Глубоко вздохнув, Генрих отступил назад и сел в кресло.
— Я созову Совет, когда мы прибудем в Дарр. Пусть сама скопос будет председателем на Совете по этому вопросу.
— Ты надеешься, что я спокойно перейду на твою сторону? — спросил Санглант.
— Однажды, сын, ты сделал так, как я просил.
— Но за это время я изменился, я больше не тот, кем был раньше. Ты не понимаешь, кем я стал. И не веришь мне. Я никогда не отказывался от этого королевства и теперь не откажусь. Но я знаю, что необходимо сделать сейчас, и если ты мне не поможешь, я найду тех, кто сделает это, пока еще не слишком поздно.
— Это мятеж, Санглант?
— Я прошу вас, — начала Росвита, шагнув вперед, чтобы встать между двумя мужчинами, ей невыносимо было видеть надвигающуюся катастрофу, словно непреодолимая сила ринулась против недвижимой скалы.
— Нет, сестра,- сказал Генрих,- не вставай между нами.
У нее не было другого выхода, только как замолчать.
Росвита видела, что король слабее своего сына, которого он любил больше всех своих детей, беспомощность сквозила в том, как причудливо он изгибал рот, левой рукой крепко сжимая подлокотник кресла, правой ногой отбивая нервное стаккато об пол.
— Пусть он ответит на вопрос.
Санглант всегда отличался тем, что слова его никогда не расходились с делом.
— Хериберт! — Он крепко прижал дочь и шагнул к двери, Хериберт не отставал. У выхода он повернулся и посмотрел на сестру. — Тео?
Она покачала головой.
— Нет, Санглант. Ты не знаешь, свидетелем чего я оказалась. Я не пойду за тобой.
— Позже пойдешь, — сказал он мягко, — потому что я знаю, что всех ждет. — Его взгляд скользнул по присутствующим, задержался на Росвите, но ей он только нежно улыбнулся. — Пусть все твои советы будут мудры, сестра, — произнес он хрипло, поклонился Адельхейд и вышел.
Канделябры закачались, внезапно одна из свечей вспыхнула ярче и тут же погасла с насмешливым шипением, затем вторая. Но все было спокойно.
Стояла звенящая тишина. И вдруг все присутствующие начали перешептываться, сначала тихо, но постепенно гул голосов нарастал все с большей силой.
— Я прошу вас, — сказал Генрих, голос его надрывался от напряжения.
Все замолчали.
— Ты не идешь с ним? — обратился Генрих к Алии, которая стояла у дверей, ведущих в сад.
Она насмешливо улыбнулась. Подняв руку, Алия что-то прошептала и взмахнула ею. Тут же две дюжины свечей зажглись ярким пламенем. Люди боязливо наблюдали эту игру магии, тогда как она удовлетворенно улыбнулась, как кошка, поймавшая самую аппетитную мышь.
— Он молод и горяч. Я только не понимаю, почему ты не слушаешь меня, Генри. Неужели так много знаний утеряно человечеством, что ты отказываешься поверить мне? Неужели ты действительно не помнишь, что случилось в те далекие дни? Я пришла как посланник от своего народа к твоему. Сказать тебе, что многие из нас мечтают о мире и не хотят войны.
— Где твои люди? Где они спрятались?
Она разочарованно вздохнула.
— Я предлагаю тебе быть союзниками сейчас, когда силы на твоей стороне. Многие на Совете были против этого, но они не смогли бы остановить меня, ведь я отдала всю себя, чтобы родить ребенка, и вот я решила прийти к тебе сейчас. Я хочу дать тебе этот шанс. Когда я предстану пред тобой в следующий раз, Генри, ты будешь слаб.
Она покинула залу, но никто не пытался остановить ее.
И наступила гнетущая тишина. Фортунатус легко коснулся рукой локтя Росвиты. Откуда-то из глубины сада она услышала женский смех, полный беззаботного удовольствия, совершенно неуместный сейчас. В неярком свете зажженных канделябров комната казалась творением античного скульптора: каждая скульптура отделана деревом и слоновой костью для услады взора творца.
Правитель, темные глаза которого были полны неудержимой ярости, но лицо спокойное, как нетронутая вода, сидел в кресле, облокотившись рукой о голову дракона, молодая королева стояла рядом с ним, румянец играл на ее щеках в золотом отблеске горящих свечей. Старый лорд привычно касался пустого рукава своей одежды, будто в любой момент от дыхания волшебника давно потерянная рука могла там появиться. Принцесса отвернулась, драгоценности переливались на шее, рука покоилась на плече одной из фрейлин.
«Орлица» короля скрестила руки на груди, и кажется, она была больше задумчива, чем шокирована, в отличие от остальных. Так чувствовали себя все, кроме Генриха, чей гнев обратился в холодную ярость зимнего шторма. Святая Текла снова и снова повторяла череду своих действий на гобеленах, навсегда выхваченных из круга ее жизни и мученичества, вездесущее напоминание о славе Мира. Виллам закашлял.
Король резко поднялся, взглянул на «орлицу», сделав едва заметный, но многозначительный жест. «Орлица» кивнула, легко поняв его, будто он произнес это вслух, и покинула комнату, направившись по неизвестному поручению.
— Я пойду спать. — Генрих шагнул к одной из внутренних дверей, повернулся и посмотрел на Адельхейд, но молодая королева не спешила последовать за ним.
