— Вышли мне счет по голубиной почте.
Михаил взметнул руки, и волна ветра хлынула на демона, но тот, не двигаясь, только взглядом остановил ее.
— И помни, кто сильнее, раб. Сильнее тот, кто свободен, — презрительно произнес демон. — Сделай выбор в пользу жизни. Хоть раз за все время своего существования позабудь о гордыни и встань с нами против зла.
— Никогда ангелы не встанут рядом с тобой, Самаэль! Не быть этому!
Михаил топнул и всколыхнул воды реки, они качнулись единой волной, но демон остановил ее бег у самого берега. Архангел весь засветился от ярости и исчез, а демон с тоской опустился на песок. Без ангелов они все погибнут. И возможно, напрасно.
ГЛАВА 8
— Анастасия! Анастасия! Анастасия! — Настя проснулась от этого частого причитания и, как была, в футболке и шортах от пижамы вылезла из спального мешка и палатки наружу. Ее имя повторялось часто-часто, казалось, это сочный и прохладный ночной воздух шепчет его, но потом она поняла, что это сверчки.
— Анастасия! — Сверчки и впрямь выпиликивали ее имя. Настя зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего не поменялось. Тихонько встала и нашла кроссовки, надела их на босые ноги и пошла в сторону леса. Мох и сухие листья пружинили под подошвой, словно она шла по облакам.
И вот закружились в темноте между стволов, смутно отличных от тьмы, золотые огоньки. Светлячки. Спит она, что ли?
Волосы облегали плечи, пряча их от прохлады, а вот ногам было холодно. Настя нерешительно переступила с одной на другую. Надо идти. Светлячки золотой гирляндой переливались впереди. Чтобы подбодрить себя, Настя вызвала волчицу. Шелковистый бок белого зверя тут же коснулся ее голени. Вместе с ней ничего не страшно.
И Настя последовала за огнями.
— Мне надо дать тебе имя, — рассуждала она, поглядывая на волчицу.
Та, казалось, улыбалась, высунув язык, поглядывая то на Настю, то на путь впереди. По ее спокойному виду девушка понимала, что опасности вокруг нет.
— Как же мне тебя назвать? Ведь ты девочка, это я знаю, значит, Снежинка?
Волчица закрыла пасть и заскулила, повернув голову набок. Ее уши удивленно приподнялись.
— Не нравится, — сделала вывод Настя. — Тогда, может…
— Ее зовут Белая, — раздался женский голос из темноты.
Настя остановилась. Светлячки, до этого летевшие впереди небольшим облачком, распались, и из каждого золотого огонька появилась девушка в белом полупрозрачном одеянии. Они обступили Настю кругом, но она совершенно их не боялась. Более того, девицы поклонились ей, старшая вышла вперед.
— Мир был создан двумя началами. Создатель и Мать работали над ним вместе. И только им под силу спасти его, только когда оба начала вместе и работают сообща, возможна эра благоденствия и сосуществования в гармонии и мире. Но Мать со временем была забыта, обиделась и отвернулась от Него. А Он от Нее. Оттого нет в мире равновесия. А потом случился раздор в войсках Создателя. Мать знает, что Создатель не станет вмешиваться, его ангелы грызутся друг с другом, и потому она выбрала тебя своим воином. Самаэль, самое сильное из всех созданий Отца, был свергнут им на землю. А ты, земная, ходишь по ней и питаешься ее силой. От вас зависит исход этой битвы. Мать отдаст тебе все свои силы для боя, ты уже чувствуешь их прилив и рост. Но не забывай, что ты смертна. Он же раним, если ты обессилена. Так вам дано либо питать друг друга, либо иссушить. Запомни мои слова, земная. Мы встанем с тобой в последней битве. Только позови.
И девицы рассеялись, стало темно. Потом кто-то толкнул Настю, она открыла глаза и проснулась в палатке: за плечо ее трясла Лика.
— Серж яичницу приготовил, вставай, соня, — солнечно улыбнулась ей Анжелика, поправляя сползавшую с одного плеча белую майку.
После завтрака тронулись дальше. Серж нашел гостиницу-ферму среди полей и лесов, и они заняли все номера. Девчонки бросились в душ, ребята обсуждали план дальнейших действий.
После душа и кофе Настя отправилась в поле, чтобы обдумать в одиночестве свой сон или видение.
Граф Виттури видел, как она решительным шагом вышла с территории отеля. Он пошел за ней.
Ветер шевелил выпавшие из косы тонкие пряди, девушка, обняв себя за плечи, стояла среди цветущего разнотравья, которое волнами качалось вокруг нее, он видел пыльцу, падающую с цветов, видел, как ветер поднимает ее золотой пылью вокруг Насти. Она обернулась, почувствовав его. Но, скользнув по нему взглядом, снова отвернулась. Казалось, она сосредоточена на чем-то важном внутри себя. Кисти ее отпустили плечи, руки плетьми упали вниз. Пальцами провела по головкам цветов. Он любил этот мир. Именно тот, что сейчас, возможно, видит она. Мир нетронутый, мир живущий в цикличном равновесии, замкнутый на самом себе. Он не знал, что из звуков вокруг слышит она. Да это и не важно: сейчас Настя была частью этого мира, самым важным его элементом.
