– Это мы-ы, – печально пролепетала Олимпиада Петровна. – Впустите с Ириной проститься.
Дверь застрекотала щеколдой.
– Вот нелюди, – бормотала Олимпиада Петровна. – Нельзя же двери закрывать в таких-то случаях…
– А тут попробуй не закрой! Сразу всю квартиру вынесут! А у нас телевизор! – услышала-таки ворчание гостьи хозяйка. – А чего вы сейчас-то пришли? Ирину только к шести собирались привезти.
Дуся смотрел на мать погибшей во все глаза и не мог поверить. Он ожидал увидеть убитую горем, вмиг постаревшую женщину, а перед ним стояла совершенно обыденная Ванда Павловна и весьма недружелюбно оглядывала пришедших.
– А вы, мне кажется, уже приходили? – присмотрелась она к гостям. – Я не помню, в прошлый раз вы по какой надобности забегали? О чем мы говорили?
– О мышах, – подсказала Олимпиада Петровна.
И тут с Вандой Павловной произошли удивительные перемены. Она вмиг расцвела, засуетилась и даже, казалось, забыла, что люди пришли проститься с дочкой.
– Ой! Это вы к мышкам? Господи, а мне и проводить вас некуда… А вы проходите в комнату, нет, не сюда, вот сюда, здесь почище… Алексей! Лелик! Иди немедленно сюда! К нам пришли покупатели!.. Вы знаете, – потащила она Филиных к маленьким клеткам, – вы знаете, я бы вам рекомендовала приобрести пару сразу. Пусть это стоит чуть дороже, но они себя оправдают! Лелик! Куда ты провалился?!
Олимпиада Петровна только резиново растягивала рот, беспомощно оглядываясь на сына. Тот себя чувствовал не лучше. Похоже, единственные, кто переживает о внезапной кончине молодой женщины, так это они с матерью – посторонние, в общем-то, люди.
В дверях появился Лелик. Он грустно плавал глазами, но грусть его объяснялась скорее излишком алкоголя, нежели искренними страданиями.
– М-м-да! – качнулся он на Олимпиаду Петровну.
– Лелик! Стоять! – рявкнула Ванда, и Лелик вытянулся шнуром. – Алексей, эти люди хотят приобрести у нас мышек, каких бы ты посоветовал?
– Я? – разлепил веки мужчина-заводчик. – Тех, которые… иш-шо не сдохли!
– Ой, батюшки! – ухватилась за щеки Олимпиада Петровна. – Всех?
– Всех! – мотнул головой глава семейства.
Но шустрая Ванда Павловна тут же его осадила:
– Лелик! Мы не можем всех. Это дело всей нашей жизни, наша научная работа, как же можно всех?
– Всех! У нас их целых… тррри! Отдавай их к едрене фене! Для себя жить начнем!
Ванда Павловна скоренько вытолкала пьяного супруга за дверь и защебетала:
– Я вам для начала рекомендую Гризильду. Замечательный материал! Совершенно обеззаражена, в год дает удивительный приплод и выносливое потомство…
– Ни хрена она не дает! – ввалился в двери Лелик. – Она ваще дефективная! У нее какие-то женские болезни, бесплодна она!
– Лелик, ну что ты мелешь?! – испепелила его взглядом Ванда. – Ой, эти мужики! Будто что-то в женщинах понимают! Уж не говорю о мышах! Берите Гризильду. Цена, разумеется, в долларах, вы в курсе, да?
– Не берите! – кричал за дверью Лелик.
– Да мы возьмем, – отмахнулась Олимпиада Петровна. – И денег дадим, сколько надо. Только вот у вас скоро дочь привезут, а мы еще и не поговорили как следует.
Ванда Павловна ловко собирала питомицу – отвязывала маленькую клеточку, насыпала какой-то корм, а про дочь говорила и вовсе спиной к людям.
– Ой, чего там говорить… Вот так вот понесете, чтобы клеточка не открылась… Чего там говорить? Непутевая она у нас была. Я ведь сколько раз предупреждала – какой жизни тебе надо? Дома все есть – и работа, и родители! Сидела бы сейчас, диссертацию папе писать помогала бы, так ведь нет! Не нужны родители! А теперь вот все на нас упало! Прям и не знаю, как мы переживем… Лелик! А витамины для грызунов ты куда дел?!
У Дусика кончилось терпение. Он запыхтел паровозом и постарался вежливо сообщить:
– Слушайте, вы! Если сейчас не расскажете нам о том, как погибла Ирина, ни копейки не получите!
Женщина уставилась на него, поморгала, а потом сообразила наконец, как полагается матери себя вести в такой трагической ситуации.
– Ну чего рассказывать-то? – склонила голову набок Ванда и шмыгнула носом. – Нам вчера позвонили из милиции, попросили Лелика… Алексея, ну и сообщили. Говорят, что на Ирину налетела машина, погибла сразу, свидетелей нет. Ага! Сказали еще, что она не мучилась. В ее кармане вроде паспорт нашли, а там адрес наш, поэтому нам и сообщили. Вот сегодня к шести привезут. Завтра похороны в два. Ой, столько забот с этими похоронами, вот никогда этим не занималась, а тут пришлось, так я прямо ног под собой не чувствую!
Филины переглянулись.
– И вы никому не сообщали о несчастье? – спросила Олимпиада Петровна. – Может, кто прийти хочет? Никого не звали?
– А кому сообщать? – возмутилась Ванда Павловна. – Чего пьянку-то устраивать? Это же не свадьба!
– Ну надо же хоть венки кому-то нести!
