Пальме сделался выносливым, тело его приобрело силу и ловкость, и хотя он сильно похудел, все же мог переносить голод, жажду и усталость довольно долго. Даже на большом расстоянии Ричард различал шум от шагов по сухим листьям и мог идти по следу, не теряя его, на протяжении многих миль.
Во время этих продолжительных скитаний по лесам Суматры с Ричардом чего только не случалось. Однажды он схватился с огромным медведем, когда в его руках был только маленький топор, которым он прокладывал себе путь в густом кустарнике. Он останавливал диких буйволов метким выстрелом в середину лба, когда они пытались его атаковать. Он убивал тигров в тот момент, когда они, припав к земле в высокой траве, готовились прыгнуть на него и когда он видел только их блестящие глаза.
Но та опасность, к которой он больше всего стремился, как будто специально обходила его стороной. Ричард так и не повстречался с орангутанами. За три года он заметил только пару обезьян, да и то на очень большом расстоянии. Но он верил, что Провидение пошлет ему встречу не только с орангутанами, но и с сыном. Пальме полагал, что обезьяны увели Эдуарда очень далеко, куда ему до сих пор не удалось еще проникнуть.
Во всех этих походах Ричарда сопровождал его верный друг — собака по имени Робин. Это было маленькое животное, похожее на мопса. На Робина нельзя было рассчитывать в серьезном столкновении с лесными обитателями, зато он обладал исключительно тонким слухом и чутьем. Днем Робин всегда шел шагах в двадцати перед Ричардом, заглядывая за кусты, нюхая следы и изучая все, что казалось ему подозрительным. Как только он замечал опасность, то отбегал в сторону, поджав хвост и робко тявкая, — и хозяин хорошо понимал все оттенки этого тявканья.
Ночью же Робин всегда устраивался возле ног Ричарда, который обычно ложился в углублении скалы, в дупле дерева или под его ветвями. Даже во сне собака поднимала голову при малейшем шуме. Ричард сейчас же вскакивал, схватив свой карабин. Именно поэтому никто не мог застать его врасплох.
Итак, прошло три года после похищения Эдуарда, когда Ричард в очередной раз отправился на несколько дней в лес.
Он вышел из имения, как обычно, с оружием, топором и кое-какой провизией. На этот раз Пальме решил отправиться в новую часть леса — туда, где он еще никогда не бывал.
Два дня двигался Ричард вглубь леса. Ориентировался он при помощи карманного компаса. Он надеялся, что Эдуард может быть именно здесь, в этом самом месте, которое он еще не исследовал.
Чтобы не потеряться на новой местности, Ричард решил нарисовать план. Взяв за опорные точки три горы в центре острова, он забрался на одно из самых высоких деревьев и постарался как можно подробнее зарисовать то, что предстало его взору. Лишь после этого Пальме пошел дальше.
Эта часть леса сильно отличалась от той, что он знал. И Ричарду показалось, что это место пришлось бы по вкусу орангутанам: здесь было тепло (а обезьяны не любят холод), и почва была влажной, но не болотистой, поэтому на ней группами росли огромные деревья.
Ричард решительно двигался вперед.
Здесь было много такой высокой травы, что из нее порой не было видно ничего, кроме вершин ближайших деревьев.
Робин по обыкновению шел впереди Ричарда, держа нос по ветру, а глаза и уши — начеку. Колонист не замедлил убедиться, что эта величественная и спокойная на вид местность таит в себе многочисленных обитателей. Он слышал хлопанье крыльев разных птиц. Широкие борозды, пересекающие луг, говорили о том, что здесь водятся и крупные животные. Но кроме одного буйвола, что жевал траву под деревом и равнодушно посмотрел на охотника блуждающим взором, он не встретил ничего опасного.
День начинал клониться к закату. Останавливаться на ночлег в новом для Ричарда лесу могло быть опасно, к тому же рядом не было видно ни скалы, ни дупла. Поэтому он стал искать подходящее место. Особенно важно было найти проточную воду — Ричарду совершенно не хотелось пить протухшую воду из встречных луж, а они с Робином умирали от жажды. Надежды его скоро оправдались: он набрел на ручей со свежей и прозрачной водой.
Да и само это место было идеальным для ночлега. Здесь росли кокосы, инжир и бананы. Кроме того, Ричард заметил в огромных корнях бананового дерева довольно глубокое дупло, где они легко могли поместиться вдвоем с Робином.
Уверившись, что это место свободно от «гостей», которые не согласились бы поделиться с ним ночлегом, Ричард быстро набрал мха и сухих листьев для постели. И когда он уже собирался лечь спать, Робин вдруг глухо заворчал.
Хотя охотник понял по тону этого ворчания, что опасности нет, он все же приложил к плечу свой карабин и осмотрелся.
В двадцати шагах от Ричарда трава раздвинулась, и оттуда вышел небольшой олень — обычный обитатель лесов Суматры. Не замечая охотника, он спокойно двигался к ручью, горделиво выставив свои ветвистые рога. И только Ричард хотел спустить курок, подумав, что мясо оленя будет неплохим ужином для них с Робином, как собака снова заворчала — и на этот раз иначе, с жалобным воем. Пальме тут же забыл об олене и начал внимательно оглядываться по сторонам.
