— Ри! — он бросается к девушке, прощупывает пульс, а потом смотрит на меня. — Жива, — мужчина перекладывает девушку на кушетку у стены, ласково проводит по светлой голове и распускает над Риммерией синий купол магии. Я зачарованно смотрю, как он сияет и пульсирует, вливает в золоволосую женщину магические силы, а Марьян поворачивается ко мне: — Дарайна, что случилось? Что она сделала?
— Ты пришел мучить? — мутные сомнения мешают мне сосредоточиться на мести. Другие: светлые и яркие образы калейдоскопом крутятся перед глазами. Тепло рук, ласковые слова, жаркие прикосновения. Хрипы, возбужденные крики, мой смех, моя радость и слова…
— Я люблю тебя, Дарайна, — Марьян опускается передо мной на колени и протягивает меч. Знакомый меч с золотой рукоятью и выбитыми символами на лезвии. Королевский меч. — Убей меня, Дара, освободи себя от мук. Спаси нашего ребенка.
— Ребенок? — я машинально опускаю руки на округлый живот, и меня прошивает воспоминаниями и осознанием. — Эмилиан…
Падаю. Лечу куда-то во тьму, а под пальцами бьется новая жизнь.
— Любимая, — шепчет кто-то в волосы, берет меня на руки, несет на постель.
Я приоткрываю глаза и безмолвно рассматриваю короля. Он снова изменился: густая борода спрятала тяжелый подбородок, черные усы прикрывают нежные губы.
— Ты спала так долго, — говорит он и ведет тыльной стороной ладони по щеке. — Я думал, что потерял тебя. Не оставляй меня больше, лучше убей, Да-а-ара, — он наклоняется и кладет щеку на живот. Обнимает, гладит, изучает, будто не верит, что я жива. И малыш отзывается сильным, активным ударом. Как так получилось, что я столько времени пробыла без сознания?
Эмилиан приподнимается, осторожно изучает ладонями выраженный беременный живот, прислушивается и, когда дитя снова толкается, начинает смеяться сквозь слезы.
— Теперь бы только вернуться домой, — говорит он взволнованно. Целует мои руки, целует живот. И плачет. — Сын короля не должен родиться в Вастенском лесу. Я этого не допущу!
— А что с ним не так? — шепчу я, не понимая, что вообще происходит. — С лесом? Почему мы здесь?
— Отсюда нет выхода без жертвы, Дара, — тихо говорит девушка за спиной Эмилиана. — Я пока вас оставлю. Отдыхайте.
— Спасибо, Ри, — говорит ей король и мягко улыбается, а мне становится не по себе от этой улыбки. Что-то такое колючее пробирается между ребрами и крутит стигму. — Если бы не ты, мы бы погибли.
— Я рада была помочь, король Мэмфриса, — девушка слегка приседает в подобие книксена, отчего золотые волосы кудрями рассыпаются по худеньким плечам, и исчезает за дверью.
Эмилиан поворачивается ко мне и, наклонившись, спрашивает ласково:
— Ты правда меня вспомнила?
Глава 48. Эмилиан
Дарайна смотрит недоверчиво, наклоняет немного голову и только потом говорит:
— Ты все тот же ласковый Эмилиан, который заставляет моего дракона рваться из груди, а мое тело подчиняться твоим рукам?
Я приближаюсь, почти касаюсь ее губ.
— Проверим?
— А здесь можно крылья расправлять? — шепчет девушка, поглаживает мои плечи, что спрятаны под хлопковой рубахой. — Боюсь, после такого перерыва, я не удержу искру и съем тебя нечаянно.
— Вряд ли можно, запутаешься в черных лозах, и лес тебя поглотит, — я осторожно выдыхаю, и по коже Дарайны разбегаются «мурашки». — Как же я хочу тебя поцеловать. Два месяца — слишком много для ожидания, но нельзя.
— Я снова все пропустила, — она опускает уголки губ. — Это так жестоко, так печально. И у нас все меньше времени?
Да, срок сократился, стигма воет от неопределенности пары, от того, что нет подпитки любви, взаимности, но я бессилен, заставить любить ни одна магия не может. Нужно только бороться и идти до конца. Сейчас уже важно спасти будущую королеву и моего сына, я все равно не жилец.
— Ты ничего не пропустила, Дара, — поворачиваю ее подбородок, подхватив щепотью, и прошу: — Посмотри мне в глаза. Верь мне, мы выберемся. Сын не родится в этой дыре.
— Ты так уверен, что будет мальчик?
— Да, потому что видел предсказание.
Дара перехватывает мои руки, поглаживает по предплечьям и просит, вглядываясь в мои глаза и проливая на меня сочную зелень, которую я не видел все эти месяцы:
— Расскажи мне больше. Пока есть минутка тишины, расскажи все. Мы вернемся в замок, ты снова будешь занят государственными делами, и я останусь одна.
— Не останешься, — хотя понимаю, что она в чем-то права. Я не смогу сложить полномочия, до конца своих дней буду связан властью, а наш сын…
Присаживаюсь на край кровати, взглядом прошу Дару немного подвинуться, ложусь рядом. Я каждый день обнимал ее во сне, слушал, как тяжело дышит, умывал бледную кожу, удалял болезненный пот, укрывал защитным куполом, массировал мышцы, чтобы не потеряли силу, лечил пролежни и кормил девушку магией. Накапливал в сан’ю мощь и все, почти до дна, отдавал невесте. И так каждый день. Каждую ночь. Ровно шестьдесят дней.
Здесь, с Вастенском лесу, выжить могут только маги. Простые люди — корм для черных ветвей. Эмонес они не трогают, потому что по факту она их сородич и через множество столетий, что Ри здесь провела, лес уже считает ее своей Госпожой.
