– Приветствую, приветствую, приветствую, – снимая шляпу, манерно пропел Гарольт, отвешивая подобие поклона всем, кто стоял перед ним. – Какая сила, какая мощь! – Он с горящими чем-то нехорошим глазами обвел каждого стража армии противника, что стояли впереди. – В океане побеждает та волна, чей гребень поднимается выше над водной гладью, и это будет мой гребень. – За его спиной одобрительным смехом зашлись отреченные, поддерживая каждое сказанное предводителем слово. – Ваша смерть не принесет мне счастья, напротив, мое сердце омоется кровавыми слезами за каждую отошедшую в Поднебесье душу. Выбор, как и всегда, за вами. Преклоните колени сейчас, оставляя за спиной прежние жизнь и силы, примкните ко мне, и я обещаю, что совсем скоро перед нами склонятся даже Свет и Тьма.
Гарольт замолчал, ожидая ответа с другой стороны, будучи уверенным, что хотя бы с сотню слабохарактерных стражей найдется среди десяти тысяч, и их переход окончательно подорвет уверенность и боевой дух противника. Но никто не шевельнулся, оставаясь твердо стоять на предназначенном для него месте. Лишь скрипели плотно сжатые зубы, да позвякивали искусно выкованные доспехи.
Отреченный уважительно хмыкнул, а тонкие губы расплылись в злобном оскале.
– Раз так, я продемонстрирую, что бывает с теми, кто отказывается от моих щедрых предложений. – В его требовательно выставленную руку быстро вложили петли, на которых висел черный мешок.
Ни брезгливости, ни жалости на лице Гарольта не отразилось, когда тугой узел был развязан, а костлявые пальцы выудили из мешка отрубленную голову, держа ее за короткие светлые пряди. Мертвое лицо было искажено в гримасе боли и страданий, разинутый рот будто кричал, взывал, молил о помощи, которая уже никогда не понадобится его хозяину.
– Амаэль… – Аксинья произнесла имя своего наставника одними губами, не в силах оторвать взгляд от безумно закативших глаз, так приветливо улыбавшихся ей на каждом занятии.
Архангелы и серафимы склонили голову, приковывая свои взгляды к единой точке на земле, отдавая таким образом честь павшему брату и мысленно клянясь, что его смерть не напрасна, а имя никогда не будет забыто.
– Он, – Гарольт поднес голову ближе к своему лицу, словно желал получше рассмотреть начинающую гнить кожу, – не понял, что на мои вопросы всегда должны быть даны ответы, а от предложений не стоит отказываться. И смотрите, в каком он сейчас положении, некогда великий архангел… Но на этом я не закончил.
Он вновь взмахнул рукой, слыша, как ряды его воинов синхронно расступаются, пропуская следующего стража, не подчинившегося его простым приказам. Двое отреченных грубо толкали в спину избитого Даниэля. Засохшие разводы крови по всему лицу, разбитая губа и скулы, слипшиеся сосульками волосы, и неизвестно, что скрывалось под испачканной одеждой.
– Почему он у них!?
– Даниэля отправили в Рай еще вчера!
– Значит, его охрана мертва!
– Значит, ему не удалось вырваться…
Обрывки фраз друзей хаотично проносились в мыслях наследницы, пока она безотрывно, минуя взглядом мешающих стражей, смотрела на ангела, а он – на нее. Смотрел, пока Гарольт в который раз объяснял, почему именно сейчас самое время упасть на колени, разбивая лоб о твердую землю. Смотрел, когда его сильным толчком по ногам поставили на колени, сорвав с шеи серебряный кулон.
Кривые, еще не полностью восстановившиеся крылья обняли его дрожащие плечи, словно коконом скрывая от жестокости реального мира. А он все продолжал глядеть в глаза Акси, который раз повторяя непослушными губами: «Прости меня».
Даниэль повторял и повторял, видя, как по щекам Аксиньи прокладывают соленые дорожки горячие слезы, видя, как она делает необдуманный шаг вперед, готовясь броситься в одиночку на Гарольта, и как ее одергивает Люцифер, что-то шепча на ухо, а она все смотрит.
Ангел мертв, ему не помочь – это понимал каждый наблюдающий за ним страж. Даже Гавриил душой рвался в бой, чтобы поразить отреченного в самый центр его гнилого сердца и спасти сына. Но он оставался неподвижен, сдать позицию сейчас, показать слабость, означало только одно – отдать врагу победу. Одна жизнь не стоит тысячи смертей…
Даниэль стоял на коленях, хрипло отсчитывая каждый свой вдох и выдох, не зная, сколько еще сможет ощущать дуновение прохладного ветра на щеках.
– Сегодня сломанными крыльями не обойдется, мальчик. – Гарольт, отмахнувшись от помощи подчиненных, схватился за основания крыльев, чувствуя, как пульсируют в них напряженные вены от силы юного сердца.
Один рывок, и по территории Lux et Tenebrae разнесся наполненный невыносимой болью крик. Парень завалился вперед, хныча от страданий, стараясь сдерживать рвущиеся наружу стоны. Его пальцы обреченно тянулись к тому месту, откуда мгновение назад росли некогда прекрасные крылья. А сейчас они отброшены куда-то в сторону, испачканы в грязи, а по спине струится кровь, пропитывая сырую землю.
