Пролетев нашу Среднюю Азию и краем зацепив Каспийское море, в полночь с девятого на десятое мая я был над Москвой, поэтому решил сесть в лесу на поляне. Там я думал замаскировать самолёт. Изучу, что произошло в столице, пока меня не было, интересно же, потом уже двину дальше. Топлива до Ржева мне хватит. В общем, пока не прощупаю обстановку, ничего планировать дальше не буду. Нужно узнать, где пролегает линия фронта, а то я в тропиках был оторван от информационной соски, и сведения об этой войне доходили туда очень редко и наверняка перевранными. Ну вот что за чушь – Москва взята немцами?
Темень вокруг была полнейшая, но я смог, оставив Москву правее, найти поляну и совершить вполне благополучную посадку. Причём даже не включая прожекторов – воспользовался ночным зрением. Видно было как днём, я просто с помощью своих лечебных умений немного изменил восприятие глаз и стал видеть всё в серых тонах. Кстати, со стороны Москвы даже лучика света не было, неплохо они там светомаскировку соблюдают, проверил, ни огонька. Хотя я далековато, мог и не рассмотреть.
Изменение глаз было временным, скоро всё должно прийти в норму, поэтому я подготовился для быстрого взлёта – заправил полные баки и замаскировал самолёт. После этого неторопливо побежал к опушке. Вот будет нормальная дорога без единого дерева, в которое можно влипнуть на полном ходу, и пробегусь нормально. Тут недалеко, километров тридцать до окраины столицы.
Не успел я отдалиться и на километр от точки засады, как почувствовал приближение людей. Необычное ощущение: я чувствовал ритм их сердца, работу многих органов и излучение мозга. Группа из восьми человек быстрым шагом, изредка переходя на бег, явно спешила к моей поляне. Терять свой «Дуглас» я не хотел, машина мне нравилась и пока исправно работала. Догнав группу, я дистанционно погасил их сознания, после чего внимательно осмотрел. И изрядно озадачился. Это были не немцы, у части наша форма, у других гражданская одежонка, но все при оружии. Треть наше, даже ППШ есть, остальное немецкое, включая МГ. Кто по лесу с пулемётом багет? Разве что партизаны.
Обыскивал тела на ощупь: зрение вернулось в норму, и я стал видеть не лучше любого другого человека. Во время полёта я изучал свой организм и частично понял, как тот работает, история с глазами была первым экспериментом, но я чуял, что частое использование этого инструмента может привести к беде. Ослепнуть мне, конечно, сложно, но на некоторое время возможно, с учётом того что восстановить даже с помощью моих умений будет трудно, пока само не пройдет. В общем, рисковать я не стал. Найдя в карманах командира группы фонарик, использовал его, а также привёл в сознание командира. Вот тот полностью был в нашей форме, с телогрейкой и треугольниками старшего сержанта в петлицах. Судя по эмблемам, артиллерист.
Банда? Дезертиры? Почему у сержанта орден Красной Звезды под телогрейкой? Непонятно. Я изучил потрёпанную явно трофейную карту с нанесёнными обозначениями, а когда разбуженный командир очнулся, я поднял на него удивлённые глаза и с возмущением спросил:
– Вы что, уроды, Москву сдали?!. – дальше последовала непереводимая игра слов.
Партизанский отряд, с ребятами которого мне повезло повстречаться, действовал в тылах немецких войск. Наносил булавочные уколы по транспортным магистралям, но в этот раз попал в засаду. Столица находилась в тридцати шести километрах от леса, куда я совершил посадку.
– Вот там в землянке командир наш находится, – указал рукой сержант. – Сейчас я его разбужу и доложу.
Пока мы шли к базе партизанского отряда, уже достаточно рассвело. Наша встреча прошла практически без эксцессов. Оказалось, обо мне знали и помнили, Артур Александров был национальным героем Советского Союза. Партизаны и бойцы на фронтах знали из газет, что я не только подарил десять истребителей армии, но и сам истреблял нацистских захватчиков. В газетах даже об истреблении лётчиков было, причём с подозрительно подробными деталями. Такое можно было разузнать только у немецких криминалистов, сам я никому не сообщал. Так что, как только я назвал свои данные, на меня вылупились со щенячьим восторгом, даже перестали пробовать незаметно вырваться из пут. И это взрослый повоевавший мужик, который начал войну летом под Житомиром. Почти год ведь воюет, награду имеет.
Насчёт того, что сдали Москву, я немного ошибся, линия фронта уже шесть месяцев проходит через середину Москвы. Здесь не было Сталинграда, была Москва, и надо сказать, кузницей кадров она стала не слабее Сталинграда. Шесть месяцев здесь перемалывались советские и немецкие дивизии, и выжившие бойцы и командиры теперь сто очков дадут другим фронтовикам. По словам сержанта Чернобуркина, в Москве погибло примерно три стрелковые армии, но немца дальше не пустили. Как я понял, трагедия произошла только потому, что немцы в битве под Москвой внезапно совершили рывок вперёд с помощью скрытно подведённых резервов и вышли на окраины. Сибирские дивизии не успели. Вот такие дела.
