Террафима
Глава четвертаяПтенец в скорлупе
I
– На арену приглашается капитан-лейтенант Стросс, – возвестила информателла. – Приготовиться корвет-капитану Дигицу.
– Дядя Себастьян – следующий! Слышали?
Регина тронула сенсор на подлокотнике.
– Это папин друг. Я за него болею!
Блистер «семейной» ложекапсулы, прозрачный до полной невидимости, дал приближение. Зеленый круг арены оказался совсем рядом. На центр вразвалочку вышел коренастый крепыш – голый по пояс, с могучими плечами борца. Голову атлета венчали языки пламени.
Рауль, старший брат Линды, с насмешкой фыркнул.
– Пижон! Еще бы «люминаксом» покрасился.
– Сам ты пижон! – вступилась Регина за рыжего, хотя болела не за него, а за дядю Себастьяна. – Военным краситься не положено.
– Почему?
– По уставу! Это у него от природы волосы такие.
– Ничего себе! – присвистнул Рауль.
И украдкой поправил седой «локон страсти» – последний писк молодежной моды.
Тем временем рыжий подошел к стойке с дубинами и принялся выбирать снаряд. Проигнорировав первые три, он под аплодисменты извлек из гнезда тяжелую «четверку». Затем вернулся на центр и замер на белом перекрестье. Босые ступни глубоко зарылись в курчавый ворс травяного покрытия. Казалось, сама земля просела под ногами атлета. Рауль и Регина прикипели глазами к спортсмену, стараясь не пропустить ни одного движения. Линда же демонстративно зевнула и прибавила громкость в плеере. Регина уже собралась толкнуть подругу локтем: да смотри ты! – но передумала. Линда нарочно ее подзуживает. На самом деле ей интересно, но она старается не подавать виду. Тогда мы тоже прикинемся, что нам всё равно, смотрит Линда или нет.
Микро-поединок: кому первой надоест притворяться!
Глубокий, низкий звук гонга наполнил кратер стадиона. Рыжий начал медленно поднимать дубину: снизу вверх, до идеальной горизонтали, когда рука и массивный снаряд, изготовленный по традиции из каменного дерева, вытягиваются в одну, параллельную земле, линию. Было хорошо видно, как напрягаются литые мускулы атлета. Есть «шлагбаум»! Капитан Стросс замер на положенные десять секунд, превратясь в статую. Мрамор, настоящий мрамор; и даже не дышит.
И рука не дрожит.
«С этим дяде Себастьяну придется трудно,» – вздохнула Регина.
Время истекло. Дубина продолжила подъем. При «уголке Трауна» – так называлось упражнение – спортсмен выводил снаряд на вертикаль, работая одним запястьем. Академически четко взяв прямой угол, атлет с легкостью, рожденной годами тренировок, отсалютовал дубиной судейской комиссии – и приступил к динамическим элементам.
«Змейки», «восьмерки», «кольца Фриша»; перехваты…
Впервые на соревнования по силовому троеборью Регина попала весной. Раньше только по визору смотрела, и «игры настоящих мужчин» не впечатлили девочку. Но «живьем» – это же совсем другое дело! Папин подарок на двенадцатилетие – поход на секторальный турнир – оказался исключительно кстати. Внимание Регины сразу привлек рослый блондин: меж троеборцев он смотрелся жирафом среди слонов и носорогов. Вот уж кому нипочем не выиграть у силачей-здоровяков, в чьих руках дубина выглядела детской игрушкой.
– Я за него болеть буду! – решительно заявила Регина.
И показала пальцем. Вообще-то воспитанные девочки так не поступают. Мама точно сделала бы замечание. Но мама на турниры не ходила, а у папы были свои представления о воспитанности. Теодор ван Фрассен лишь рассмеялся в ответ:
– Это мой друг, Себастьян Дигиц. Между прочим, чемпион Северного полушария! У тебя глаз – алмаз, Ри!
В голосе отца звучала гордость за друга-чемпиона и глазастую дочку.
– Чемпион?! А я думала…
Регина умолкла, не договорив. Мало ли, что она думала? Раз уж решила – значит, будет болеть за папиного друга! За чемпиона болеть, конечно, не так интересно…
Оказалось – интересно, еще и как!
Там, где «носороги» со «слонами» вспухали горами мускулов, Дигиц превращался в натянутую струну, звенящую от скрытой мощи. А во втором туре, когда Дигица заперли в «скорлупе» (спортсмены называли ее «давилкой»), он превратился в настоящего человека-паука! Крутился, изворачивался, стремительно менял точки опоры, руки и ноги «выстреливали» из него под совершенно немыслимыми углами… Регина и не предполагала, что люди так могут!
Ну а когда дошло до рукопашной…
– Ха!
Казалось, утробно выдохнул не только спортсмен, но и весь стадион. Дубина отправилась в полет. Черно-белая мишень с треском раскололась на куски. Стадион взорвался овациями.
– От-то! От-то!
– Капитан-лейтенант Отто Стросс получает 97 целых 3 десятых балла за первое упражнение силового троеборья «Дубина возмездия»…
Миниатюрные уборщики, похожие на деловитых муравьев, расхватали обломки мишени и скрылись под ареной, нырнув в невидимые с трибун технические тоннели. Новая мишень бесшумно восстала из-под земли.
– На арену приглашается корвет-капитан Себастьян Дигиц. Приготовиться…
Себастьян Дигиц пересек арену скользящей походкой танцовщика. Регина готова была поверить, что дядя Себастьян не касается земли – словно для него кто-то включил спрятанный под ареной антиграв. На миг атлет замер у стойки со снарядами. Неужели – «пятерка»?! Нет, как и Стросс, Дигиц выбрал четвертый номер. В конце концов, у обоих оставалось еще по одной попытке, которой спортсмены могли при желании воспользоваться. Трава едва заметно примялась под ногами высокого блондина, когда он встал на поперечине центрального креста.
Гонг!
Регина мельком глянула на подругу. Линда больше не притворялась равнодушной: следя за выступлением, она вся подалась вперед. Не сумев скрыть довольной улыбки, Регина тоже поспешила перевести взгляд на арену.