Когда Ричард уже решил, что тревога была напрасной, он вдруг заметил, куда смотрит Робин. Колонист поглядел в ту же сторону — и различил в густой листве движение большого тела. Это был орангутан. Неужели ему наконец-то повезло?!
Сначала Ричард хотел выстрелить, но раздумал. Орангутан его не замечал. Наверное, он обитает неподалеку — так не лучше ли проследить за ним, а не стрелять сразу из чувства слепой мести?
Ричард опустил оружие и, спрятавшись за бамбуковым кустом, продолжал наблюдать за орангутаном. Тот тяжело перебирался с дерева на дерево, поскольку руки его были полны бананов.
Колонист схватил Робина, который был ему теперь только помехой, и оттащил подальше в дупло, приказав лежать смирно. Собака была хорошо выдрессирована, поэтому свернулась в клубочек и застыла.
После этого Ричард пополз по земле следом за орангутаном. Он старался двигаться как можно тише, чтобы не быть замеченным, но многочисленные стаи взлетающих птиц могли его выдать. Один раз Ричарду даже показалось, что обезьяна заметила его — она застыла и глухо заворчала. Но потом невдалеке послышалось такое же ворчанье в ответ. Услышав это, Пальме обрадовался. Неужели он наконец нашел то, что искал долгих три года, — стаю орангутанов?!
Через несколько минут Ричард очутился на лужайке, защищенной от ветра густыми и массивными деревьями. Здесь протекал тот же ручей, на который они набрели вместе с Робином. Следы на берегу наводили на мысль, что сюда часто приходят, чтобы утолить жажду.
Но больше всего охотника поразили три шалаша из пальмовых листьев, напоминающие человеческое жилье. Два из них были сооружены на больших ветвях старого черного дерева[14], а третий, казавшийся лучше и просторнее, был пристроен к стволу бавольника.
Ни один орангутан не показывался из шалашей, и Ричард сначала подумал, что они покинуты. Но он ошибся. Обезьяна снова издала свое таинственное ворчанье. И сразу же что-то зашевелилось на черном дереве, и в его ветвях показались две головы: одна — большая, звериная, другая — маленькая, с лицом, больше похожим на человеческое. Возможно, это были подруга и сын того орангутана, который принес бананы. Они вылезли из шалаша, уселись на большой ветке и все вместе принялись ужинать.
Ричард решил быть терпеливым и не поднимать тревогу раньше времени. И его осторожность вскоре была вознаграждена.
Играя с кокосовым орехом, маленький орангутан пронзительно вскрикнул и наклонился к шалашу, выстроенному у ствола бавольника. Изнутри шалаша ответил чей-то голос, а затем оттуда вышло очень странное создание.
Это был не орангутан, а человеческий подросток.
У него были длинные всклокоченные волосы, острые ногти на ногах и руках и загорелое тело. Движения его были грубые и проворные, больше похожие на обезьяньи, нежели на человеческие. Но взгляд казался грустным.
Трудно описать волнение, охватившее Ричарда при виде этого существа. Он сразу узнал своего Эдуарда! Конечно, это уже был не тот беленький мальчик с розовыми щечками, которого он потерял: перед ним стоял подросток, загорелый и одичавший. Но все же это был он, его сын! Ричард хотел немедленно вскочить и крикнуть: «Эдуард, мой мальчик! Дорогой мой Эдуард!», но не смог вымолвить ни слова — настолько сильным было потрясение от неожиданной встречи с сыном.
Эта минутная слабость помогла Ричарду не выдать себя. И он вовремя сообразил, что напасть на орангутанов сейчас — значит перечеркнуть все свои прежние усилия, ведь он не одолеет сразу нескольких обезьян в одиночку. А самое главное — Ричард не знал, как Эдуард отреагирует на его появление: узнает ли он отца, не убежит ли от него?..
Мальчик между тем подошел к черному дереву, на котором сидела семья орангутанов. Увидев его, маленький орангутан страшно обрадовался, закричал еще громче и стал звать Эдуарда на дерево, показывая ему великолепные фрукты. Но мальчик не спешил откликнуться на этот зов. Тогда орангутан спустился сам, подбежал к Эдуарду и бросился ему на шею. По-видимому, он его очень любил.
Эдуард высвободился из объятий малыша и пошел дальше, а маленький орангутан расстроился и разозлился: он бросил фрукты, которые держал в руках, и начал топать ногами, проливая слезы, которые утирал кулаком.
Но Эдуард не обращал внимания на эти капризы. Он подошел к ручью, напился из него, а потом с ловкостью, мало отличавшейся от ловкости обезьян, залез на высокую пальму. Там он принялся за ужин, срывая плоды и сразу отправляя их себе в рот.
Мать-обезьяна была тронута плачем своего детеныша и, ворча, старалась его успокоить. Отец же, закончив свой ужин, растянулся на ветке, но старался не терять из вида Эдуарда. Он, кажется, нервничал, если мальчик отходил далеко. Вероятно, решив, что Эдуард ушел слишком далеко и медлит с возвращением, орангутан сам направился к нему, прыгая с дерева на дерево. Бедный Эдуард, за