Чую, Гриша тут постарался, рассказал, как немцев отбросят от Москвы, вот те и подготовились. Странно, что Генштаб и Сталин это не предвидели, я же дал всю выкладку по мне и Грише. Остальная история тоже шла не так, как в моём мире. Ленинград захвачен не был, да и блокады как таковой тоже не было, так что голод городу не грозил. В остальном дела даже хуже были, немцы далеко отбросили наши войска. Но зато у Союза появилось время, чтобы запустить заводы на Урале, и теперь в войска поступала новейшая техника. Танки, пушки и самолёты потоком шли. Так что немцы хоть и были в Москве, но полностью её не захватили.
Всё это я узнал от сержанта. Ах да, Ржев давно был под немцем. И таких боёв, как в моей истории, там не было, немцы под Тверью стояли, но город взять не смогли пока. Фронтом на линии Москвы командовал Жуков. Этот справится, я уверен.
Помочь нашим я хотел, но вроде как не мог. Страж не Посредник, вмешиваться в мирские дела не может, если это не касается его лично, то есть возникает угроза жизни. Посредники помогают мирному населению, а Стража следит за ними и уничтожает самых отморозков. То есть в войне я действительно помочь не мог. Только одно не противоречило кодексу Стражей: я мог лечить раненых. А если мне проехаться по всем подмосковным госпиталям и больницам? Так это целая армия получится, причём сплошь фронтовики, знающие, почём фунт лиха. Обрадуется Жуков такому пополнению? Думаю, очень даже. Резервы-то все уже перемололи, маршевых рот немного, так что основное пополнение – из подросшего молодняка да фронтовиков, что выписываются из госпиталей. А моё умение отращивать утраченные конечности? У-у-у, чую, весело скоро немцам будет. По кодексу, помогать ни одной из сторон я не имел права, это удел Посредников, а вот так, не явно, мог.
Именно об этом я думал, пока поисковая партия сержанта рассаживалась по удобным чурбакам, а я ожидал появления командира партизанского отряда. Между прочим, капитана милиции этого района. Я собирался сразу отправляться в Москву, там в одном из подвалов был штаб фронта, однако сержант уговорил меня навестить их отряд, между делом сообщив, что они недавно понесли серьёзные потери при нападении на колонну противника. Нападали на тыловиков, а это оказались фронтовики. Вот им и врезали. Одиннадцать погибших, два десятка раненых, ладно, пулемётчики дали отойти отряду и эвакуировать раненых. Сами погибли, но отряду время отвоевали. Поэтому я решил навестить базу и поднять ребят на ноги.
Командир отряда появился на лесной полянке минут через пять. База была отлично замаскирована: часть землянок вырыты в склонах оврага, часть – полуземлянки. Из одной такой вышел сотрудник милиции в довоенной форме, ещё какой-то мужик с неприятным лицом и сержант, командир группы реагирования. До места моей посадки отсюда было километра четыре, вот они и прибежали. Я их сам случайно навёл, когда делал круги перед посадкой, сбрасывая скорость. Надеюсь, немцы проморгали мой прилёт, всё же я сбросил газ на подлёте и практически крался, но вряд ли мне так повезёт, наверняка знают обо мне. Да уж, не думал, что тут тылы немцев, а до линии фронта двадцать пять километров.
Когда вся тройка приблизилась, тот, что с неприятным лицом, вдруг выхватил из-под полы кожаного пиджака наган и трижды выстрелил в меня, четвёртый раз не успел, сержант сбил его с ног, выкручивая руки. А тот орал что-то бессвязное и плевался.
Командир партизанского отряда несколько секунд смотрел на меня, ожидая, когда я упаду, а заметив, что все три пули я кручу в пальцах, только удивлённо поднял брови.
– Что за хмырь? – я бросил пули на палую листву и кивнул на типчика.
– Секретарь парторганизации нашего района, у меня в отряде исполняет обязанности комиссара, – махнув рукой, чтобы успокоить своих людей, пояснил капитан. – Он вас не ранил?
– Видите ли, за все мои дела Бог, который сейчас смотрит на нас с неба, сделал меня архангелом. Причём не простым, а архангелом мщения. За пару проступков – я оприходовал пару его наложниц и райский сад объел – он отправил меня на Землю. Помочь я вам не могу, сами понимаете, связан некоторыми правилами, но могу лечить раненых. Хочу вылечить ваших, а потом тех, что в госпиталях под Москвой лежат. Три-четыре дивизии на ноги подниму, а это уже сила.
– Хм, такую чушь говорите, а всё равно верить хочется, – капитан задумчиво наблюдал, как бьющегося в истерике комиссара уносят в землянку. – Сейчас мои люди его допросят, но хотелось бы услышать вашу версию произошедшего. Афанасий себя так никогда не вёл.
– Он одержим демонами, – не моргнув глазом, быстро ответил я. – Я от Бога, он от демонов, почувствовал во мне святость, вот и решил кардинально изменить ситуацию. Кстати, он сосуд для демона, тот заперт у него внутри. Расстреляете, значит, разобьёте сосуд, и демон вырвется на свободу, завладев душой одного из вас.
– Что же тогда делать? – растерянно спросил один из зрителей. Вокруг собралось достаточно народу, и многие явно были из деревень, для них-то я и нёс эту пургу.