– А так у нас соседи есть. А чего вы кричите? Я все равно не знаю, кому сообщать! Я же вам поясняю – дочь совсем от нас отшатнулась! Мы не знаем, с кем она водилась, дружила…
– …От кого ребенка родила, – подсказал Дуся.
– Ой, вот только не надо на нас еще детей вешать! – скривилась мышиная хозяйка. – Какой ребенок? Я вообще не понимаю – вы берете Гризильду? Если берете, платите деньги! При чем тут вообще наша дочь?!
Олимпиада Петровна молча протянула названную сумму.
– Вы не забудьте платок черный накинуть, – на прощание горько напомнила она матери.
Та только раздраженно хмыкнула и захлопнула дверь.
Филины в полном молчании дошли до остановки, потом не сговариваясь побрели до дома пешком. В клетке копошилась мышка и с испугом смотрела на новых хозяев блестящими бусинками глаз.
– Вот сейчас взять и скормить эту животину бродячему коту! – в сердцах бросил Дуся. Потом сам же устыдился. – Не бойся, дурилка, это я так нервничаю просто. Ты ж не виновата, что у тебя хозяйка такая… такая…
– Нет, ну как же по собственному дитю не убиваться? – тихо всхлипывала Олимпиада Петровна. – Вот ведь хоть меня взять, ты ж у меня до тридцати шести годов дурак дураком! Но не дай бог с тобой что случится, я ведь рядом лягу, зачем мне жить без тебя?
– Маманя! – подпрыгнул Дуся. – Ты своим языком уже сегодня!..
– …А она все про мышей да про мышей… Неужели каменная такая?
Олимпиада Петровна кручинилась не на шутку. Она и на самом деле не понимала – как же можно родное дитя вот так взять, да и вычеркнуть! И красиво прикрыться словесами, что, дескать, непутевая дочка удалась. Да что бы там с детьми ни творилось, родители виноваты – значит, воспитали так. И никаких оправданий нет, что, дескать, время трудное, работали… здесь одно объяснение – сами таких детей сделали!
– Я думаю, что она и не мать ей вовсе! – негодовал Дуся. – Уши заткни. Заткнула? Сучка она, вот!
– Или… знаешь, Дуся, она, наверное, просто с ума сошла, честное слово, – вдруг решила Олимпиада Петровна. – Это у нее так организм действует, отключается и все. Точно! Так и есть. Не может родная мать… да просто женщина не может так вот спокойно реагировать, когда…
– Мам, мы пришли уже, ключи доставай, – выдернул ее сын из раздумий.
Посещение Радько-старших так потрясло женщину, что она без сил опустилась на диван и неизвестно бы, сколько пролежала, если бы не Душенька. Псинка так упрямо крутилась возле клетки с новой жиличкой, что перевернула ее вместе с содержимым.
– Дуся! Кошмар! Душенька ее съела! – выскочила Олимпиада Петровна из депрессии. – Ну где тебя носит! Срочно посмотри, а вдруг еще можно вытащить за хвостик!
Дусик принесся из кухни и полез в пасть собачонке. Немедленно раздался новый визг:
– Варвар! Что ты там потерял?! Ты же животному прямо в желудок залез! Вон эта Гри… под диваном она!.. Боже мой, как же мышь-то величать? – суетилась матушка, прижимая к пухлой груди беленький комочек. – Дуся! Немедленно думай, как назовем мышь?
– Мышка Машка, – быстро придумал сын.
– Идиот!! У тебя так дочь звать!
– Ох ты, забыл я, тогда… – Дуся не успел придумать, зазвонил телефон. – Алле!
– Алло, Евдоким, здравствуйте, это Татьяна, медсестра. Я вчера у вас была… с папаней…
– А-а-а, давненько не слышались.
– Я это… извиниться хочу. Вы меня простите, я не сдержалась… – мямлила девчонка. – Понимаете, сама не знаю, что на меня вчера нашло, прям какой-то ступор – не могу без вас и все тут. Простите.
– Ну что с тобой делать, прощаю, конечно, нам же еще работать вместе.
– Прощаете, да?! – воскликнула Танечка. – Ой, какой ты молодец! И правда, нам же еще работать! А я чего звоню-то! Нам же на роддом путевки выделяют в шефский пансионат! На две недели! Так я две заказала – на себя и на тебя! Короче, я завтра к тебе прихожу…
– Короче! Завтра я выхожу на работу! У меня прогулов немерено! И некогда мне отдыхать! И работать надо мне, ясно?!
Девчонка притихла, но Дуся и не стал дожидаться, пока она найдет нужные слова, попросту бросил трубку.
– Ты завтра выходишь на службу? А как же Машенька? Кто ее искать будет? – качала на ноге мышку маменька.
– Маманя… Я уже и сам не знаю, где ее искать! И чего теперь – все время дома сидеть? У меня, может быть, вся карьера рухнет, пока я тут мышей высиживаю.
– Ты хоть носилки купи.
Дуся согласился. И в самом деле, надо выходить в смену, но на душе было черным-черно. Тогда он вытащил из тумбочки старенькую тетрадку, вооружился ручкой и надолго задумался.
– Заявление об уходе писать надумал?
– Да нет же, хочу проанализировать все, что нам известно.
– А ничего не известно! Ирина Радько, совсем неизвестная тебе особа, решила, что ты папаша ее дочки. Потом пропала сама и ее девочка. Прямо из роддома.
Дуся буквально подскочил. Он схватил матушку за плечи, чувствительно ее тряхнул и рявкнул в самое ухо:
– Маманя! Ну почему ты сразу мне не сказала этого слова?! Правильно! Прямо из роддома! Значит, у преступника был сообщник. И он работает у нас – в роддоме! Ну конечно! Я и череп голый видел за шторкой!