ь совершенно убогим, чтобы даже не попытаться изменить ее к лучшему, исправить там, где когда-то ошибся…
«ЗИС» проехал по пустынной Красной площади и миновал Спасские ворота. Охрана пропустила машину, и лимузин покатил медленно и плавно, как то и приличествовало месту, пока не остановился в тупичке возле Ивановской площади. Покинув «средство доставки», Судоплатов поднялся по лестнице на второй этаж бывшего Сената и зашагал по длинному безлюдному коридору, устланному красным ковром.
Приемная была приличных размеров – здесь свободно поместились три письменных стола. Павла встретил Берия. Было заметно, что нарком изрядно нервничает. Даже не кивнув Судоплатову, он торопливо заговорил:
– Для вашей ориентировки имейте в виду – наши пограничники встретили перебежчика, немецкого коммуниста. Он рассказал о подготовке к войне, подтверждая ваши слова. Я доложил об этом товарищу Сталину, но он отмахнулся. Так бы все и забылось, но тут я вспомнил о нашем разговоре и рассказал о нем. И тогда товарищ Сталин вызвал вас…
Судоплатов кивнул.
– Мне очень хочется, чтобы товарищ Сталин не отмахнулся от моих выводов.
Тут в приемной возник Поскребышев – невысокий, коренастый, в зеленом кителе и галифе. Сапоги его блестели так, что в них можно было смотреться, как в зеркало. Тихим, бесстрастным голосом он сказал:
– Товарищ нарком? Товарищ Судоплатов? Проходите, вас ждут.
Павел кивнул и вошел в сталинский кабинет. При царях тут все было по-другому. Иосиф Виссарионович приказал обшить стены деревом и обставить все так, как ему было удобно. Ближе к середине стоял длинный стол, крытый зеленым сукном. Рабочий стол Сталина располагался в углу, над ним висел портрет Ленина, на другой стене – Маркса и Энгельса. Сталин сидел за столом, вынимая из пачки папиросу «Герцеговина-Флор», ломая ее и высыпая табак в трубку.
– Проходите, товарищи, – сказал он, не поднимая головы.
Кавказский акцент был заметен – вождь волновался. Или пребывал во гневе. Умяв табак, Иосиф Виссарионович не стал закуривать, а отложил трубку и поднял свои рысьи глаза на Судоплатова. Павел спокойно выдержал давящий взгляд.
– Товарищ Судоплатов, говорят, с вами делится секретами лично Гитлер?
– К сожалению, нет, товарищ Сталин, – улыбнулся Павел. – Приходится думать самому и собирать информацию по крупицам. А разведка у нас хорошая, англичанам или американцам такая и не снилась.
Вождь прищурился. Этот вежливый человек ставил его в тупик. Наркома если не трясло, то потряхивало изрядно, а этот… диверсант был совершенно спокоен.
– Скажите, товарищ Судоплатов, чего вы боитесь?
– Боюсь, товарищ Сталин, что мы не успеем хорошо подготовиться к войне. Я не пророк и не военачальник, моя задача – бить врага на тайном фронте или в тылу. За то и радею.
Вождь кивнул.
– Да, мне докладывали. Так что же, вы полагаете, что наши командармы плохо готовятся к войне?
– Из рук вон.
Берия сильно вздрогнул, а у Сталина заблестели глаза.
– Факты, – обронил он.
Павел оглянулся на карту СССР, висевшую на стене, и сказал:
– Вы позволите? – получив разрешение, он прошел к карте и ткнул пальцем: – Вот Западный округ. Здесь наши 3-я, 4-я и 10-я армии, и расположены они в белостокском выступе, выгнутом в сторону противника, причем 10-я армия занимает самое невыгодное расположение. Такая оперативная конфигурация войск создает угрозу глубокого охвата и окружения их со стороны Гродно и Бреста путем удара под фланги. Этак мы потеряем двадцать дивизий! Но ничего не меняется с прошлого года. При этом на аэродромах творится полнейшее разгильдяйство. Начнись сейчас война, Люфтваффе с легкостью уничтожит нашу авиацию, редкий самолет будет способен взлететь! И ведь немцы прекрасно знают расположение всех наших гарнизонов, аэродромов и прочего – немцы создали Разведывательную группу главнокомандования Люфтваффе, так называемую «Группу Ровеля», в которую вошли высотные бомбардировщики «Дорнье-215», «Хейнкель-111», «Юнкерс-88», переоборудованные для ведения аэрофотосъемки, и спокойно снимают наши стратегические объекты, долетая до Горького и Баку!
Сталин слушал и мрачнел.
– Довольно, – проворчал он. – Ваши предложения?
– Необходимо готовиться к худшему, товарищ Сталин. Повторяю, я не полководец, я разведчик и диверсант, и хочу бить врага, не подстраиваясь под обстоятельства, а играя по своим правилам. Если мы уже сейчас начнем в обстановке полной секретности устраивать базы в Белоруссии и на западе Украины, если мы наберем и в темпе обучим хотя бы две отдельные мотострелковые бригады осназа, то уже в первую неделю войны наделаем фашистам столько пакостей, что Гитлер будет колотиться в припадке с утра до вечера!
Вождь посмотрел на Павла и неожиданно рассмеялся.
– Пакостей, говорите? Ну-ну… Лаврентий Павлович, займитесь этим делом. Организуйте у себя… э-э… Особую группу, и пусть она уже организует разведывательно-диверсионную работу и партизанскую войну в тылу немецко-фашистских войск.