Шишковатая, расширяющаяся к концу дубина выглядела совершенно неуместной в руке Дигица. Но едва прозвучал гонг, пальцы атлета намертво вросли в рукоять. Трудно было понять, где заканчивается человеческая плоть и начинается каменное дерево. Едва заметное глазом движение – рука-дубина, как стрелка древних часов, описывает четверть круга, выходя на горизонталь. Десять секунд тянутся целую вечность. Ага, вот и плавное движение запястьем. Если не присматриваться, чудится, что спортсмен не прилагает никаких усилий. Всё происходит само собой: прямой угол, изящный салют…
И тут Дигиц взорвался!
Он превратился в смерч, в планетную систему, по которой носится взбесившаяся комета – раз за разом меняя свою орбиту, двигаясь по немыслимым траекториям. Того и гляди, комета разнесет систему вдребезги – на куски, на космический мусор.
– Ах-х!..
Безмолвный выдох зрителей прорвался в сознание Регины даже сквозь скорлупу вживленного «Нейрама». Линда, похоже, тоже «услышала». Нет, они не виноваты! Пиковый резонанс коллективного мыслеполя пробивает любую блокировку. Хорошо, что такое случается нечасто…
Вывернувшись из сложного пируэта, Дигиц отправил снаряд в мишень «нижним спином». Дубина летела, как пуля, вращаясь вдоль продольной оси! Публика, затаив дыхание, ждала треска, но раздался громкий хлопок. Вместо того, чтобы раздробить мишень, дубина пробила ее насквозь. Черно-белый прямоугольник остался стоять, но в нем зияла рваная дыра.
– Се-ба-стьян! Се-ба-стьян!
Рядом визжит Линда, захлебываясь от восторга.
– Корвет-капитан Дигиц получает 99 целых 7 десятых балла за первое упражнение силового троеборья «Дубина возмездия». На арену приглашается…
В ложекапсуле объявился Теодор ван Фрассен.
– Папа! Ты видел?!!
– Конечно, видел!
– Здорово!
– Вы не голодные? Может, сходим в буфет?
– А как же… – Линда бросила красноречивый взгляд на арену.
Регина с видом знатока задрала нос:
– После дяди Себастьяна тут смотреть не на кого! Пошли в буфет!
II
– Мне «Розу ветров» с кивушным муссом!
– А мне – «Принцессу Безе»!
– А мне тоник-сок!
– Какой?
– Лимонно-кофейный.
– И мне! И мне тоже! Нет, мне клубничный чай со сливками!
– Сластены, – усмехнулся Рауль, извлекая из бумажника радужную кредитку.
Ван Фрассен жестом остановил молодого человека.
– Сегодня я угощаю.
Как ни хотелось брату Линды продемонстрировать свою состоятельность, спорить с фрегат-капитаном, преподавателем академии Генерального штаба, он не посмел. Парень робел в обществе отца Регины, поглядывая на ван Фрассена с неподдельным уважением. Кто он, Рауль Гоффер, такой, в конце концов? Студент третьего курса «архитектурки»? Ну ладно, четвертого – на днях сессию сдал. А капитан не просто вдвое старше: он – настоящий боевой офицер! Выправка, опыт, кортик на поясе… Рядом с ним волей-неволей чувствуешь себя зеленым юнцом. И пьет, небось, не пьянея – тутовую водку стаканами…
Словно подслушав мысли Рауля, капитан взял себе «детскую водичку» – лонг-дринк «Трансгалактик».
– Мне – «Квазар», – громче, чем следовало бы, заказал студент.
И зарделся утренней зарей, торопливо размышляя: не ошибся ли? В «Квазаре» алкоголя было вдвое больше, чем в капитанском «Трансгалактике». Когда заказы выехали из столика, ван Фрассен включил «интим» – ослабленный вариант конфидент-поля. Видимость не изменилась, но музыка и разговоры посетителей буфета притихли, отодвинулись на второй план.
– Как вам соревнования?
– Сильно, – кивнул Рауль, стараясь выглядеть бывалым.
– Дядя Себастьян – лучший! Он их всех сделает!
– Ну, это не секторальный турнир, – глядя на раскрасневшуюся от возбуждения дочь, ван Фрассен хотел спрятать улыбку, но не смог. – Как-никак, Межсистемный чемпионат ВКС. Я тоже болею за Себастьяна, но…
– Что – но? Никаких «но», папа!
– Соперники у него серьезные. Тот же Лайзинг или ван Дайк…
– Иоганн ван Дайк?! Контр-адмирал, герой войны? – изумился Рауль. – Ему же за восемьдесят!
– Генрих ван Дайк, племянник адмирала.
– А-а… Скажите, господин ван…
– Просто Теодор.
– Скажите… э-э… Теодор… Вы участвовали в боевых действиях?
– Раньше, когда служил на «Громобое». Пустяки, – капитан махнул рукой, – мелкие стычки на границах секторов. Ничего особенного.
Регина навострила уши. Ей папа ничего об этом не рассказывал!
– С энергетами?
Слово «энергеты» молодой человек произнес, как плюнул, с демонстративным отвращением. И скосил глаз на лацкан своего сюртука, где красовался голо-значок: молния в круге-шестеренке. «Эмблема студенческого клуба?» – подумала Регина.
– Да, – кивнул, мрачнея, ван Фрассен. – Вудунские контрабандисты, разведчик вехденов…
– Взяли в плен?
– Вехденов живыми взять не удалось. Дрались как звери, до последнего. А как поняли, что не уйти, взорвали свой катер.
– Они звери и есть! Вернее, насекомые: иерархия улья.
Рауль брезгливо скривился, словно в «Квазар» добавили горькой хины.
– Знаю я эту теорию, – капитан любовался игрой света в бокале. – Наслышан. Вехдены – насекомые, брамайны – быдло, тягловая скотина. Гематры – био-компьютеры. Вудуны… Не напомните, юноша, кто такие вудуны?
– Симбионты, – с вызовом откликнулся Рауль. – Типа бактерий в морском черве.
– Ну да, ну да. Симбионты, значит. Помпилианцы, если не ошибаюсь, паразиты…
– Помпилианцы ближе всего к нам, настоящим людям. Они ведь сами не энергеты. Просто используют другие расы в качестве «живых аккумуляторов». Мы, к сожалению, тоже вынуждены пользоваться «гирляндами Шакры», гематрицами, вехденским огнем… А помпилианцы эксплуатируют энергетов напрямую. И правильно делают! Эти недолюди больше ни на что не годны!
