Я вижу Четыре у пропасти, и группу людей возле него. Он смеется, хотя и вынужден вцепится в перила, чтобы удержать равновесие. Судя по бутылке в руке и блеске его глаз, он пьян, ну или уже на полпути к этому.
Я стала думать о Четыре, как о ком-то суровом, как о солдате, и забыла, что ему всего лишь восемнадцать.
— Ой-е-ей, — говорит Уилл. — Учебная тревога.
— Ну, по крайней мере, это не Эрик, — отвечаю я. — Он, наверное, заставил бы нас сыграть в «Цыпленка», [4]или что-то в этом роде.
— Согласен, но Четыре пугает. Помнишь, как он приложил пистолет к голове Питера? По-моему, Питер тогда обмочился.
— Питер это заслужил, — говорю я твердо.
Уилл не спорит. Несколько недель назад он, скорее всего, стал бы, но теперь мы все видели, на что способен Питер.
— Трис! — зовет Четыре.
Уилл и я обмениваемся взглядами, наполовину удивленными, наполовину настороженными. Четыре шагает от перил ко мне. Впереди нас Ал и Кристина прекращают свой бег, и Кристина внимательно смотрит в нашу сторону. Я не виню их за то, что они так глазеют. Нас четверо, но Четыре говорит именно со мной.
— Ты выглядишь иначе. — Его слова всегда четкие, сейчас звучат лениво.
— Так же как и ты, — говорю я. И это правда, он выглядит более расслабленным, более юным. — Что ты делаешь?
— Играю со смертью, — отвечает он, смеясь. — Пью возле пропасти. Не самая лучшая идея.
— Да, не самая.
Я не уверена, что Четыре нравится мне таким. Есть что-то тревожное в нем.
— Не знал, что у тебя есть тату, — говорит он, смотря на мою ключицу. Он отпивает из бутылки. Его дыхание отдает чем-то густым и острым. Как дыхание того афракционера. — Точно. Вороны, — говорит он. Он смотрит через плечо на своих друзей, которые преспокойно веселятся без него, не то что мои. Он добавляет: — Я бы пригласил тебя поотрываться с нами, но ты не должна видеть меня таким.
Мне хочется спросить его, что он имеет в виду, но я подозреваю, что ответ как-то связан с бутылкой в его руке.
— Каким? — спрашиваю я. — Пьяным?
— Да… хотя, нет. — Его голос смягчается. — Настоящим, полагаю.
— Я притворюсь, что не видела.
— Как это мило с твоей стороны. — Он наклоняется, почти касаясь губами моего уха, и говорит: — Ты хорошо выглядишь, Трис.
Его слова застают меня врасплох, и мое сердце замирает. Я хочу, чтобы это было не так, потому что, судя по тому, как его глаза скользят по мне, он представления не имеет, о чем говорит.
Я смеюсь.
— Сделай мне одолжение, держись подальше от пропасти, ладно?
— Конечно, — подмигивает он мне.
Ничего не могу с собой поделать. Я улыбаюсь.
Уилл прочищает горло, но я не хочу отворачиваться от Четыре, даже когда он идет назад к своим друзьям. Затем Ал приближается ко мне, словно ходячий валун, и забрасывает меня себе на плечо. Я визжу, мое лицо краснеет.
— Давай, пошли, малявка, — говорит он. — Я забираю тебя на обед. — Я опираюсь локтями ему на спину и машу Четыре, пока Ал несет меня. — Полагаю, я тебя спас, — говорит Ал, когда мы уходим прочь. Он опускает меня. — Что это было? — Ал старается казаться беззаботным, но задает вопрос почти печально. Он до сих пор слишком интересуется мной.
— Да, я думаю, мы все хотели бы знать ответ на этот вопрос, — произносит Кристина нараспев. — Что он тебе сказал?
— Ничего. — Я качаю головой. — Он был пьян. Он не понимал, что говорит. — Я прочищаю горло. — Вот, почему я улыбалась. Это… забавно… видеть его таким.
— Точно, — говорит Уилл. — Это не может быть потому, что…
Я толкаю Уилла локтем под ребра до того, как он закончит предложение. Он был достаточно близко, чтобы услышать, что Четыре сказал мне о том, как я выгляжу. Не нужно сообщать об этом всем, особенно Алу. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя еще хуже.
Дома я проводила спокойные, приятные вечера со своей семьей. Моя мама вязала шарфы соседским детям. Отец помогал Калебу с домашними заданиями. Огонь горел в камине, и в сердце были мир и покой, я делала именно то, что должна была, и все было тихо. Меня никогда не носил на спине большой парень, и я не смеялась до колик в животе за обеденным столом, не слушала шум голосов сотен людей одновременно. Мира здесь немного, но здесь свобода.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Я дышу через нос. Вдох. Выдох. Вдох.
— Это просто моделирование, Трис, — тихо говорит Четыре.
Он не прав. Последнее моделирование прочно поселилось в моей жизни: во сне и наяву. Ночные кошмары. Не только с образами ворон, но и с ощущениями, которые я испытала в моделирование — ужас и беспомощность, и я подозреваю, что это то, чего я действительно боюсь.
Внезапные приступы паники в душе, за завтраком, по пути сюда. Ногти обкусаны до крови, пальцы болят. И я не единственная, кто чувствует себя таким образом. Я могу сказать об этом с уверенностью. Но я киваю и закрываю глаза.
Я нахожусь в темноте. Последнее, что я помню, — металлическое кресло и иглу в моей руке. На этот раз нет поля, нет никаких ворон. Мое сердце бьется в ожидании. Что за монстры на сей раз появятся из темноты и поглотят мой разум? Как долго мне придется ждать их? Синие огни вспыхивают в нескольких футах передо мной, затем еще один наполняет комнату светом.
