Клэр сделала глубокий вдох.
– Идём, – сказала она Сене. – Нужно найти Софи и Нэта…
Она осеклась, заметив, что её слова прозвучали в абсолютной тишине, в которую внезапно погрузились руины. Клэр обернулась в сторону сцены и увидела Роялистов. Они шли друг за другом по помосту, одетые в плащи с капюшонами. Их вёл за собой высокий, долговязый, черноволосый мужчина, крепко сжимавший в руке обсидиановое копьё, – командир Джаспер из Горнопристанища.
Клэр часто задышала. Когда она видела этого человека в последний раз, он носил форму противопризрачного караула Горнопристанища, но сейчас на нём была роялистская синяя мантия. Вокруг рукавов его одеяния было вышито четыре белых кольца. Значит, теперь он не командир Джаспер, а магистр Джаспер.
Она узнала и некоторых других Роялистов: грузного мужчину с палицей, которого она видела на Равнинах печали; женщину с венком из плетёных листьев; а также сгорбленную фигуру старика с кустистыми бровями, почти сросшимися на переносице, – дедушку Нэта, Фрэнсиса Зелёного. Все Роялисты несли на помост предметы, которые, казалось, светились изнутри: единорожьи артефакты.
Клэр мельком увидела нож, вырезанный из кости единорога, посох, блестевший так, как может блестеть только зуб единорога, и туго натянутый барабан из шкуры этого чудесного создания. И это не всё… о, неужели это не всё? Но Клэр больше не могла это выносить. Она смотрела в одну точку, пока Роялисты один за другим складывали артефакты до тех пор, пока на их месте не образовалась большая сверкающая куча.
Клэр только подумала, что этот ужасный парад не закончится никогда, как на помост наконец ступила последняя из Роялистов. Как и у других, капюшон её плаща был опущен, и Клэр отчётливо видела древние и тонкие черты лица Миры Бахромы. Она заняла своё место в середине сцены. Под мантией на ней было синее платье, подол которого колыхался несмотря на то, что в зале не было сквозняка. Бахрома и кисточки на нём вздымались по собственному желанию.
Софи. Ей нужно найти Софи!
Но Клэр не двигалась, не дышала. Голос Миры Бахромы прокатился над ожидающей толпой.
– Да здравствует последняя королева, – Бахрома не кричала, но её голос был чётким и сильным. Клэр подозревала, что его усиливало действие какого-то чуда. – Да здравствует Владычица луны, Хранительница гильдий, Повелительница камня, Кара призраков и… – Бахрома жестом указала куда-то за толпу, на садовую ограду. – Всадница единорогов.
Бахрома замолчала, и на мгновение вся толпа выглядела такой же сбитой с толку, какой себя ощущала Клэр. А затем издалека до Клэр донёсся негромкий стук копыт.
– Сад! – крикнул кто-то. Словно единый организм, гильдии Ардена обернулись, чтобы посмотреть на заброшенный сад. Через него навстречу к ним ехала верхом женщина.
Всадница была одета в полуночно-синие шелка. Её юбки были бушующим океаном поверх шкуры её скакуна, белой, как морская пена. На мгновение Клэр удивилась, почему она видит цвета так отчётливо, ведь солнце уже село, но затем она поняла: мчащаяся к ним навстречу наездница везёт свой собственный свет. Прозрачное свечение алмаза исходило от рога, выраставшего спиралью между ушей скакуна.
Между ушей единорога.
Королева Эстелл д’Астора прибыла на свою коронацию.
Глава 20
Поначалу Клэр подумала, что рокот, который она слышит, – это всего лишь кровь, пульсирующая у неё в ушах. Но она делала глубокие вдохи, а звук всё не уходил. Вместо этого он стал ещё острее, и она, наконец, поняла, что это: приветственные крики народа.
Весь мир празднует. Плачет. Смеётся. Ликует.
Весь мир, кроме неё и Сены.
Ногти Сены впились в руку Клэр, и Клэр обрадовалась боли, вырвавшей её из оцепенения. Что происходит? Софи сказала, единорога поймали, но Клэр не видела на чудесном создании никаких цепей. И когда королева проехала между рядами и спешилась впереди, единорог не сдвинулся с места, он был тих и спокоен, словно дрессированный пёс. Между тем как эйфория, охватившая толпу, становилась всё сильнее и сильнее.
Звездопадные ленты лежали, забытые, на земле – прядильщики кинулись обнимать друг друга. Земледелец-отец вытер уголок глаза, перед тем как посадить дочурку себе на плечо, чтобы она могла видеть происходящее. Даже кователи, казавшиеся скорее поражёнными, чем довольными, не трогали оружие, безобидно висевшее у них на ремнях. На их лицах было написано, как они изголодались по надежде. И от всех и отовсюду Клэр слышала одно и то же слово, повторявшееся снова, и снова, и снова, – «единорог».
Единорог.
Единорог!
Клэр посмотрела на Сену. Янтарные глаза ковательницы так округлились, что она больше походила на сову, чем на девочку. Она шевелила губами, но Клэр не могла разобрать, что она говорит, пока Сена не наклонилась к ней и не выдавила:
– Как?
Клэр не знала. Она не знала, как последний единорог оказался у королевы. Или почему он позволял убийце его сородичей сидеть у него на спине. Разве что…
Разве что Клэр всё неправильно поняла.