Похоже, коктейль ударил студенту в голову. Девочки переглянулись, подмигнули друг дружке и приготовились слушать дальше. Взрослые разговоры бывают очень интересными. Особенно когда тебе двенадцать лет, и ты готова поспорить во «взрослости» с Кирой Сабаддах, самой древней долгожительницей Ойкумены.
– Имел я дело с вашими разлюбезными помпилианцами, Рауль…
– Военный конфликт?!
– К счастью, обошлось. Но воевать они умеют, спору нет. И, между прочим, не гнушаются качать энергию из настоящих, как вы изволили выразиться, людей. У них это называется «заклеймить». А везде это называется – взять в рабство.
– А вот тут их надо ставить на место! Для этого есть Совет Лиги, Комиссия по правам человека… Обратите внимание, Теодор: Человека! А не всяких там… Вот пусть и занимаются делом! В конце концов, есть наши вооруженные силы! Нам, движителям прогресса, не побоюсь этого слова, следует добиться принятия закона, который позволит ВКС Ларгитаса приходить на помощь нашим гражданам в любой точке Галактики! Невзирая на суверенитет и местное законодательство! Тогда помпилианцы осознают…
Ван Фрассен хмыкнул: осознают они, как же!
– …что они – наши потенциальные союзники! Одним нам не перекроить Ойкумену. Но если Ларгитас объединится со всеми настоящими людьми Галактики – нас будет большинство! А в союзе с помпилианцами…
– Чем вы собираетесь заманить их в такой союз, Рауль?
Капитану не удалось скрыть сарказма. Он вообще плохо умел что-либо скрывать. Но молодой человек, разгоряченный коктейлем и пламенным спичем, не обратил на это внимания.
– Расширением их прав по захвату в рабство энергетов! В обмен на отказ от клеймения настоящих людей и поддержку политики Ларгитаса. Это выгодные условия, они не откажутся!
– Вам бы, Рауль, не в архитекторы, а в политики идти.
– А что мешает мне получить второе образование?
– Да, в общем, ничего не мешает, – подмигнул капитан разошедшемуся студенту. – Прошу прощения, мне от углового столика машет бывший сослуживец. Семь лет не виделись. Ничего, если я вас ненадолго покину? Девочки, не скучайте! Надеюсь, Рауль займет вас…
III
Насупившись, Рауль оглядел аудиторию, оставшуюся в его распоряжении. Аудитория сосредоточенно истребляла пирожные, не интересуясь оратором. В трансляционной голосфере под потолком возникла объемная надпись: «Репортаж из зала суда. Повтор» – и Рауль поспешил отключить «интим».
Хлынули звуки:
– …Верховный Суд Ларгитаса утвердил приговор: пятнадцать лет лишения свободы в планетарной тюрьме усиленного режима…
За спиной ведущей – изящной брюнетки в строгом костюме – репортеры осаждали здание Верховного Суда. Из дверей показался конвой, репортерам волей-неволей пришлось расступиться. Камера дала «наезд». Из здания вывели ничем не примечательного парня, на вид – одногодка Рауля. Он даже одет был в форменную сюртучную пару студента. Для осужденного на пятнадцать лет парень держался неплохо. К нему, едва не снеся охрану, кинулись журналисты. Над головой преступника завис рой микрофонов и «глядачей».
– Вы признаете себя виновным в шпионаже?!
– Нет. Я просто хотел учиться.
– Но вы нарушили законы Ларгитаса!
– Ваши законы противоречат галактическим нормам.
– Все! Больше никаких комментариев!
В кадре, заслонив осужденного, возник офицер в черном мундире пенитенциарной службы. Камера взмыла в небо, давая панорамный обзор.
– …Как вам уже известно, брамайн Раджат Маханди, уроженец планеты Пхальгуна в созвездии Слоновьей Головы, изменив внешность и подделав документы, выдал себя за Витторио Скарлуччи, уроженца планеты Борго. По квоте для инопланетников ему удалось поступить в Гуттенбергский Национальный Университет, на факультет нанополимеров. Обман раскрылся лишь на третьем курсе, во время углубленного медицинского осмотра…
– Правильно ему впаяли! Жаль, не пожизненное…
– А он и правда шпион?
– Конечно!
Рауль так резко развернулся к девочкам, что расплескал остатки коктейля. Столешница впитала жидкость, изменив цвет с темно-красного на бордовый. Сюртук осужденного брамайна был точно такого же цвета. Регина подумала, что впервые видит шпиона-энергета. На сериальных злодеев шпион совсем не походил. Встреться Раджат на улице – прошла бы мимо.
– А ты говорил, они не люди…
– Конечно, не люди!
– Ты его больше слушай, Ри! – доев пирожное, Линда заскучала. – Сочиняет он все. Видела я на Террафиме и брамайнов, и вудунов. Всяких видела. Люди как люди. Странные немного… Ну так мы для них, наверное, тоже странные.
Глаза Рауля опасно сверкнули. Какой-то миг Регина была уверена: сейчас брат набросится на сестру с бранью или даже с тумаками. Но молодой человек сдержался.
– …только что мы получили свежую информацию. В Апелляционную палату Лиги поступила апелляция на пересмотр приговора, вынесенного Раджату Маханди. Генеральный прокурор Ларгитаса заявляет, что все нормы галактического права были соблюдены, и любая вышестоящая судебная инстанция оставит приговор в силе…
В голосфере возникла заставка спортивных новостей. Рауль с раздражением ткнул пальцем в сенсор, возвращая «интим».
– Линда, ты что, не понимаешь? Они только выглядят как мы! Это же мутанты, тупиковые ветви эволюции. Они выбрали животный, физиологический путь развития – вместо того, чтобы развивать свой разум, как подобает людям!
– Они тупые? Глупее нас?
Вид у Линды был – сама наивность.
– Разумеется! И чем дальше, тем…
– А как тогда этот брамайн поступил в наш университет?
– И проучился целых три курса? – поддержала Регина подругу.
