, если господа, чье имя я позабыл, желают любоваться закатом на лавандовых полях, то по два.
Господа желали. Что и подтвердили, выдав каждому вояке по два золотых.
— Вот и славно, — порадовался успешному окончанию дела усатый, прислоняя свою пику к каменной стене арки. — Проходите. Только помните, что с наступлением темноты ворота закрываются. И не открываются до рассвета ни за какую пошлину. Безобразий… на полях не чинить. Трупы в Наррои не кидать! А-то прачки уже жалуются — белье не постираешь. Кругом вспухшие мертвяки плавают! Никакой заботы о ближних!
— А куда их девать? — невинно поинтересовался герцог.
— А мне все едино! — отрезал охранник, грозно пошевелив усами на манер таракана. — Тока чтобы обчественный порядок не нарушали!
Герцог было хотел продолжить столь увлекательный и познавательный разговор, но изнывающий от нетерпения принц ему этого сделать не дал, абсолютно бесцеремонно утянув младшего брата под арку за шиворот.