Медленно, будто подчиняясь ритму травяного моря, пошла она по полю. Он знал, что шаг скоро станет увереннее, словно зверек, выпущенный на волю, она с недоверием чувствовала почву под ногами, прислушивалась и принюхивалась ко всему вокруг. Но постепенно чувство свободы обновляло ее кровь. Вот-вот шаг ускорится, и, поверив в свои инстинкты, она понесется по полю, легко касаясь ладонями цветов, а когда не хватит дыхания, когда восторг забьется тугим пульсом в груди, она засмеется, упадет в траву и увидит бескрайность, бесконечность пространства над собой. Трава встанет над ней, колокольчики заглянут в лицо, все, что было малым, станет большим. Распустившаяся вконец коса перевьется со стеблями травы. И она будет свободна, по-настоящему свободна. Пока он не придет к ней.
И потому, глядя, как она несется по полю, он кивнул самому себе с усмешкой, повернулся и пошел прочь. Зверей, отпущенных на свободу, нужно оставлять на просторе, чтобы сердце радостно стучало в груди, чтобы глаза горели, чтобы чувствовали шкурой окружающий мир. Нужно отпускать. Нужно уметь вовремя исчезнуть из их жизни. И вовремя в нее вернуться.
Ролан ждал его у ворот.
— Чего тебе? — глухо спросил граф Виттури.
— Я пришел просить, повелитель.
— Знаю. Но ответ — нет.
— Она — смысл моего существования. Единственный свет, а ты хочешь забрать ее. — Ролан стоял, сгорбившись и низко наклонив голову.
— Она может спасти мир.
— Весь мир не стоит того, чтобы потерять ее, повелитель.
Боль в груди на мгновение ослепила графа. Ролан понимал то, чего демон не смог понять вовремя. Как он желал поначалу поскорее избавиться от Насти… Потом хотел противоположного: чтобы ее предназначение, которое он видел ясно написанным на ее челе, оказалось ложным. Потом снова желал убить ее. И вот снова только мысль о том, что он ведет ее как доверчивого ягненка на заклание, вызывала в нем боль и ярость.
— Я уже не решаю ничего, Ролан. Наташа умрет вместе с этим миром, если не постарается вмешаться. Пойми, речь идет о конце всего. Это не борьба за власть. Это борьба за жизнь. Это ты можешь понять?
— Да.
Ролан отступил. Потом помедлил и бросил в спину графу:
— Думаешь, она вспомнит ее, повелитель? Видел ли ты Ноктурну такой, какой видел я? Терзающей своего ребенка ради жажды мощи?
— Я видел ее. Может, она не узнает дочь, может, мы зря втянули в это Наташу. Но скажи мне, Ролан, разве ты не цеплялся бы на моем месте за любую соломинку? Речь идет о гибели всего этого. — Граф развел руками. — Это наш дом. Это все, что у нас есть. Другого не дано. Я использую любой шанс. Так же, как и ты. Другого выхода нет. Мне жаль.
— Вам не жаль. — Ролан с усилием поднял взгляд на графа. — Я всего лишь темная тварь, но я слышал о вас достаточно.
Граф Виттури долго смотрел на него, и золотые искры вспыхивали в его карих глазах.
— Вы отвергли всех, ангелов и демонов. Живете в одиночку, в одиночку вершите один вам известный суд. Вас ненавидят все. И вы ненавидите всех.
— Здесь мой Рай, здесь мой Ад. Здесь я хозяин. Мне плевать на остальных. И ты не представляешь себе, чем я готов пожертвовать ради мира.
И граф отвернулся от него и ушел.
Ролан сжал кулаки. Нет, он что-нибудь придумает. Он спасет Наташу.
С поля Настя возвращалась полной сил и с какой-то золотой, распирающей ее энергией, которая, казалось, морем была разлита над летними травами. Папа римский важно вышагивал рядом, проклиная высокую траву за то, что его сутана и ноги путались в ней.
Ощущать землю под ногами было очень приятно, она словно обнимала ее ступнями, обкатывала кроссовками. Но в коленях появилась слабость, когда она увидела Азазелло, на этот раз уже не страшно одутловатого, а с посеребренной кожей, на фоне которой ярко горели его красные глаза с черными зрачками, и выделялся один клык в легкой ухмылке.
Почему она все время теряется перед ним, как школьница, не выучившая уроки? За рукоять меча схватилась решительно, а достать его и врезать ему — не хочется.
— Зачем пришел? — пошла она в атаку, пока папа римский тщетно пытался отпугнуть демона молитвой.
— К тебе пришел. В гости.
Обалдеть. Настя приподняла брови в изумлении. Но вместо ответа Азазелло взглядом указал ей на свои ноги. Он стоял в длинном плаще, закрывавшем всю его фигуру. Он приподнял полы до колена. Настя вскрикнула и отступила назад: вместо ног у демона были козлиные, покрытые свалявшейся шерстью ноги с раздваивающимися копытцами.
— Ты поняла?
— Не совсем, — неуверенно протянула Настя, не сводя глаз с копыт Азазелло.
Демон в нетерпении закатил красные глаза.
— Твоя волчица меня не хочет растерзать?
— Нет.
— Я тебе траву райскую давал?
— Да.
— Ну?
— Что ну? Антилопа гну! — Настя вдруг разозлилась. — Вы вообще все сговорились, что ли? Один недоговаривает, другой нападает, третий ноги небритые показывает. Ясно выражаться вас не учили?
— Дева, осторожнее! Это порождение геенны огненной опасно! — предупредил призрак Борджиа, но Настю уже несло.