– Он – шпион! Его специально готовили. На него, небось, целая контора работала! Думаете, он сам документы подделал? Сам «легенду» сочинил? Дактилограмму в банке данных подменил? Пластическую операцию сделал? И всё – в одиночку?! Ха-ха три раза!
– Дальше-то он сам учился… – уже менее уверенно протянула Регина.
– Ну и учился! Небось, самого умного выбрали, с детства натаскивали… Зря, что ли, мы энергетов и по квоте учиться не берем?
– Мы всех берем. Без ограничений.
– Ерунда!
– Мне мама рассказывала. Кто умный, того и берем. Даже гражданство даем, когда на кавалеров выучатся…
– Так это официально! – расхохотался Рауль. – Чтобы Совет Лиги не обвинил нас в предвзятости. А на деле энергетам в наши институты ходу нет!
– Почему?
– По уставу! – наконец-то Рауль взял реванш. – Чтоб не разворовывали достижения! Им наши технологии покоя не дают. Универсальный двигатель где изобрели? На Ларгитасе! А нанобетон? Плексанол? Металлопласты? Антигравы?!
– Так этим вся Ойкумена пользуется! Зачем ему шпионить?
Рауль усмехнулся, снисходя к малышне:
– Эх, девчонки… Ладно, объясняю. То, что мы этим продаем – вчерашний день. Нанобетон – старье. Двигунам триста лет. Новые модификации, а принцип тот же. А вот свежачок… Что такое полиморфные нанопласты третьего поколения – слыхали? Нет? То-то же! У нас они лет пять как в производство пошли. Четвертое поколение в разработке. А всем этим – вот!
Рауль скрутил кукиш, из которого, словно острый сучок, торчал непропорционально длинный большой палец.
– Вот они шпионов и засылают. Выучился бы ваш брамайн, пошел на производство или в конструкторское бюро – и стал бы наши достижения своим передавать. Сами-то они только энергию вырабатывать и способны. Батарейки ходячие! Знаете, что такое «срыв шелухи» у энергетов? Вторичный эффект Вейса?
– Ну? – угрюмо буркнула Линда.
Она уже жалела, что ввязалась с братом в спор.
Про «срыв шелухи» девочки узнали на первом году пребывания в «Лебеде». Поначалу, пока были маленькие, они думали, что попадают в сказочную страну. Регина оказывалась среди зеленых холмов до горизонта. Клочья белых облаков плыли в небе. Ветер, мягко трепавший волосы, приносил запахи моря и пряностей. В руках у Регины появлялась флейта, которая могла превратиться во что угодно: в удочку с крючком, вязальные спицы, древний хирургический скальпель… Линда видела «сказочную страну» иначе. Она, как русалка, плавала в море запахов и постоянно изменяющихся форм, шершавых и гладких прикосновений, в калейдоскопе цветов и оттенков – теплых, прохладных, обжигающих…
«Вторичная реальность», говорил учитель Гюйс, есть у каждого ментала.
– Вот! Лучшее доказательство их деградации! Производя энергию, они уходят в галлюцинации. Как наркоманы. Знаете, почему это называется «срыв шелухи»? Всё человеческое у них – внешнее! Как шелуха! А под ней – зверь…
– Ты-то откуда знаешь? Ты там был? Под «шелухой»?
– Еще чего! Я тебе что, наркоман? Животное?! На эту тему куча исследований есть: монографии, фильмы, статьи… Читать больше надо!
…Мускулами исполина бугрятся под солнцем покатые холмы. Ветер ерошит блестящую шерсть травы. Малахит, изумруд, аквамарин, светлое серебро. Мелодия флейты плывет вдаль, и ветер стихает, и кружится над головой хоровод мотыльков… Галлюцинативный комплекс. Вторичный эффект Вейса.
«Шелуха».
Следуя советам учителя Гюйса, Регина не злоупотребляла «погружениями». Но ей там нравилось! Во «вторичной реальности» она чувствовала себя как дома. Полновластная хозяйка, королева иллюзорного мира… Она – наркоманка? Животное? Недочеловек? И вместе с ней – Линда, Карл, Лайош? Клод, который после интерната поступил на юридический? Учитель Гюйс? Они все – неполноценные?! Звери, прячущие дикую сущность под тонким слоем «шелухи»?!
Регина взглянула на Линду, ища поддержки. Даже под «Нейрамом», отсекающим контакт, девочки научились понимать друг друга без слов. В глазах Линды стояли слезы. Казалось, горькая обида вот-вот снесет блоки, прорвет защитную скорлупу «Нейрама» и выплеснется наружу, накрывая буфет, стадион, город. Регина даже испугалась: такой эмоциональный кипяток бурлил сейчас в Линде.
А потом пришла злость.
– Ты у нас кто? Архитектор? Вот и строй дома! Политик он, видите ли!
Поперхнувшись, Рауль закашлялся.
– Никакие они не звери! – у девочки едва не вырвалось: «мы». – Сам ты зверь! И наркоман. Напился и чушь несешь! Зеленые флуктуанчики не мерещатся?
– Ты за них заступаешься? За этот зверинец?!
– Это ты из зверинца сбежал! Еще хоть слово про «шелуху» скажешь…
Регина поднялась из-за стола. Она сама не знала, что сейчас сделает. Набросится на парня с кулаками? С визгом вцепится в волосы? Разревется? В висках с мягкой настойчивостью запульсировала теплая тяжесть. «Нейрам» предупреждал носителя: уровень ментальной активности превысил среднестатистическую норму. Но Регина и не собиралась вторгаться в психику студента. Она прекрасно себя контролирует. А вот остатками пирожного в физиономию – это запросто!
Рауль отшатнулся, чуть не упав вместе со стулом. Не надо было обладать ментальным даром, чтобы понять, о чем думает молодой человек. Все мысли читались на его лице, как текст на дисплее. Как он мог забыть: перед ним – малолетняя телепатка! И она в ярости. Раздуваются татуированные крылья носа. Румянец полыхает на щеках. Сейчас она вломится в его мозги, как бык – в посудную лавку…
– Страшно? – криво, по-взрослому, усмехнулась Регина. – Знаешь, на кого ты сейчас похож? На тушканчика с Китты. Зверек такой. Чуть что – сразу удирает в норку. Настоящий человек, говоришь? Не бойся, Настоящий Человек, я тебя не съем. И вообще, у меня «Нейрам» стоит. Слыхал про «Нейрам»? Не слыхал? Ну и не надо тебе. Меньше знаешь, крепче спишь.