— Эмилиан, — тихо шепчет Дарайна и поглаживает тонкими пальчиками мою грудь. Я ломаюсь на части от желания, от тяги к ней, но сдерживаюсь из последних сил. — Я смотрела в твое лицо и видела монстра… Это так… — трется щекой о ключицу и всхлипывает. — Я хотела тебя убить. Несколько раз. А потом хотела быть так далеко, чтобы ты никогда не нашел меня, не прикоснулся. Я даже не понимала, что должна беречь дитя, что должна его хранить, а я… Подвергала его опасности. Мне так больно из-за этого.
— Дара, ты не виновата. Месс говорил, что на тебя поцепили узел иллюзий. Кто и зачем, я не знаю, но, вернувшись в замок, выясню. Ты только не волнуйся, тебе нельзя. Ты и так много пережила.
Она немного поворачивается, чтобы лечь удобней, вглядывается в мое лицо и кладет подбородок на плечо.
— Кто эта красивая девушка? — глаза невесты на миг прикрываются, а кончики губ дергаются вниз. Ревнует? Дара будто прогоняет эти чувства и, распахнув веки, бормочет:
— Как она здесь выжила?
— Не поверишь, Римерия — эмонес, подозреваю, что последний в мире.
Дарайна на миг задумывается, в глазах появляется яркий перламутр, и я понимаю, что она ищет в руне языка нужную информацию, перебирает историю, ищет ответы.
— Это вампиры эмоций? — отмирает Дарайна.
— Вампиры?
— На Земле так называют выдуманных существ, которые питаются человеческой кровью.
— О-у… кровожадные, однако, земляне.
— Это все мифы и сказки. Вампиров не существует на самом деле, как и магов… — Дара запинается, неожиданно фыркает и утыкается носом в плечо, чтобы сдержать смех. — Вот это я ляпнула!
— Да, только она ест эмоции. Редкая и очень необычная особенность, таких, как Ри, больше нет — их истребили.
— Жестокие ялмезцы. Боятся всего, чего не понимают. Руна подсказывает, что это было пятьсот лет назад, — в глазах Дары снова вспыхивает и гаснет перламутр.
— Да, она довольно старенькая эмонес.
— Но хорошо сохранилась, — улыбка на лице Дарайны слегка натянута. Правда ревнует, или мне мерещиться?
— Согласен. Она невероятно привлекательная… — жду, и Дара отвечает порывистым вздохом и взмахом густых ресниц. — Но ты все равно моя единственная, и мне больше никто не нужен.
Девушка тихо и осторожно выдыхает.
От ее дрожи, моя стигма начинает невыносимо пульсировать, сворачивается внизу живота горячей змеей и приливает кровью в пах. Я не шевелюсь, чтобы не распаляться, но неосознанно слишком сильно сдавливаю плечо девушки, отчего она вскрикивает.
— Прости, милая, но я должен выйти, потому что это уже смертельно-опасно так тебя желать, — хочу встать, но Дара вцепляется в руку, переплетает наши пальцы. Я знаю, что сейчас ее негативные эмоции о Марьяне ушли, но они вернутся, и эта правда не позволяет мне нормально дышать. Я не смогу нормально жить, пока он будет стоять между нами. Эмонес только облегчила на время боль невесты, но заживить эту рану может только Дара.
— Не уходи… Эмилиан. Я так… соскучилась. Ты же знаешь, что меня тянет к тебе.
— Знаю, но это не ты тянешься, а метка пары, — поджимаю губы. Знаю, что говорю жестокую правду, но сейчас и нет смысла врать. Нет смысла искать надежду на то, что она увидит во мне что-то большее. Время в лесу забрало у меня этот шанс. — Чтобы связь была крепкой, нужна любовь, а ее быть не может по понятным причинам. Дара, не мучай ни себя, ни меня. Одевайся, — показываю через плечо на оставленное эмонес платье, — мы идем домой. Мун, будь с Дарайной, — подзываю кота, который все это время прятался в углу, будто боялся разоблачения. В лесу ему было очень плохо, потому я материализовал его не часто. Раз в неделю, чтобы он размял немного кости и побыл рядом с Дарой, пока мы с Ри искали выход.
Эмонес знала о лесе столько, что позавидовал бы архимаг Тисс-Менской академии, но девушка не представляла, как покинуть стены магической ловушки. Мы потратили два месяца на поиск выхода, но нашли его только вчера, хотя я не знал, как его пройдем и ничего не потеряем. Оставалось только молиться Стихиям и верить, что они сжалятся и выпустят хотя бы Дарайну.
Глава 49. Эмилиан
Когда луна поднимается высоко, озаряет лазурью ветви спящих деревьев, мы выходим на знакомую тропу и направляемся к северу. Лес самый активный днем и вечером, ночью и на рассвете он замирает. Хотя все равно опасен, и нужно быть начеку.
Защита, что нацепил мне лекарь два месяца назад, все еще работает. Мигает под кожей ядовито-синим, пресекает мелкие нападения черноты вылетающими искрами.
Лес не согласен нас выпускать: он внезапно просыпается, шепчется, поскрипывает, будто собирается сдавить «лакомство» в мертвых объятиях. Так и есть. Под его «телом» погребены сотни тысяч ялмезцев, что пришли на зов.
Одна из липких черных лоз, вынырнув из пустоты, как стрела, пронзает воздух, чтобы подбить мне ноги, но рассыпается мелкой трухой от яркой синей плетки-защиты, а вместе с ней исчезает и лапка защитного «паука». Предпоследняя. Остальные шесть я потерял, когда мы с эмонес искали выход.