Вскакиваю в холодном поту и бегу к окну.
Жду его. Надеюсь.
Но признать, что люблю, не получается. Предательство, будто заноза, сидит очень глубоко под сердцем и гноится. Только стигма застыла, словно внутри меня рубин затвердел.
Война идет два месяца. В Мэмфрисе сильно похолодало, деревья позолотили листья, над лесами и полями, будто пролетел волшебный дракон с красками и разлил теплую палитру.
Вести с окраин неутешительные: прорывов Черты оказалось ужасающе много, нечисти прорвалось в страну столько, что войско Мэмфриса не справлялось. Освобождение земель переросло в спасение выживших.
В прошлом месяце на помощь нашему войску пришли эльфы во главе с Эргулом. Я верила, что после этого кровопролитие закончится, но…
Эмилиан тоже верил, что полюблю, а я не смогла. Столько счастливых моментов с ним пережила, а сломалась на такой мелочи. Нет, не мелочи, но сломалась.
Я не отрицаю, что сама виновата во всем, что происходило со мной эти два месяца, не собираюсь перекладывать ответственность на других. Я просто хочу, чтобы черная дыра в груди перестала болеть, и чтобы Эмилиан вернулся домой.
Длинный призывный сигнал, что оповещает о возвращении королевских отрядов, заставляет меня припасть к окну, чтобы найти вороного коня и его темноволосого всадника.
День-два-три воины прибывают: многие раненые остаются в лекарском блоке, где Тимеран поднимает их на ноги вместе со студентами и выпускниками Тисс-менской Академии и знахарями Тесс-менской Лечебницы. Многие мужчины, что сражались за наши земли, подписывают у нового советника увольнительную и отправляются домой, не дожидаясь помощи, потому что спешат домой, к своим родным и любимым.
Все усложняется тем, что темную магию стихии не побеждают, а некромантов на Ялмезе нет. Одна только Риммерия могла такое лечить, а Тимеран так и не придумал, как ее спасти. Оттого стал неразговорчивым, закрытым. Очень похудел, отпустил волосы, перестал бриться. О метке девушке я его нарочно не спрашивала, чтобы болезненное не теребить, и благодарна была, что и он меня не спрашивает ни о чем.
Паника накрывает меня, когда последние отряды подтягиваются к замку со знаменем, оповещая всех жителей Мэмфриса, что война закончилась, а Эмилиан так и не возвращается.
Тяжело переступая с ноги на ногу, придерживая спину, что последние два дня ломит, будто меня палками ночью бьют, я спускаюсь на первый этаж и прошу Тимерана вызвать Айвера.
— Боюсь, это невозможно, — сухо проговаривает Тим. — Ваш брат просил его не беспокоить, он занят делами государственной важности.
— Я королева! И хочу, чтобы он прибыл в замок, — чтобы не рухнуть, приходится встать у стены и медленно выдохнуть. — Пожалуйста, Тимеран, узнай, что с Эмилианом. Умоляю.
— Так, — с кушетки приподнимается мужичок: седой, заросший, с перемотанным глазом и зашитой щекой. Осматривает нас сочувствующе и говорит: — Погиб король. Нет его больше. Около Черты был такой замес, что выжгли все до тла. Никто не уцелел.
Он еще что-то говорит, не разбираю что, кричу и сползаю на пол. Ноги утопают в околоплодных водах, и я понимаю, что сейчас должна сделать все, чтобы дитя короля родился живым и невредимым. Погоревать я смогу позже.
Снова кричу, теперь от резко накативших схваток.
— Тим, рожаю! Ти-и-им!
Роды проходят болезненно, но быстро. Я давно не чувствовала себя так пусто и так полно одновременно. Лекарь пристраивает сопящего малышика мне на грудь, и только когда темно-синие глазки в обрамлении черных закрученных ресниц серьезно всматриваются в меня, я осознаю, кого на самом деле потеряла.
— Как ты назовешь сына, моя королева? — спрашивает лекарь.
— Святозар, — отвечаю, глотая слезы горя и пропуская сквозь веки слезы счастья. — Святое озарение. Он спасет мир, Тим. В это верил Эмилиан — мой король.
— Я знаю, — отвечает тихо парень и всматривается в окно, где разгорается новый рассвет без моего мужа.
— Тим, почему метка не ушла? — спрашиваю, когда малыш присмактывается к груди.
— Что-то ее держит.
— Значит, есть надежда, что Эмилиан жив?
Тим пожимает поникшими плечами. Он за эти месяцы очень повзрослел. Юный неотесанный парень стал грустным и избитым мужчиной. Разве это справедливо? Он ведь так и не познал женщину, а стигма, что связала его с эмонес, будет отворачивать от других.
— Надежды нет, — глухо говорит он, — есть только мизерный шанс, но и тот далек от реальности, — Тимеран встает во весь рост. — Я пойду. Отдыхай, Дарайна, тебе есть теперь ради кого жить. Да, Индиго — конь короля — вернулся один, я думаю, что ты имеешь право знать.
Я имела право любить, а знать, что мой король погиб, я не желаю. Плачу и вою, пока Святозар потягивает молозиво и крошечными пальчиками неуклюже царапает мне кожу на груди. Бездумно и жестоко сама толкнула Эмилиана в бездну, сама не признала любовь, сама от него отказалась.
«Тебе придется выбрать жизнь или смерть. Не промахнись, будущая королева», — слова Ри прокручиваются в голове и ранят, ранят, ранят.