Я нахожусь на одном из этажей. На том, где Яма рядом с пропастью, и инициируемые стоят вокруг меня, скрестив руки на груди, их лица выглядят пустыми. Я ищу глазами Кристину и нахожу ее, стоящей среди них. Никто из них не двигается.
Эта тишина сдавливает мое горло. Я вижу нечто перед собой — мое собственное отражение. Я прикасаюсь к нему, и мои пальцы находят стекло, прохладное и гладкое. Я смотрю вверх. Выше меня панель, я в стеклянном ящике. Я давлю на панель над головой, чтобы посмотреть, смогу ли я открыть ящик. Она не двигается с места. Я заперта там.
Мое сердце бьется быстрее. Я не хочу быть пойманной в ловушку. Кто-то открывает кран на стене передо мной. Четыре. Он указывает вниз, ухмыляясь. Несколько секунд назад, мои ноги были сухими, но теперь я стою в воде, и мои носки сырые. Я наклоняюсь, чтобы понять, откуда появляется вода, но она, кажется, течет из ниоткуда, поднимаясь от стеклянного дна ящика.
Я перевожу глаза наверх, на Четыре, он пожимает плечами и присоединяется к толпе инициированных. Вода быстро поднимается. Она уже по щиколотку. Я бью кулаком по стеклу.
— Эй! — кричу я. — Выпустите меня отсюда!
Вода скользит по моим голым икрам, холодная и мягкая, по мере того, как ее становится все больше. Я колочу по стеклу еще сильнее.
— Выпустите меня отсюда!
Я смотрю на Кристину. Она наклоняется к Питеру, который стоит рядом с ней, и шепчет что-то ему на ухо. Они оба смеются.
Вода накрывает мои бедра. Я бью обоими кулаками по стеклу. Я больше не пытаюсь привлечь их внимание, я пытаюсь вырваться. Не раздумывая, я ударяю по стеклу так сильно, как только могу. Я делаю шаг назад и толкаю плечом стену. Один раз, второй, третий… четыре раза. Я бьюсь об стену до боли в плечах, крича о помощи, наблюдая, как вода поднимается выше, до талии, до грудной клетки, до груди.
— Помогите! — кричу я. — Пожалуйста! Пожалуйста, помогите!
Я бьюсь о стекло. Я умру в этом резервуаре. Я запускаю пальцы в волосы и вижу Уилла, стоящего среди инициируемых, и что-то щелкает в глубине моего сознания. Он что-то говорил об этом. Давай, думай.
Я больше не пытаюсь разбить стекло. Трудно дышать, но я должна попробовать. Мне нужно так много воздуха, сколько я смогу набрать в легкие. Мое тело поднимается, невесомое в воде. Я подплываю ближе к потолку и запрокидываю голову, пока вода покрывает мой подбородок. Задыхаясь, я жмусь лицом к стеклу надо мной, вбирая столько кислорода, сколько могу. А затем вода скрывает меня, запечатывая внутри ящика.
Не паникуй. Это бесполезно — мое сердце колотится, а мысли разбегаются. Я барахтаюсь в воде, ударяясь о стену. Я бью по стеклу так сильно, как только могу, но вода замедляет удар моей ноги.
Моделирование только у тебя в голове. Я кричу, и вода заливается в рот. Если это в моей голове, значит, я управляю им. Вода обжигает мои глаза. Инициируемые безразлично смотрят на меня. Их это не волнует. Я кричу снова и пихаю стену ладонью. Я слышу что-то. Треск. Когда я убираю руку, я вижу трещину на стекле. Я хлопаю другой рукой рядом с первой, и на стекле появляется еще один раскол, на этот раз он распространяется от моей ладони вдоль длинных, изогнутых пальцев.
Мою грудь жжет, будто я только что проглотила огонь. Я снова ударяю в стену. Мои руки болят от ударов, и я слышу длинный, низкий стон. Панель разбивается, и вода с силой бьет меня в спину, выбрасывая вперед.
Воздух.
Я ахаю и сажусь. Я в кресле. Я сглатываю, мои руки трясутся. Четыре стоит справа от меня, но вместо того чтобы помочь мне, он просто смотрит на меня.
— Что? — спрашиваю я.
— Как ты это сделала?
— Что именно?
— Трещину в стекле.
— Я не знаю.
Четыре наконец предлагает мне руку. Я убираю ноги с кресла, и, когда я встаю, я ощущаю себя не вполне устойчиво. Успокойся.
Четыре вздыхает и хватает меня за локоть, наполовину ведя, наполовину таща из комнаты. Мы быстро идем по коридору, а потом я останавливаюсь, вырвав у него свою руку. Он молча смотрит на меня. Если я не задам вопрос, он ничего не скажет.
— Да что такое? — требую я.
— Ты Дивергент, — отвечает он.
Я смотрю на него, страх пульсирует во мне, как электричество. Он знает. Откуда он знает? Должно быть, я где-то ошиблась. Сказала что-то неправильно. Я должна вести себя как не в чем ни бывало. Я откидываюсь назад, прижимая плечи к стене, и говорю:
— Какой еще Дивергент?
— Не прикидывайся, — произносит он. — Я уже догадывался об этом, но в этот раз все совершенно ясно. Ты управляла моделированием. Ты Дивергент. Я удалю запись, но если не хочешь закончить свои дни на дне пропасти, научись контролировать себя во время моделирования! А сейчас, с твоего позволения.