– Товарищ Сталин, – подал голос Берия, – можно создать Особую группу на базе Первого управления наркомата госбезопасности.
– Можно, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Товарищ Судоплатов, кого вы прочите в руководители Особой группы?
– Эйтингона, товарищ Сталин. Это человек проверенный.
Сталин усмехнулся и погрозил Павлу нераскуренной трубкой.
– Нет, товарищ Судоплатов. Вы предложили, вам и везти! А Эйтингона можете взять в заместители. Что-то еще?
– Людей бы нам, товарищ Сталин. Вернуть бы тех, кого уволили или посадили (Берия опять дернулся). Пусть смоют свою вину кровью. И потом.
– Согласен, – кивнул Сталин, доставая спички. – Вы свободны, товарищи.
Павел вышел первым и обернулся на Лаврентия Павловича.
Нарком был бледен, а на лбу выступили бисеринки пота.
– Поздравляю вас, товарищ Судоплатов! – сказал он, отпыхиваясь.
– Спасибо, товарищ нарком, – хмыкнул Павел. – Поздравили коня с началом пахоты!
Берия отер платочком лицо и визгливо рассмеялся.
Глава 6Дело об убийстве
Прошло три дня. Сон был недолог, а все остальное время у Судоплатова было занято беготней по кабинетам да утряской неисчислимого количества вопросов.
Меркулов отнесся к созданию Особой группы спокойно и в целом доброжелательно, а уж Фитин, человек куда более простой, и подавно. Павел живо собрал вокруг себя «свиту» – Колю Мельникова, майора из Владивостока, Витю Дроздова, старшего майора милиции, прибывшего с Украины, а также – куда ж без них? – Аню Камаеву и Шуру Кочергину. Наум стал заместителем Судоплатова, чему был рад.
Организация секретных баз и набор добровольцев в отряды осназа требовала прорвы времени и массы усилий. Павел, как настоящий начальник, не взялся сам тащить воз проблем, а щедро поделился грузом ответственности с подчиненными. И дело пошло.
На следующий же день после вызова в Кремль Берия затребовал у Судоплатова список тех опытных бойцов невидимого фронта, которые были «отлучены» во время чисток. Павел взял чистый лист бумаги и стал писать:
«1. Я. Серебрянский; 2. И. Каминский; 3. П. Зубов; 4. Д. Медведев; 5. М. Яриков; 6. Ф. Парпаров…»
И еще шесть десятков фамилий тех, кого помнил, на кого можно было положиться. Эйтингон, немало воодушевленный, внес свою лепту, так что под конец список содержал более сотни имен[4]. Нарком придираться не стал – кивнул только и отдал приказания. Закрутились шестеренки механизма репрессий – в обратную сторону, задним ходом.
Дела завертелись так быстро, что и передохнуть некогда было. Об убийстве Серова стало известно лишь на другой день. Шум поднялся изрядный, но никаких следов не нашли. Арестовали хозяина дома, во дворе которого был застрелен заместитель наркома – им оказался старый уголовник, Федор Артамонов по кличке Косой. Урка клялся и божился, что он ни сном, ни духом, но водитель Серова показал на допросе, что комиссар не раз и не два заглядывал к Косому. Связь высокопоставленного чина из НКВД с преступным элементом бросала тень на весь наркомат, и дело спустили на тормозах. Водитель дал подписку о неразглашении, а Косому светила «вышка»…
…Вечером 17 мая Павел сел в поезд на Белорусском вокзале. Кроме «свиты» с ним отправились в путь Митя Медведев, восстановленный на работе буквально прошлым вечером и назначенный Судоплатовым командиром опергруппы, а также Николай Королев, чемпион Европы по боксу, он же адъютант Медведева. И еще целая толпа чемпионов, цвет советского спорта – бегуны, братья Знаменские, боксер Щербаков, лыжница Кулакова, пловец Мазуров, штангисты Шатов и Крылов, и еще, и еще…
Можно было, конечно, торчать в Москве до лета, осваивая «спецдисциплины», но Павел счел, что занятиям в мытищинской учебке не помешает «выезд на место». К тому же в Минске у них пересадка, и Павел решил воспользоваться недолгим временем остановки. Пока спустят грузовики, пока все погрузятся, он успеет провернуть одно грязноватое дельце. «Мокрое» дельце. Судоплатов решил ликвидировать генерала армии Павлова, командующего войсками Западного Особого военного округа.
«В той жизни» ровно через месяц после начала войны Дмитрия Георгиевича Павлова расстреляли – «за трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти». Хрущев, правда, реабилитировал Павлова, свалив всю вину на Сталина. Но разве мог вождь командовать военным округом из Москвы? Разве у Павлова не было глаз и мозгов, чтобы понять – враг силен, опасен и готовиться к отражению немецкого натиска следует до изнурения? 22 июня многие командиры Западного округа были в увольнительной, красноармейцы мирно спали в казармах. Самолеты стояли не заправленные, лишенные боеприпасов, даже не замаскированные. В общем, откровенного раздолбайства было столько, что волосы дыбом.
Нашлись и такие, кто считал Павлова предателем. Да нет, генерал был простым дураком. Хотя именно с его подачи в армию пришли танки «КВ», именно Павлов пересмотрел глупую идею Тухачевского – громоздить без толку танковые мехкорпуса. Система Дмитрия Георгиевича была куда грамотней и жизнеспособней, именно по его принципу использования танковых бригад и моторизованных дивизий в ЭРП – эшелонах развития прорыва и действовали Панцерваффе Гудериана или Роммеля. Выходит, не дурак?