Последнюю фразу она позаимствовала у отца.
– Внимание! Через десять минут начинается второй этап Межсистемного чемпионата ВКС Ларгитаса по силовому троеборью, – сквозь «интим» пробилось контральто информателлы. – Статико-динамическое упражнение с переменной гравитацией «Скорлупа»…
– Не скучали без меня?
Регина не заметила, когда папа снова оказался у их столика. Теодор ван Фрассен обвел всю троицу внимательным взглядом – и нахмурился.
– Что-то случилось?
– Всё просто чудесно, папа! – Регина сделала честные-честные глаза.
И сразу поняла, что переигрывает.
– Ничего, – Рауль судорожно сглотнул. – Всё в порядке.
– Просто Рауль нас заболтал, – улыбка озарила лицо Линды.
Она одна умела так улыбаться: словно солнышко взошло! И всё напряжение улетучилось, как не бывало.
– Пошли смотреть второй этап?
– Пошли!
IV
Атлет раскорячился в «скорлупе» пауком-переростком. Изо всех сил уперся спиной, руками и ногами в три активные поверхности, не давая стенкам сходиться. Сквозь прозрачные грани «скорлупы» – нанопластового параллелепипеда, напоминавшего то ли тесный лифт, то ли просторный гроб – было видно, как по лбу спортсмена текут крупные капли пота.
Давление нарастало. Скачком сменилась гравитация: только что было 0,3 стандартной, и вот уже – 2,1. Мигнули, меняя цвет, боковые стенки. Теперь активными сделались две смежные – вместо двух противостоящих. Тяжелейшая комбинация: «угол + пол». Между прочим, напомнила себе Регина, изнутри скорлупа непрозрачная. Это снаружи всё видно. А спортсмен ощущает себя запертым в ящике, стены которого неумолимо сжимаются. Пляшет гравитация, одни поверхности застывают, вместо них начинают сдвигаться другие, ультрамарин переходит в зловещий багрянец… И остается лишь отчаянно упираться, меняя положение тела – чтобы сохранить пространство вокруг себя, отвоевать жизненно важные миллиметры…
«Скорлупу» создали на основе реального случая. В прошлом веке фрегат «Бесстрашный» получил прямое попадание грави-торпеды в бою с помпилианской эскадрой. Сержант-канонир оказался заперт в боевой башне. Дверь заклинило, и под воздействием пульсирующего грави-заряда торпеды стены башни начали вдавливаться внутрь. Канонир очень хотел жить. Упираясь в термосил стен, не давая им сойтись, он продержался до прихода спасательной группы – девятнадцать с половиной минут.
И получил Серебряную Звезду «За мужество».
Проанализировав ситуацию и действия сержанта, инженеры ВКС создали новый тренажер: «скорлупу» – или «давилку». Позже «скорлупа» вошла в состав силового троеборья. Разумеется, в нее были встроены ограничители. Если внутренний объем камеры достигал критического минимума, давление немедленно прекращалось, и камера открывалась. Да и продержаться в «давилке» на соревнованиях требовалось всего три минуты. Казалось бы, спортсмену ничего не угрожает. И всё же…
Регина живо представила себя внутри «давилки». Стены сходятся, руки и ноги дрожат от дикого напряжения, и нет сил противостоять бездушному механическому приговору – но надо держаться… Ее мороз продрал по коже. Под вопросительным взглядом Линды она зябко передернула плечами:
– Ерунда. Представила, что я в «скорлупе».
– А-а… Страшно!
У Линды тоже было хорошее воображение.
Ударил гонг, давление прекратилось. На табло возникли цифры: 1,743 минимального объема. Одна из стен «Скорлупы», зависшей в воздухе над ареной, открылась и коснулась травы, образовав спусковую аппарель.
– Обер-штурман Айвен Лайзинг получает семь дополнительных баллов за два положительных сдвига общей суммой в пять условных единиц. Итого – 94,5 балла за упражнение «скорлупа». Сейчас обер-штурман Лайзинг занимает третью строку в рейтинге чемпионата. На арену приглашается…
«…Регина ван Фрассен,» – одними губами шепнула девочка.
У нее имелась своя собственная, невидимая «скорлупа». Кси-контроллер «Нейрам-4» ей ставили не впервые. Регина успела привыкнуть, и даже находила в пребывании «под „Нейрамом“» некоторые приятные стороны. Можно расслабиться, не держать всё время жесткий двойной блок. За тебя это делает «умное» устройство. Правда, учитель Гюйс не рекомендовал чрезмерно увлекаться сомнительным подарком судьбы.
«Не теряйте форму! – предупреждал он. – Когда контроллер снимут, придется заново привыкать…»
Регина была уверена: Гюйс, как обычно, сгущает краски. За семь лет блок въелся в подсознание, став частью ее самой, и держался даже во сне. В интернате это регулярно проверяли. Тем не менее, блок создавал ощущение легкого, едва заметного дискомфорта. Что бы ты ни делала, кажется, будто ты занята чем-то еще. Поначалу это раздражало. Да и сейчас, когда ты не в настроении, или просто устала… Если предоставляется возможность избавиться от вечной обузы – почему бы ею не воспользоваться? А «включиться» обратно – ерунда! Раз – и готово.
Это как кататься на аэроскейте: кто научился, больше не разучится!
Вживить «Нейрам» – минутное дело. Приходишь в интернатский медкабинет, садишься в кресло с силовыми фиксаторами. Доктор Клайзенау похож на ленивца: неторопливый, обстоятельный, цепкий. Вот он достает из шкафчика гаджет-инъектор, коробку с «Нейрамами»; придирчиво изучает маркировку, вставляет капсулу в приемник имплантантов…
– Расслабься, Ри. Это не больно…
– Я знаю!
