Когда она превзошла наставника в стрельбе из лука, это стало последним свидетельством того, что ее ученичество закончилось и им пора расстаться. Хкуандув формально представил свою ученицу Вельмидревнему Отче, ей было вручено словодрево — в знак того, что она стала полноправным анмаглахком. Когда Денварфи отправилась в свою первую самостоятельную миссию, Хкуандув решил, что больше не станет брать учеников.
Сейчас он ничего не ответил на ее слова. Денварфи слишком хорошо его знала.
— Ты уже видела, где нас разместили? — спросил он.
— Да, — ответила она. — Две небольшие каюты под палубой. Одну могут занять Ахаркнис и Курхкаге, другую — мы с тобой.
Хкуандув кивнул и, отвернувшись от фальшборта, увидел, что двое других его спутников сидят на решетке грузового трюма.
Ахаркнис — «Вечно Изменчивый» — был необычайно молчалив даже для анмаглахка. Лохматый, с дикими глазами, он был искусным следопытом. Хотя он держал при себе анмаглахские стилеты, но предпочитал более грубое оружие. На поясе за спиной он носил пару ножей-косторубов размером с серп; их изогнутые лезвия шириной могли сравниться с людскими мечами. Ахаркнис предпочитал просторную одежду, штаны были ему явно велики, и плащ болтался складками, хотя углы его были затянуты вокруг талии.
Хкуандув перевел взгляд на последнего из тех, кого он выбрал в свой отряд.
Курхкаге — «Кулик-песочник» — внешне был ничем не примечателен, если не считать внушительной стати да того, что у него не было левого глаза. Впрочем, отсутствие глубинного зрения Курхкаге не мешало, а крупного сложения он был потому, что происходил из того же клана, что и Бротандуиве. Он много лет провел в людской области к югу от восточного побережья, известной как Илладонский Альянс. Курхкаге был сметлив, обладал стратегическим мышлением, однако то, что ему довелось пережить в соединенных непрочным союзом пиратских городах-государствах, изрядно его ожесточило.
Илладонские пираты время от времени набирались наглости и устраивали набеги на южную оконечность побережья Ан'Кроан. Вскоре после того, как Курхкаге закончил свое обучение, его вместе с двумя другими анмаглахками отправили в первую миссию — на юг. В ту ночь, когда трое анмаглахков остановились в самом южном приморском поселении Ан'Кроан, на поселение напали пираты. В том бою Курхкаге лишился левого глаза, зато ни один илладонец не ушел живым.
Хкуандув был уверен в правильности своего выбора. Его немного тревожила только Денварфи. Она, безусловно, была весьма умелым и опытным анмаглахком, однако в годы своего наставничества Хкуандув обнаружил, что находит ее общество чрезвычайно… приятным.
После того как они расстались, ему понадобился целый год, чтобы снова прийти в согласие с собой. И сейчас у него не было ни малейшей охоты снова проходить подобное испытание.
Курхкаге подошел к ним. Он не желал прикрывать повязкой пустую глазницу, и на месте потерянного глаза уродливо бугрилась зажившая плоть.
— Хкомас спрашивает, когда нам отчалить, — сообщил он. — Его беспокоит, что это судно уходит все дальше и дальше.
Хкуандув кивнул. Он сочувствовал хкомасу, который должен был выполнять все «просьбы» анмаглахков.
— Скоро, — вслух ответил он. — Я хочу, чтобы наша дичь отошла на приличное расстояние.
Матросы давно уже подготовили корабль к отходу. Сейчас им заняться было нечем, и кое-кто из команды с любопытством поглядывал на Хкуандува и его спутников. Хкуандуву опять стало не по себе.
Все Ан'Кроан безмерно почитали анмаглахков, своих защитников и хранителей. Время от времени суда мореходных кланов доставляли одного или нескольких анмаглахков к берегам людских земель, но в таких случаях анмаглахки всегда были только пассажирами. Четверо анмаглахков под предводительством греймасги, который принимает решения и отдает приказы хкомасу судна, — такого в истории Ан'Кроан еще не бывало.
Хкуандув окинул взглядом укрытую темнотой гавань. Пора было отправляться, и он глянул на Денварфи. Ветер играл ее распущенными волосами, обрамлявшими скуластое удлиненное лицо.
— Я передам, — сказала она, зная Хкуандува так же хорошо, как он сам.
— Скажи хкомасу, что, если он разглядит впереди паруса, пускай сбросит ход. Нас не должны заметить.
Денварфи направилась к корме корабля, где находился руль.
Вскоре белоснежные, радужно переливающиеся паруса развернулись, наполнились ветром — и Хкуандув ощутил под ногами едва слышный размеренный рокот палубы. Корабль бесшумно выскользнул из гавани и, не удаляясь от береговой линии, двинулся на восток.
Вернулась Денварфи.
— Ты по-прежнему сам не свой, — заметила она.
Хкуандув помрачнел. До сих пор он почти ничего не рассказал спутникам о назначенной им миссии. Беспокойно выдохнув, он жестом указал на палубный люк.
— Позови остальных, — велел он, — и ступайте за мной. Я расскажу вам все, что могу рассказать.
К исходу второго дня пути Лисил валялся на койке в каюте под палубой, не в силах подняться на ноги.