Марьяна больше нет. Я хочу просто жить дальше. Хочу, я правда хочу любить, познать, как это.
«Ты никогда не избавишься от ненависти, пока не впустишь любовь в сердце».
— Как ее впустить?! Ответь! — кричу в тишину покоев, где Эмилиан дарил мне сотни ночей радости, где рассказывал ялмезские сказки, где ласкал и изводил поцелуями. Где признавался в любви, а я была глуха.
И мне снова чудится тот странный кусочек нашей жизни, что показал мне Мун на горе возле леса: Эмилиан со мной рядом, счастливый и спокойный, Святозар на руках, и я снова беременна.
Ну, почему это не может случиться?
«Может, — шепчет чей-то голос. — Садись на Индиго и отправляйся на север. Ты найдешь короля у Черты. Живого или мертвого — это уже решать тебе».
После родов я не могу нормально ходить. Все болит, кровотечение жуткое, потому прошу Тимерана помочь и ускорить процесс заживления. Знаю, что не природно, знаю, что он выжал магию на воинов, но мне нужно. Это важно, это срочно!
Уже через час, я оставляю ребенка на руках у лекаря, а сама взбираюсь на вороного коня, запрещаю меня сопровождать и преследовать слугам и воинам — это моя воля, это мое полное право. Ослушаться королеву они не могут, потому покорно отступают.
Сколько есть сил скачу к черному горизонту. Поздняя осень не щадит кожу, терзает холодным ветром волосы, сечет по щекам ледяным дождем. Я не маг теперь, защитить себя куполом тепла не могу, после родов ослабла и вымоталась от бесконечного волнения, потому думаю о том, что Эмилиану пришлось в стократ тяжелее на поле битвы.
Не слежу за временем, просто лечу вперед, прислушиваясь к голосам в голове, но они молчат. Достаточно сказали.
Выжженный черный пустырь обрывается скалами, а дальше виднеется сиреневая дымка Черты. Запечатанная, но все еще опасная для живых. Тим строго приказал мне к ней не прикасаться.
— Эмилиан! Где ты?! — спускаюсь чуть ниже, в ложбину из черного песка, к черному озеру.
Индиго тревожится, фыркает, поднимает высоко уши и роет землю копытом.
— Тише, — хлопаю ладошкой густой загривок и замечаю впереди силуэт, напоминающий бездыханное тело у черной кромки воды. — Идем, — говорю коню, но он встает на дыбы и едва ли меня не скидывает в скопище валунов.
Приходится спрыгнуть и отпустить испуганное животное. Близость Черты заставляет его паниковать, но я не настаиваю — пусть будет свободен.
Иду вперед и знаю, что это путь в одну сторону. Без Эмилиана возвращаться я не хочу и не смогу. Сына королевство защитит теперь. Святозар слишком маленький, чтобы испытывать боль от потери родителей, а моя судьба давно связана с тем, кто верил в меня до конца.
И я постараюсь верить в него.
Я теперь без магии, беспомощная, не смогу даже царапину заживить, если нечисть нападет, потому крепко сжимаю клинок, который дал мне Вигур, и осторожно ступаю дальше. Тим говорил, повезло, что я совсем не лишилась жизни, когда выжала всю себя в артефакт и убила Марьяна. Хорошенькое везение, ничего не скажешь.
За несколько шагов до тела, я понимаю, что не могу двигаться. Просто колени норовят сломаться и свалить меня в черный неживой песок.
— Эмилиан… — шепчут губы.
Еще несколько шагов, и я опускаюсь рядом, измазывая одежду черной водой. Холод такой сильный, что мышцы сразу сводит судорогами. Сколько мой король так лежит? Ничком, одежда изорвана, раны глубокие, черная кровь запеклась по краям, волосы перекрывают бледное лицо.
Я осторожно переворачиваю его, хочу проверить дыхание и пульс, но у самой темнеет в глазах. Наклоняюсь, жмурюсь, чтобы взять себя в руки.
Эмилиан жив. Жив. Я хочу верить. Я верю.
Кладу его холодную ладонь на мою почти погасшую стигму, свою руку прижимаю к его груди. Там уже не пульсирует алый цветок, признак его любви, там теперь растекается рана, нанесенная рукой нечисти — я хорошо изучила эти увечья за последние месяцы, ведь помогала Тиму, когда они с лекарями не справлялись.
— Да-ра-а… — шевелит губами король. — Я всегда жил ради тебя. Прости, что не смог ради тебя выжить…
Он не открывает глаза, голоса нет, дыхание слабое.
— Я здесь, Эмилиан, пожалуйста, услышь, — шепчу, наклонившись к нему, падая на большую грудь. — Я пришла за тобой, тебе нужно только поверить, что все может быть.
— У меня больше нет сил верить, — он слегка подрагивает, кровь сочится из ран, а я паникую, потому что не знаю, что делать. Просто смотрю, как жизнь из его тела плавно вытекает и растворяется среди черных песчинок.
— Силы вернутся, ты только не сдавайся, — с мольбой шепчу и касаюсь его израненных губ, а король шевелит ими и беззвучно говорит:
— Прости, сын, что не возьму тебя на руки…
Внезапно Эмилиан затихает и с резким выдохом опадает подо мной.
— Нет, я же не могу без тебя. Пожалуйста, не уходи… — позволяю слезам скатываться по вискам и капать на его грудь. — Я выбираю жизнь… Слышишь? Я выбираю жизнь, потому что люблю тебя. И если ты уйдешь, я пойду за тобой.