Щёлк – и все. Висок чуточку саднит, но это чепуха. Сейчас каплечипы «Нейрама» соберутся на височной кости в «гроздь», выбросят «усики», закрепляясь… Миг, и в голове словно начинает расти тонкая паутинка. Это щекотно. «Нейрам» сканирует мозг и приспосабливается. Вскоре паутина начнет твердеть, пустоты между нитями зарастут – и в голове образуется внутренняя скорлупа. Период адаптации у всех проходит по-разному. У кузнечика Лайоша, например, за пару часов, а Линде полдня надо. У Регины адаптация обычно длится часа четыре. В это время она чувствует себя неуютно. Говоришь или смеешься невпопад… И ведь понимаешь все, а удержаться не можешь! Голова иногда кружится. Не сильно, но доктор рекомендует полежать в своей комнате.
В первый раз, помнится, она вообще оглохла. Минут на пять. Испугалась – ого-го! Папу звала, как будто он мог услышать и прилететь. Но доктор Клайзенау показал руками, что глухота скоро пройдет. Он так смешно это показал, что Регина сразу успокоилась. И обождала, пока слух вернется. Теперь-то она знает, что в височной кости есть такой орган – слуха и равновесия. Это он к «Нейраму» привыкает. Или «Нейрам» к нему. Как соседи по каюте, смеялся папа, когда узнал.
Какая разница, кто к кому? Главное, чтобы привыкли.
А еще, подумала Регина, ты всё время пробуешь скорлупу. И не хочешь, а пробуешь, как трогают языком больной зуб. Нет, скорлупа не давит, как на соревнованиях. Скорее отделяет тебя – от тебя. Ты и снаружи, и внутри. Хочешь стать целой, а не получается! Это немного боязно: а вдруг больше не срастешься?! Потом страх уходит. А скорлупа выворачивается наизнанку, обволакивает тебя и становится внешней.
– …На арену приглашается корвет-капитан Дигиц. Приготовиться…
– Се-ба-стьян! Се-ба-а-а…
V
Дурак! Какой же он дурак!
Рауль сморщился, как от зубной боли, и прижался лбом к холодному плексанолу. В мозгу – в сердце? в душе?! – бушевал пожар. Пары алкоголя, не успев выветриться до конца, лишь подогревали злость на себя, на сестру, на Регину – малолетку-психопатку… Нашел, перед кем выступать! Им, небось, в интернате мозги промыли: «Толерантность! гуманизм! равноправие…» – вот она и взбеленилась, когда ей попытались глаза открыть. Сам виноват, придурок. Если уж собрался просвещать соплюшек, надо было сначала почву прозондировать. Узнать, чем девчонки дышат, что им в мозги загрузить успели.
Еще и испугался, лицо потерял. Стыдно-то как…
Гладкий плексанол приятно остужал разгоряченный лоб. К счастью для Рауля, кольцевая галерея спорткомплекса ВКС пустовала, и молодой человек обрел здесь желанное одиночество. Все сейчас на трибунах. Да и ему волей-неволей придется возвращаться в ложекапсулу. Садиться рядом с девчонками, свидетельницами его позора. Хорошо хоть, капитан ничего не видел… Проклятье! Ему ведь сопровождать эту парочку на Террафиму! У сестры день рожденья – тринадцать лет. Вот и пригласила подругу на праздник. Предкам с планеты выбраться не удалось: дела, работа.
«Рауль, слетаешь за сестрой на Ларгитас?»
«Нет проблем, папа!»
При мысли об отце молодой человек закусил губу. Ну почему, почему Клаус Гоффер работает в этой проклятой комиссии, гори она ядерным пламенем?! Где угодно, только бы не… Снаружи, за прозрачным куполом, противореча буре в душе Рауля, по небу неспешно плыли белые корабли облаков. Их бока, подсвеченные солнцем, отливали золотом и пурпуром, медью и багрянцем. Хочется раскинуть руки – и взлететь…
Ларгитас. Колыбель величайшей цивилизации Галактики.
Когда он начал осознавать истинное положение вещей? В школе? Сколько ему было? Двенадцать? Тринадцать? Как сейчас Линде… Впервые его обозвали «прихвостнем» в шестом классе. Оскорблений Рауль не прощал, и немедля заехал Готфриду в ухо. Получил в ответ. Кинулся молодым бычком, повалил, вцепился в глотку…
Их растащили.
– Прихвостень! Об тебя руки марать противно!
– Давай!
– В другой раз ногами затопчу!
– А ну давай! Давай!
– Ногами!
– Ты у меня дерьмо жрать будешь!
– Заткнулись. Оба.
И шестиклассники послушно заткнулись. Еще бы не заткнуться, если над тобой воздвигся Пыра, гроза всей школы. Его, по слухам, даже директор побаивался.
– Говори ты.
Пыра ткнул пальцем в Готфрида.
– Он с эниками водится! С бениками! Прихвостень!
Рауль было дернулся – врезать мерзавцу! – но встретил тусклый, тяжелый взгляд Пыры.
– Гот правильно говорит. С эниками водиться – последнее дело. Ну а ты?
– А я ему в ухо дал!
– Тоже правильно, – неожиданно для Рауля согласился Пыра. – Но ты хоть понял, за что он тебя обозвал?
– Не-а…
– Так… – вздохнул Пыра, став похожим на учителя. – Придется объяснять.
И объяснил. Как ни странно, не кулаками – словами. Есть настоящие люди, сказал Пыра. Это мы. Есть эники-беники. Энергеты. Ходячие батарейки. Кто с ними дело имеет – тот прихвостень. Жопа красная, пузырчатая.
Понял?
Рауль понял. Правда, у него появилось много вопросов. Но задавать их Пыре он не стал. Пыра – он вроде бы увалень: затихарится – и вдруг ка-ак даст по роже! Рожа, знаете ли, не казенная. Теперь-то, спустя годы, Рауль знал ответы. Что-то прочел в вирте, до чего-то дошел своим умом. Многое подсказали старшие товарищи: в школе на Террафиме, в университете на Роксфельде, в «Братстве Людей», куда он вступил на первом курсе.
Значок Братства украшал лацкан его сюртука.
Физиология против Разума. Эволюция против Прогресса. Да, энергеты умеют то, что недоступно настоящим людям. Но электрический скат или скорпион-громовержец с Юкасона тоже являются живыми аккумуляторами. Это ли путь развития для человека? Счетные способности гематров? У людей для этого есть компьютеры. Мозг создан, чтобы думать, творить, изобретать – а не считать.