— Вы думаете, что вся эта история выдумка, такого не может быть, сестра Росвита? — спросила она.
В первое мгновение Росвите показалось, что она разучилась говорить, мысли разбегались в разные стороны, и очень сложно было собрать их.
— Мне трудно судить о правдивости истории, слишком мало для этого оснований. В нее очень трудно поверить.
— Но ведь это не значит, что это неправда. — Адельхейд посмотрела в сад. Осенний ночной холодный ветер ворвался в комнату, заставив Росвиту вздрогнуть. Что, если он принесет другого дэймона?
— Мы видели много необычного и непонятного, сестра Росвита. Насколько это более странно, чем то, чему мы были свидетелями? — Она кивнула своим фрейлинам и последовала за Генрихом в дальнюю комнату.
— Вы заслужили благосклонность королевы Адельхейд,- сказала Теофану Росвите.- Но какой ценой? И для чего?
— Ваше высочество!
Теофану не ответила. Она вернулась со своими фрейлинами в комнату, где они играли в шахматы и где сейчас были расставлены для них. кровати.
Почему все так обернулось?
— Не терзай себя, сестра, — прошептал Фортунатус за ее спиной. — Не думаю, что принцесса Теофану будет долго гневаться на тебя. Внутри нее есть небольшая червоточи-на _ ревность, это разрушает ее.
— Что ты хочешь этим сказать, брат?
— Разве ты так не думаешь? — переспросил он, удивившись ее реакции. — Нет, наверное, я не прав. Конечно, ты мудрее меня, сестра.
Слуги и охранники разошлись по своим комнатам. Виллам несколько задержался и подошел к Росвите, показывая, что желает поговорить с ней наедине. Фортунатус тактично удалился.
— Ты веришь этой истории? — спросил ее Виллам.
В отблеске свечей морщины на его лице были почти незаметны, так что он казался гораздо моложе своих лет, крепкий, сильный, энергичный и достаточно обаятельный, чтобы привлекать женские взгляды и сердца не титулом и поместьем. Разве не смотрела она на него так, когда молодой девушкой впервые оказалась при дворе, великолепием которого была поражена и очарована. В ее жизни было несколько мужчин, искушавших ее подобным образом, но Господь твердой рукою отводил ее страсти. Виллам уважал Бога, и Церковь, и твердое «нет». Так долгие годы их соединяло внутреннее взаимопонимание и уважение друг к другу.
— Я не могу просто забыть это, Виллам. Хотя вся эта история кажется настолько нереальной, что невозможно полностью поверить в нее.
— Ты очень мудра, сестра, и не станешь верить любой фантазии или слуху. Что ты собираешься посоветовать королю?
— Я попрошу короля не действовать сгоряча, — сказала она с горечью. — Виллам, можешь ли ты пойти сейчас и поговорить с принцем Санглантом?
— Я постараюсь, — ответил он и удалился.
Особый приближенный круг клириков, служащих и слуг короля имел право оставаться на ночь во дворце. Росвита расположилась в своей комнате, но, несмотря на очень удобное ложе, провела бессонную ночь, иногда впадая в забытье.
Беременная женщина в мантии из перьев, чем-то похожая на королеву народа Аои, сидела на каменном троне в форме орла. За ней постукивало золотое колесо, заманивая Росвиту в пещеру, внутри которой стены были украшены ледяными узорами. Потерянный сын Виллама Бертольд спал в колыбели из драгоценных камней, окруженный шестью служителями, от них веяло спокойствием и умиротворением, они походили на ангелов, повстречавшихся с Господом. Но внезапно золотой покой, наполнявший пещеру, был нарушен толпой солдат, ворвавшихся внутрь с криками и шумом. О Боже, один молодой солдат так похож на Ивара, не он ли это? Или это Амабилия пришла к ней снова?
Но Амабилия была мертва. Как же тогда она могла слышать ее голос?
— Сестра, прошу тебя, проснись.
Фортунатус склонился над ней. Утренний свет проникал в комнату сквозь распахнутое окно и открытую дверь, ведущую в сад. Вовсю щебетали птицы.
Солдаты пришли в покои короля. Генрих вышел из спальни босиком. Догнав его, слуга предложил ему пояс — завязать поверх поспешно накинутой туники.
— Ваше величество! Принц Санглант только что выехал из дворца с отрядом из пятидесяти вооруженных всадников в сопровождении слуг. Они едут по направлению к Бедербору, крепости герцога Конрада.
Генрих взглянул на Гельмута Виллама, который в этот момент зашел в комнату.
— Никто не пытался его остановить?
Сержант только беспомощно пожал плечами, но Виллам шагнул вперед.
— Я говорил с ним.
— И что он сказал? Виллам покачал головой.
— Советую тебе оставить сейчас все как есть.
— Приведите моего коня, — сказал Генрих и вышел поспешно из зала.
Росвита последовала за ним, но успела догнать уже только в конюшне. Она попросила запрячь ей лошадь и выехала за ним. Кроме небольшой группы из двенадцати солдат, короля сопровождала лишь Хатуи, с которой он ехал немного впереди, желая пообщаться наедине. Вскоре Росвита поравнялась со всадниками, Генрих молча взглянул на нее, но разрешил сопровождать дальше.