Я оглянулся назад. Там, в нескольких стах ярдах от нас за низкими мимозами, вперемежку с растениями, похожими на алоэ, появлялось и исчезало что-то, похожее на хобот слона.
Тогда, отчаявшись и желая поскорей выбраться отсюда, мы начали спускаться к озеру тропой слонов. Минут через десять мы пришли к его восточному концу, где шопот тростника, колеблемого ночным ветром, придавал некоторую жизнь этому месту.
Вокруг нас была бесплодная земля, на которой, казалось, ничто не могло произрастать. Повсюду лежали останки многих сотен слонов, из которых некоторые пали уже много лет назад, некоторые совсем недавно. Судя по клыкам, это были старые животные. Их кости покрывали около четверти мили, и если бы удалось унести отсюда только хорошо сохранившиеся клыки, то можно было бы сделаться очень богатым человеком. Не будь я Аллан Кватермэн, если не попытаюсь сделать это!
Потом мое внимание привлек умирающий недалеко от нас старый слон.
Это старое, исхудавшее животное оглядывалось кругом, ища удобного места, и, найдя его, остановилось на минуту.
Потом умирающий слон поднял свой хобот, трижды протрубил и, опустившись на колени, затих. По-видимому, он был мертв. Я отвел от него глаза и вдруг ярдах в пятидесяти за ним увидел на скале очертания того самого дьявольского слона, которого видел в видении!
Ох, что это было за животное! Объемом и высотой оно вдвое превосходило самых больших слонов, виденных мной когда-либо.
Это был неестественно огромный представитель особенной породы, переживший, вероятно, всемирный потоп. Его черно-серые бока были испещрены шрамами. Один из чудовищных клыков ярко блестел при свете луны; другой, сломанный наполовину, был неправильной формы, отогнут не вверх, а книзу и немного вправо.
Перед нами стоял настоящий библейский левиафан!
Я присел на корточки за покрытым мхом скелетом слона и, глядя на это необыкновенное животное, мечтал о крупнокалиберном ружье.
Что сделалось с Марутом — я не видел; кажется, он лежал простершись на земле.
В продолжение минуты, или более, разные мысли приходили мне в голову.
Я думал, что трубный звук, произведенный умирающим, привлек сюда этого гиганта, который, вероятно, был царем среди слонов, призывавших его в час своей кончины.
Постояв с минуту и втягивая воздух, Джана (я буду так называть его) направился к тому месту, где лежал слон, которого я считал уже мертвым. На самом деле он был еще жив и при приближении Джаны поднял свой хобот, как бы приветствуя его.
Но Джана так же, как и в моем видении, бросился на умирающего и ударом в бок прикончил его.
Сделав это, не знаю, от злобы или из желания прекратить страдания умирающего, он остановился и как будто задумался.
В это время я, к своему удовольствию, заметил, что ветер, тихо колебавший тростник у озера, дул по направлению от Джаны к нам.
Но точно по иронии судьбы ярдах в ста справа от нас среди камней промелькнула какая-то тень, похожая на слона.
Джана поднял огромные уши, задрожал всем своим телом и начал тщательно принюхиваться.
— Господи! — подумал я. — Он почуял нас…
Чтобы успокоиться, я стал думать, что наше присутствие еще не обнаружено.
Но напрасно!
Джана был стреляный воробей. Он захрюкал и двинулся, как товарный поезд, по направлению к нам, тщательно обнюхивая со всех сторон землю и воздух.
Десять раз я прицеливался в него из воображаемого ружья, делая это совершенно автоматически.
— Что будет со мной, — думал я в это время, — пронзит ли он меня своими клыками, подбросит ли высоко в воздух или раздавит тяжелыми ногами?
— Жрецы Джаны велели ему убить нас, — дрожащим шепотом сказал Марут, — но прежде чем умереть, я хочу сказать, что леди, жена лорда…
— Тише, — прервал я его, — Джана услышит нас.
Я посмотрел на Марута и только теперь заметил, какая перемена произошла в его лице. На нем уже не было обычной улыбки. Оно побледнело и осунулось, как у покойника, умершего, по крайней мере, три дня тому назад.
Я был прав. Джана почуял нас. Он шел прямо к нам, вытянув вперед свой чудовищный хобот.
Марут не мог вынести этого зрелища. Он вскочил и бросился бежать к озеру, надеясь найти спасение в воде.
Ох, как он бежал!
За ним помчался Джана, трубя в свой хобот.
Достигнув озера, Марут бросился в воду и поплыл от берега.
— Теперь, — думал я, — ему удалось спастись, если он не попадется крокодилам.
Но Джана был тоже хорошим пловцом.
С сильным всплеском он бросился в воду и поплыл за Марутом.
Увидев это, Марут быстро повернул к берегу, выиграв немного времени этим маневром.
Выбравшись на берег и лавируя между скалами, Марут, к великому моему ужасу, побежал прямо ко мне. Не знаю, сделал ли он это случайно или в безумной надежде найти возле меня защиту…
Вдруг он остановился и, повернувшись лицом к настигавшему его Джане, крикнул ему что-то вроде проклятия, в котором я разобрал лишь одно слово: Дитя!
Странно, но это подействовало на слона.
Джана остановился в нескольких шагах от Марута и, казалось, понял эти слова, которые привели его в необыкновенную ярость.