Увы, согласно Декларации Прав, энергеты считались такими же людьми, как и представители технологических цивилизаций. Даже оскорбительное слово «техноложцы» для обозначения последних было признано официально! Впрочем, чего ждать от Совета, где недолюди имеют без малого половину голосов? Сама идея Лиги порочна изначально. А уж Комиссия по правам человека, старательно поддерживающая унизительное «равенство» – это вообще позор Галактики! Сколько раз она отстаивала интересы энергетов в ущерб настоящим людям?!
И его отец не просто работает в этой комиссии – он ее ответственный секретарь, второе лицо после председателя-вудуна, пародии на человека!
Да, Раулю Гофферу было чего стыдиться.
Он пытался поговорить с отцом на эту тему. В ответ отец принялся нести пропагандистскую чушь. Теория расового превосходства ведет в тупик, у нас взаимовыгодное сотрудничество, надо уважать… Рауль едва не наговорил отцу грубостей. Еле сдержался – возможно, потому, что под финал отец привел аргумент, сбивший Рауля с толку.
– Если ты утверждаешь, что они – животные, неспособные к техническому прогрессу, – заявил Клаус Гоффер, – ответь: каким образом энергеты ухитрились выйти в Дальний Космос? Построить звездолеты? Овладеть РПТ-маневром? Колонизовать ряд планет? Энергия – энергией, а без высокоразвитой техники это нереально. Вспомни – тогда они еще не вступили в контакт с Ларгитасом. Им всё приходилось изобретать самим…
Разумеется, тут крылся подвох. Но Рауль не нашел достойного ответа. Молодой человек был уверен: ответ есть! Просто лично он, Рауль, его пока не знает. Хотел спросить у старших товарищей по Братству, но замотался, забыл; навалилась учеба, сессия…
Ничего, впереди у него два месяца каникул. Надо как следует порыться в вирте и найти ответ самостоятельно. Если нет – связаться с Альфредом ван Ниске или с Готлибом Штайнингом. Они должны знать!
…От легкого прикосновения он едва не подпрыгнул.
– Регина?! Нельзя же так! Подкралась, как…
– Как суперразведчица Грета-невидимка! Слушай, Рауль…
Молодой человек независимо выпрямился:
– Слушаю.
– Ты не обижайся, ладно? Я не хотела. Там, в буфете…
– Что – в буфете? Пирожное не понравилось?
– Я погорячилась. Но ты тоже был не прав, насчет «шелухи».
– И в чем я был не прав?
Молодой человек уже взял себя в руки. Теперь он глядел на девчонку-телепатку свысока, благо рост позволял.
– Давай просто не будем об этом, а?
На миг Раулю почудилось: капитанская дочка старше него. Она действительно знает что-то важное, неизвестное ему. Наваждение подмигнуло Раулю из сумеречных глубин подсознания – и сгинуло, оставив горькое «послевкусие».
– Ладно, проехали.
– Ты на меня не сердишься?
– Не сержусь.
– Правда?
– Правда, – великодушно улыбнулся Рауль.
И подумал, что Регина, пожалуй, не полная психопатка. Ну, разозлилась без причины – у девчонок так бывает.
– Здорово! Тогда бежим скорее! Сейчас финал начнется.
Девочка сорвалась было с места, но вдруг остановилась.
– Скажи, Рауль… Это правда, что «шелуха» только у энергетов?
– Не только.
– А у кого еще?
– У рабов, – просветил малолетку Рауль.
– У каких рабов?
– Помпилианских. Если помпилианец качает энергию у клейменого раба – у того срывает «шелуху».
– А у помпилианца?
– У хозяина? Нет, не срывает. Я же говорил, помпилианцы ближе к нам, настоящим людям. Не знала?
– Не знала, – тихо ответила Регина. – Значит, у рабов…
VI
– …финал межсистемного чемпионата ВКС Ларгитаса по силовому троеборью. На арену приглашаются корвет-капитан Дигиц и капитан-лейтенант Стросс.
Камера для поединков в невесомости в точности копировала боевую рубку корвета. Термосиловая броня, два пульта управления – основной и дублирующий; кресла капитана, штурмана и офицера связи. Автономные регенераторы, шкафы со скафандрами, под потолком – жгуты энергокоммуникаций в защитных кожухах. Входов, как положено, два: основной и аварийный.
Кому из бойцов какой достанется, решит жребий.
В «рубке» прятались десятки камер, изображение с которых проецировалось в гигантскую голосферу над ареной. Системы слежения сами меняли ракурс, позволяя зрителям и судьям наблюдать бой во всех подробностях с наиболее выгодной точки. Оба финалиста замерли перед главным судьей и двумя арбитрами. Арбитры опрыскивали спортсменов энергетическим наноспреем. Покрыв тело бойцов, нанопленка начнет генерировать маломощное поле, ослабляющее удары. Реальную силу попаданий будут фиксировать специальные датчики, выводя данные на табло.
Внутри «рубки» разрешено все: удары, броски, болевые, удушающие… Никаких ограничений. Спасибо полю: иначе после чемпионата половину спортсменов отправляли бы в реанимацию. Регина как-то спросила отца: «Зачем?» Капитан ван Фрассен сразу стал серьезным. «Это армия, Ри. Мы не в игрушки играем. На войне дерутся насмерть. Спорт, не спорт – мы должны быть готовы убивать и умирать.»
– …Готовы?
– Так точно!
– Так точно!
– Тяните жребий.
Дигицу выпало входить через аварийный выход, Строссу – через основной. Оба ловко взобрались на корпус «рубки» и замерли: один у двери, другой – у распахнутого люка.
Гонг!
Бойцы нырнули внутрь. Дверь и люк мягко захлопнулись за их спинами. Щелчок запорных устройств. На табло вспыхнул зеленый значок: антигравы включены. Теперь в «рубке» царила невесомость.
Тысячи взглядов прикипели к голосфере.
– А-а-ах!..