– Взгляни на них, мальчик. Взгляни на тех, чью победу ты поставил выше собственной жизни. Разве они стоят того? Они не смогли защитить тебя, и себя тоже не смогут. – Гарольт рывком поднял ангела на ноги, держа его за горло, и повернул лицом к замершим зрителям. – А теперь время прощаться.
Шепот отреченного преодолел десятки метров, достигая ушей ангелов и демонов. А потом абсолютно каждый страж видел, как кулак Гарольта врезался несчастному в спину, пробивая ребра, наслаждаясь треском костей, а после сомкнул пальцы вокруг трепещущего сердца.
Даниэль, хрипя, кашлял кровью, пытался вырваться, но тщетно. Его тело обмякло, когда мужчина, скалясь, вырвал качающий кровь орган, держа его на раскрытой ладони.
Зеленые глаза Дани были широко распахнуты, зрачки расширены, больше не реагируя на свет. Он умер, оканчивая те мучения, в которых жил последние недели.
Среди отреченных послышались довольные смешки, армия двух миров сохраняла молчание, провожая светлую душу, так неосторожно коснувшуюся тьмы.
Аксинья не помнила, в какой момент все сорвались с места. Когда она, ее друзья, окружающие их архии рванули вперед, материализуя оружие.
Звон стали о сталь, скрежет и скрип пробитых доспехов – все это в одно мгновение накрыло девушку с головой, погрузило в хаос мечущихся тел, когда свои сливаются с врагами, мешая разобрать кто есть кто.
Наследница видела, как мимо нее пронесся Люцифер, отбиваясь от налетающих на него отреченных, прорываясь к неторопливо призывающему магию Бельмилиону. У красноглазого была отличная возможность отомстить, если не отцу, так его главному подельнику, так рьяно портившему ему жизнь долгие тысячелетия.
Дышалось тяжело, разгоряченная кровь наполнила холодные легкие, когда Аксинье перекатом пришлось уходить от летящей в нее энергетической стрелы. Рагнарек без проблем вошел в чужое тело, разрезая мягкую кожу немолодого отреченного. Акси бы вырвало, будь это ее первое убийство, но даже сейчас она тяжело сглотнула желчный комок, двигаясь дальше. Секунда промедления будет стоить ей жизни.
Неподалеку Аарин отмахивалась от окружающих ее серых стражей своим копьем. Зеленоглазая грациозными движениями блокировала атаки.
Внутренний змей так и норовил вырваться наружу, чтобы убивать каждого, кто подступится хотя бы на метр, но девушка подавляла это желание, оставляя на крайний случай, если происходящее выйдет из-под контроля.
Девушка несколько раз цеплялась взглядом за огромную стаю летучих мышей, вгрызающуюся в глотки, глаза и шеи отреченных. Саферий, возвращаясь в привычное для себя тело, призывал вокруг себя черный огонь, пожирающий не успевших выставить защиту врагов.
Наследница и сама не гнушалась раздирать их волчьими зубами. Шерсть неприятно пропиталась чужой кровью, во рту в который раз за последнее время стоял стойкий металлический привкус, а влажный нос цеплял заполняющие территорию запахи.
Она чувствовала зловоние смерти, от которого желудок сжимался в тугой узел, запах ярости, скорби, ненависти. Приходилось на некоторое время вновь возвращаться в девичье тело, жадно глотая спертый воздух. Рукоять меча неприятно скользила в руке, парировать удары становилось все тяжелее.
На ее глазах знакомый архангел, улыбаясь уголком губ, отразил летящий в нее клинок, забывая о собственной безопасности. Разящая магия пробила его грудную клетку, отбрасывая на несколько метров. Подняться стражу было не суждено.
Элен и Серафаэль были в гуще сражения. Вокруг дьяволицы быстрым вихрем носились огромные вороны, сотканные из адского огня. Птицам были не страшны физически атаки, любое оружие проходило сквозь их лишенные плотности тела, а они, в свою очередь, легко расправлялись с врагами, проникая внутрь их сосудов и сжигая изнутри.
Небеса разразила яркая вспышка, молния ударила в центр поля боя. Грохот оглушил близких к эпицентру отреченных, заботливо минуя остальных стражей. От удлиненного меча верховного серафима расходились электрические разряды, разящие бросающихся на мужчину бессмертных.
Матиас рядом с Айком теснил двух отреченных, демон и пес были в крови, но видимых увечий на них не было. Гибрид лишь слегка прихрамывал на правую лапу, помогая себе передвигаться редкими взмахами тяжелых крыльев.
Короткое, рваное, до абсурдности непредсказуемое движение черного клинка и оскал острых зубов, сопровождаемый яростным рыком, – и враги пали на землю. Трава в одно мгновение сменила свежий зеленый цвет на гнилую черноту крови отреченных, а напарники двинулись дальше, стараясь унять тяжелое дыхание и успокоить пульс.
Крис бок о бок с Джейсом отбивался от десятка врагов, предавших Преисподнюю, решивших переиграть Тьму и Свет. Тяжело парируя удары и используя магию, ангел и демон пытались вырваться из смыкающегося вокруг них кольца. Еще немного – и они не выдержат. Джейс был тяжело ранен, шипя сквозь сомкнутые зубы, стараясь залечить продольный разрез на животе. Кристиан хлопотал вокруг друга, клубы фиолетовой магии витали вокруг него и ангела, пытаясь сформировать защитный купол. Синеглазый нервничал, трясущиеся руки плохо контролировали собственные силы, отказывающиеся подчиняться.