Издавая ужасные крики, он бешено хлестал себя хоботом по бокам, злобно вращая красными глазами. Пена била из его открытого рта.
Потом он бросился вперед…
На мгновение я закрыл глаза и когда снова открыл, Марут уже был высоко в воздухе; в следующий момент он упал, с ужасным стуком ударившись о землю.
Джана подошел к нему и, убедившись, что он мертв, осторожно поднял его хоботом.
Я молил Бога, чтобы он поскорей удалился со своей жертвой.
Но тщетно!
Медленно шагая и покачивая тело бедного Марута, чудовище направилось прямо ко мне, вероятно, все время чуя мое присутствие.
Некоторое время, показавшееся мне целым столетием, слон стоял, словно изучая меня.
Озерная вода освежающей струей лилась из его хобота прямо мне на спину.
Если бы не она, я, наверное, лишился бы чувств.
Я притворился мертвым, надеясь, что, может быть, тогда Джана не тронет меня.
Чуть-чуть приоткрыв один глаз, я видел, как он поднял надо мной свою огромную ногу, и мысленно простился с жизнью.
Однако слегка коснувшись моей спины, он поставил ногу обратно на землю. Потом, бережно положив рядом со мной останки Марута, Джана начал ощупывать меня с головы до ног концом своего хобота.
Дойдя до ног, он точно железными щипцами ущипнул меня, вероятно, чтобы убедиться, не притворяюсь ли я.
Я не пошевелился, хотя вместе с куском материи он оторвал изрядную порцию моей собственной кожи.
Это, казалось, озадачило Джану; он поднял конец своего хобота, как бы желая рассмотреть оторванный лоскут при свете луны.
Результат осмотра озадачил его (на материи, вероятно, была кровь); Джана поднял уши и уже приготовился покончить со мной…
Вдруг в нескольких ярдах от меня прогремел выстрел.
Я посмотрел вверх и увидел кровь, струившуюся из левого глаза чудовища, куда, очевидно, попала пуля.
Страшно завыв от боли, Джана повернулся и бросился бежать…
XIV. ПОГОНЯ
Кажется, на минуту или две я потерял сознание.
По крайней мере, я припоминаю странный, длительный сон. Мне грезилось, что все лежавшие вокруг меня бесчисленные скелеты слонов поднялись, выстроились в ряд и преклонили предо мной колена, так как я был единственным человеком, избежавшим смерти при встрече с Джаной.
Потом сквозь обрывки этого сновидения я слышал голос Ханса, которого считал погибшим.
— Если баас жив, — говорил он, — пусть он проснется, прежде чем я закончу заряжать «Интомби», так как надо торопиться уходить отсюда. Кажется, я попал Джане в глаз; но это очень большое животное, а пуля из «Интомби» слишком мала, чтобы убить его. Кроме того, трудно ждать, что кто-либо из нас снова попадет ему в другой глаз.
Я приподнялся и увидел перед собой самого Ханса, выглядевшего как обычно, только немного грязнее обыкновенного. Он только что кончил заряжать небольшое ружье «Интомби».
— Зачем ты здесь, Ханс? — с трудом спросил я.
— Конечно, затем, чтобы спасти бааса от дьявола Джаны, — ответил старый готтентот и, прислонив ружье к скале, опустился рядом со мной на колени, обхватил меня руками и начал плакать, приговаривая: — Как раз вовремя, баас! Слава Богу, я подоспел как раз вовремя. Теперь надо поскорей уходить отсюда. У меня вон там за большим камнем стоит привязанный верблюд. Он может нести на себе двоих, потому что отдохнул за четыре дня и вдоволь поел травы. Этот демон Джана наверное скоро вернется сюда.
Я ничего не возразил, но только посмотрел на бедного Марута.
— Ох, баас, — сказал Ханс, — о нем нечего беспокоиться; у него сломана шея, и он совершенно мертв. Но это хорошо, — весело прибавил он, — потому что верблюд не мог бы нести троих. Кроме того, если Марут останется здесь, быть может, Джана, вернувшись сюда, начнет играть им, вместо того, чтобы преследовать нас.
Бедный Марут! Какой реквием произнес над ним Ханс!
Бросив последний взгляд на останки этого несчастного человека, к которому я успел привязаться, я оперся на плечо старого Ханса, так как чувствовал себя слишком слабым, чтобы идти самостоятельно, и мы пошли с ним через плато по направлению к востоку от озера, обходя камни и бесчисленные скелеты слонов.
В двухстах ярдах от места трагедии высились скалы, похожие на те, откуда появился Джана. За ними мы нашли стоявшего на коленях верблюда, привязанного к скале.
По дороге Ханс вкратце рассказал мне свою историю. Застрелив одного из вождей черных кенда, он счел за лучшее остаться на свободе, нежели разделить с нами тяготы плена, и решил, в случае, если я буду убит, отомстить моим убийцам. Таким образом он, как было уже сказано, бежал незамеченным и до наступления ночи укрывался на склоне холма. Потом при свете луны он следовал за нами, обходя все деревни, и наконец нашел убежище в пещере недалеко от города Симбы, в лесу. Здесь по ночам он пас своего верблюда, пряча его в пещере при наступлении зари. Дни он проводил сидя