Все это время он ничего не ел, только пил маленькими глотками воду. Опыт предыдущего путешествия показал, что без еды лучше обойтись. Судно мерно раскачивалось, и от этой безостановочной качки у Лисила кружилась голова, а в желудке колыхалась волна муторной тошноты. Свет одинокого фонаря, подвешенного к потолку, плясал на стенах каюты. Полуэльф было зажмурился, но тут же открыл глаза. С закрытыми глазами оказалось еще хуже.
Каюта была небольшая, но удобная. Гладкие стены без малейшего признака досок, в стенах по обе стороны от входа — по паре спальных лежаков. Высоко посаженные иллюминаторы во внешней стене забраны стеклом в бронзовой окантовке.
Низкая овальная дверь каюты приоткрылась, и в щель заглянула Магьер:
— Как ты себя чувствуешь?
— Я бы лучше проскакал полсотни миль на бешеном коньке! — простонал Лисил.
Магьер вошла в каюту, неся тазик с водой и лоскут ткани для примочки.
Единственное, что было хорошего в этом плавании по сравнению с предыдущим, — то, что Магьер ухаживала за ним. Лисил, надо признать, наслаждался ее заботой. Сейчас Магьер присела рядом с ним, окунула тряпку в воду. Перчаток она при этом не сняла. Рука ее чуть заметно дрожала.
Лисил ласково коснулся ее ладони:
— Что с тобой?
В эльфийском лесу Магьер, когда ей доводилось войти в древесное жилище, дрожала всем телом и становилась сама не своя. Никто из них не понимал, отчего это происходит, пока на прогалине, где держали в заточении Нейну, Магьер не потеряла контроль над собой. Во время драки с сопровождавшими их анмаглахками она случайно коснулась голыми руками ствола березы — и на коре остались черные отпечатки ее ладоней.
И вот с той самой минуты, когда они поднялись на борт корабля, с Магьер начало твориться то же, что в эльфийском лесу, хотя они были уже далеко от берега.
— Да ничего страшного, — ответила она. — Наверное, дело в том, что мне все время отчаянно хочется двигаться вперед… поскорей добраться до цели, где бы там она ни находилась.
Магьер наконец-то согласилась расстаться с кожаным доспехом, и сейчас на ней были только облегающие штаны и просторная белая блуза. Волосы она стянула на затылке, чтобы не путались на ветру.
— Пару минут назад случилась одна странность, — сообщила она. — Сгэйль передал нам слова капитана: дескать, нам, когда спускаемся в каюту, лучше держаться в этой части судна. Для нашего же блага.
— Это просьба или угроза? — осведомился Лисил.
— У этих типов первое ничем не отличается от второго.
Полуэльф откинул голову на подушку, чтобы Магьер могла положить ему на лоб смоченную холодной водой тряпку, и уставился в гладкий, без единой трещинки, потолок. После такого предупреждения он только загорелся желанием обшарить здесь каждый угол, но тут корабль ощутимо качнуло, и желудок Лисила совершил очередной курбет.
— А где остальные? — спросил он, хватаясь за любую возможность отвлечься от своих ощущений.
— На палубе. Сгэйль попросту глазеет на море. Оша одолжил у матроса какую-то игру и обучает ей Винн. Малец наблюдает за ними без особого интереса, но я бьюсь об заклад, что он понимает тактику этой игры куда лучше, чем Оша.
Лисил попытался улыбнуться.
— А знаешь, — сказал он, — с тех пор как наша компания поднялась на борт, мы с тобой впервые остались наедине.
Магьер его словно и не услышала. Она неотрывно смотрела на стену каюты… или, может быть, на то, что было по ту сторону стены, неимоверно далеко отсюда.
— Скоро мы повернем к югу, — сказал полуэльф.
Магьер вздрогнула, приходя в себя:
— Что? Да нет, я думала про… наш дом. Про новые столы… очаг, даже про тот обгорелый старый меч что висит над очагом. Мы ведь толком не обжили дом после того, как его отстроили заново.
Лисил перевернулся на бок, придвинулся ближе к ней.
— Да, — сказал он, — дом. Наш дом. Как здорово о нем вспоминать…
— Если только мы когда-нибудь вернемся туда, если только сможем там остаться, если больше не узнаем о себе ничего такого, что нам не хочется знать.
Уютный образ дома, возникший было в мыслях Лисила, рассеялся бесследно. И зачем только Магьер все время вспоминает то, чего ради мать произвела его на свет и выучила, — чтобы он стал орудием в войне с каким-то неведомым врагом, который, по мнению эльфов, непременно вернется.
— Свою судьбу мы творим сами, — отрезал он. — И этого никто не изменит.
Магьер опустила взгляд, и Лисил тут же пожалел о своем резком тоне. Надо бы радоваться и тому, что она так откровенно делится с ним своими тревогами. И все же полуэльф не намерен был отказываться от своих слов.
Они и вправду сами сотворили свою судьбу. Какое бы там имя ни дала ему шайка призрачных эльфов, единственный, кому он всегда был, есть и будет «защитником», — Магьер, и только Магьер.
Она все еще сжимала его пальцы затянутой в перчатку рукой, и Лисил свободной ладонью бережно провел по ее щеке. Как же прекрасно, как совершенно ее лицо! Он сел было, чтобы поцеловать ее, и желудок тотчас отозвался муторной судорогой.