Влетев в люк ногами вперед, Дигиц мгновенно сгруппировался и, оттолкнувшись от потолка, устремился к противнику. В миг столкновения ноги корвет-капитана буквально выстрелили вперед. Распрямившись, Дигиц превратился в живое копье, и двойной «наконечник» с силой ударил в «мишень». Однако Стросс успел закрыться наглухо, локтями и коленями, сделавшись похож на упругий мяч. Удар пришелся вскользь. Стросса завертело волчком, а Дигица отнесло в сторону, к ребристому корпусу регенератора. На табло столбик «диаграммы витальности» Стросса едва заметно уменьшился. Оба бойца «поймали упор», на миг прилипли к термосилу – и вновь кинулись друг на друга.
Рауль искоса глянул на девочек. Линда была спокойна, как ледышка. Лишь жилка, бьющаяся на виске, выдавала ее возбуждение. «Для эмпата сестренка хорошо держится, – оценил Рауль, хорошо знавший Линду с детства. – Конечно, у нее блоки. И этот… как его? Да, „Нейрам“. Но когда вокруг столько народу на взводе… Линда жаловалась, что плохо переносит толпу. А вот поди ж ты – научилась…»
Зато Регина даже не пыталась скрыть чувства. Она вся подалась вперед, прилипнув носом к блистеру. Глаза горели, на щеках пылал румянец. Татуированные крылья носа раздувались так, словно ссора в буфете продолжалась до сих пор. Пальцы вцепились в подлокотники кресла, грозя прорвать декопласт. Но, видимо, зрелище поглотило девочку не целиком. Краем глаза подметив интерес молодого человека, Регина моргнула – и медленно, с явной неохотой, подалась назад. Хватка ослабла, огонь в глазах погас.
Фурия сменилась паинькой.
О чем она могла задуматься в разгар финального боя? Рауль сперва удивился, а потом всё понял. Ну конечно! Разговор не прошел даром. Одного взгляда Рауля оказалось достаточно, чтобы девчонка вспомнила о нем и заработала мозгами. Это правильно. Голова человеку дана не для одной телепатии. Авось, сама поймет разницу между людьми и эниками. А он, если что, поможет. Впереди еще дорога на Террафиму… Девчонка, кстати, симпатичная, даром что малолетка. Года три-четыре – и будет очень даже…
«Проклятье! Ты идиот! Она же телепатка!..»
Покраснев, как рак, Рауль уставился на арену.
Спортсмены, отталкиваясь от стен, налетали друг на друга. Подобно бойцовым петухам с Кельдари, они успевали «клюнуть» разок-другой – и их вновь разбрасывало по рубке. Дигиц работал точными сериями «импульсов», дававших минимальную отдачу. Жалил, как шершень, стараясь поразить жизненно важные центры: горло, пах, солнечное сплетение. Жаль, большая часть ударов вязла в умелой защите Стросса. Тот всё норовил прихватить соперника, удержать возле себя. Однако Дигиц каждый раз ухитрялся выскользнуть. На табло столбик диаграммы Стросса багровел и съеживался заметно быстрее, чем у Дигица.
– Се-ба-стьян!
Всплеск коллективного мыслеполя вновь обрушился на Регину, частично пробив защиту «Нейрама». Волна яростного восторга накрыла ее с головой. «Давай, Себастьян! Добей его!..» Кажется, она закричала вместе со всеми. Еще немного, и с нее бы «сорвало шелуху». Регина с трудом удержалась на самом краю. Выходит, это стыдно – иметь «вторичную реальность»? Недостойно человека? Энергеты, рабы… И менталы. Хороша компания! Почему Рауль так уверен…
– От-то! От-то!
Ситуация в «рубке» изменилась. Могучему Строссу удалось наконец вцепиться в долговязого корвет-капитана. Клещ размером с медведя оседлал гигантского богомола. Дигиц пытался вывернуться из захвата, охаживал противника локтями, приложил его спиной о стену – ничего не помогало.
– Себастьян, миленький… – шептала Регина, забыв о своих сомнениях.
Предплечье Стросса всё сильнее давило на горло Дигица. Ноги оплели торс соперника, стиснув ребра, не давая вздохнуть. Правая пятка жестко уперлась в пах. Витальная диаграмма Дигица опадала и багровела, на табло начался обратный отсчет. Разумеется, защитное поле создало «прослойку безопасности» между рукой и горлом, позволяя спортсмену дышать. Но Дигиц прекрасно понимал, что проигрывает. Поле лишь ослабляло безжалостный напор, не убирая его до конца. Дигиц хрипел, лицо атлета налилось дурной кровью. За мгновение до того, как на табло зажегся алый треугольник, чемпион хлопнул Стросса ладонью по бедру, показывая, что сдается.
– По сумме баллов победителем объявляется…
– От-то!
– Второе место и серебряная медаль чемпионата – у корвет-капитана Себастьяна Дигица. Третье место и бронзовая медаль – у обер-штурмана Айвена Лайзинга. Приглашаем победителей подняться на пьедестал для вручения наград…
«Второе место – тоже неплохо!» – убеждала себя Регина. Линда что-то говорила ей – наверное, то же самое – но девочка не слышала. В глазах ее блестели слезы.
– Плачешь, Ри? Плачь, не стесняйся! Мне тоже жаль, что Себастьян проиграл! Но побеждает сильнейший. В поражении нет позора, если бился до конца. Выше нос! В другой раз Себастьян обязательно победит! Ты мне веришь?
– Да, папа.
Регина подняла голову и улыбнулась отцу.
– Энергетов берут в наши университеты? – спросит она вечером у матери.
– По закону – да, – ответит Анна-Мария.
– А на самом деле?
– На самом деле – нет.
Анна-Мария никогда не врала дочери.
Воспоминания? Убрать!
Привычки? Отсоединить – и в сторону.
Убеждения? Отставить.
Взгляды? Долой.
Привязанности? Ну их.
Симпатии-антипатии? Вон.
Далее по списку? Прочь.
Что останется? Ну ведь что-то должно остаться, даже если ничего и нет-то? Сидит иногда человек в кабинете психира, готовится к операции и терзается: что отыщется внутри, если ободрать все, лепесток за лепестком? Кто прячется в черной сердцевине? Душа – или тварь? Обе с крыльями – не сразу отличишь. Пусть уж тварь, лишь бы не дырка от бублика. Обидно ведь не то, что дырка, а то, что бублик. Воспоминания, привычки, убеждения, от начала до конца – бублик. Жалкий круг теста с редким бисером мака…