«Брось, – проворчал голос Софи в её голове. – Ты знаешь, что слышала в Окаменелом лесу. Эстелл сама тебе говорила, что от единорога может быть польза, только если он мёртв. Верь себе!»
Эстелл стояла перед ликующей толпой, позволяя их радости захлёстывать её с головой. Её платье, украшенное такими тёмно-синими сапфирами, что они казались почти чёрными, мерцало в свете факелов. Её тёмные кудри были убраны под серебристую сеточку, но голову не венчала корона. Она ждала коронации.
Королева жестом пригласила Джаспера подняться, и он зашагал по помосту. В одной руке он держал копьё, а в другой – трость с ручкой – бараньей головой. Прежде эта трость принадлежала Корналину, магистру Горнопристанища. Он почтительно вручил её Эстелл и, когда та её приняла, низко поклонился – сначала ей, а затем смирному единорогу. Мысли проносились в голове Клэр одна за другой. Она силилась найти причину, хотя бы одну причину, зачем единорогу становиться союзником Эстелл. И наконец она вспомнила о гипнозе и шепнула Сене, что так Эстелл одурачила всё Горнопристанище.
Сена поморщилась. Единороги – чистейшая форма чуда. Если могущество Эстелл настолько велико, что она может подчинить своей воле даже единорога, тогда какие шансы против неё у Клэр, её друзей и Надии? Единственным, что хотя бы немного утешало Клэр, были слова, которые ей сказала паутчица…
Клэр часто задышала. Паутчица сказала лишь, что королева может победить королеву… она не говорила, что она непременно её победит.
– Нужно остановить действие гипноза Эстелл, – резко сказала Сена, не подозревая об урагане мыслей в голове Клэр. – Как она это делает?
– При помощи магических опалов, – ответила Клэр. – Наверное, на ней сейчас они.
– Тогда нужно подобраться ближе. – Не дожидаясь согласия Клэр, Сена ринулась в толпу, расчищая себе путь острыми локтями.
Но они были не единственными, кто пытался протиснуться вперёд. Толпа напирала сзади, желая очутиться ближе к долгожданной королеве. Ближе к единорогу. Вокруг скандировали приветствие, вздымавшееся, словно волна, которая никогда не спадёт:
– Да здравствует королева! Да здравствует королева!
Наконец, когда Клэр уже подумала, что исступлённый восторг толпы раздавит её, Эстелл подняла руки. Рукава её платья упали, обнажив бледные запястья, и толпа тут же затихла. И вот королева Эстелл д’Астора обратилась к своим подданным впервые за три сотни лет:
– Добро пожаловать.
Простое приветствие пронзило Клэр, словно стрела, и она замерла на месте. До этого момента Эстелл была достаточно далеко, чтобы оставаться чужим для неё человеком. Но когда королева заговорила, её голос, усиленный с помощью чуда, звучал знакомо и успокаивающе. Это был голос с вечернего пения в Звёздной цитадели, голос, подбодривший её у потрескивавшего очага, голос, тепло рассмеявшийся, когда Клэр удалось наконец высечь искру из рубина. Замок на вершине холма оглашал голос профессора Терры.
– Добро пожаловать, кователи, добро пожаловать, земледельцы, добро пожаловать, прядильщики. Добро пожаловать, – произнесла Эстелл, широко раскидывая руки и глядя в толпу, – мои дорогие Роялисты, никогда не терявшие надежды, и весь горячо мной любимый Арден.
Публика снова взревела, вырвав Клэр из оцепенения. Она искала глазами Сену, но толпа поглотила её. Клэр была одна в море из сотен людей, продолжавших напирать сзади. Они толкали её всё ближе и ближе к единорогу и королеве, которая заговорила снова:
– Я знакома тебе, Арден, хотя мы никогда не встречались, – объявила Эстелл. – Вы говорили обо мне, пели обо мне, ждали меня, последнюю королеву Ардена, которая использовала остатки своей силы, чтобы сберечь единорога до времён, когда мир будет готов. Готов к переменам. Это время пришло. – Толпа молчала, затаив дыхание в ожидании следующих слов королевы. – Этой ночью, – продолжила Эстелл, поднимая свою трость с ручкой – бараньей головой, словно скипетр, – я пришла к вам не как легенда из ушедшей эпохи, а как предводитель эпохи нынешней. Сегодня ночью корона Ардена будет вновь собрана воедино, и начнётся новая эра. Эра безграничных возможностей, волшебства, чудес. – Она положила ладонь на изящно изогнутую мерцающую шею. – Эра единорогов!
После этих слов толпа взорвалась таким гвалтом, что кости Клэр сотрясались от вибрации. Прядильщики запускали ленты высоко в небо, а ночной воздух наполнился ароматом лилий и жасмина, роз и гиацинтов. Весенних бутонов, до цветения которых было ещё далеко. Даже кователи гремели своими щитами в предвкушении перемен. С каждым новым ликующим возгласом Клэр чувствовала, что надежда на то, что они убедят кователей отдать им зубец, ускользает от них всё дальше.
Где Нэт? А Сена? А Терний?
Где сейчас Софи?
Клэр подалась вперёд.
Сейчас от единорога её отделял один-единственный отряд кователей. Но они были опытными солдатами, и между их щитами и иголку не просунуть, не то что пройти. Ей придётся сдать назад. Повернувшись, она попыталась проскользнуть межу зрителями, проталкиваясь плечом.