В такую страну и предстояло десантироваться Роберу де Ларошфуко.
Самолет кружил над департаментом Йонна в Центральной Франции, высматривая резистантов, помогавших организовать высадку. Инструкция состояла из 23 отдельных пунктов, и сейчас британцы с французами подходили к концу этого контрольного списка. Обе стороны работали с беспроводными рациями S-Phone, разработанными УСО, – они позволяли переговариваться по защищенному каналу. Бойцы на земле, державшие в руках портативные лампы и фонарики, выстроились в причудливую фигуру – сигнал для пилота. После двух заходов, постепенно снижаясь, летчик наконец заметил их. Люк самолета распахнулся, Ларошфуко подобрался к краю. Он сел, свесив ноги в черную бездну. Прямо перед ним мерцали два огонька: красный означал «нельзя», зеленый – «пора». Пока горел красный, и Робер не сводил с него напряженного взгляда.
И вот загорелся зеленый.
Ларошфуко приземлился удачно. Человек десять помогли ему упаковать парашют и собрать мешки и оружие, упавшие следом. Все работали в лихорадочной спешке, опасаясь, что немцы услышали гул самолета или заметили белоснежный купол, мерцающий в лунном свете. Быстро погрузившись в поджидавшие грузовики, отряд отправился в путь.
Встречали Ларошфуко в основном члены местной ячейки «Альянса»[36] – общенациональной разведывательно-диверсионной сети, созданной Мари-Мадлен Фуркад, белокожей красавицей, матерью двоих детей. До войны Фуркад работала секретарем в журнале L'Ordre National, публиковавшем секретные планы кампаний вермахта, люфтваффе и кригсмарине. Вокруг редакции сложилась разведгруппа, которая после 1940 г. занялась отнюдь не журналистикой. Когда большинство сотрудников L'Ordre ушли сражаться с оккупантами, Фуркад лично возглавила агентурную сеть. Лучшего прикрытия было не найти: кому во Франции военных лет могло прийти в голову, что хрупкая женщина способна на столь опасную игру?
В последующие годы Мари-Мадлен не раз тайно пересекала линию фронта, спрятавшись в мешке с почтой, не единожды уходила от нацистских ищеек, помогая скрыться собственным детям, и увеличила свою группу с горстки агентов до тысячи с лишним бойцов. Она давала своим соратникам клички по названиям животных, и вскоре «Альянс» прогремел на всю страну, а раздосадованные нацисты окрестили его Ноевым ковчегом. К 1943 г. это была единственная структура Сопротивления, охватывавшая всю Францию.
Ларошфуко и повстанцы ехали в пикапе около часа. Ландшафт, мелькавший на периферии света фар, постепенно уступил место холмам Центрального массива, а затем и вовсе сузился, когда дорогу обступили густые леса, скрывшие звездное небо. Грузовики притормаживали на крутых поворотах дороги, прорезавшей сплошные чащи: асфальт сменился разбитой колеей. Наконец отряд добрался до затерянной в дебрях базы к югу от Авалона, неподалеку от деревушки Карре-ле-Томб, названной так в честь галло-римских надгробий близ местной церкви. Над кромкой леса занимался рассвет, и два десятка человек столпились вокруг новоприбывшего. Ларошфуко угостил всех сигаретами и шоколадом, захваченными в дорогу.
Местную ячейку «Альянса» возглавлял викарий соседнего собора отец Бернар Ферран – 43-летний священник со слабым здоровьем и, по мнению некоторых, монархическими взглядами. Он люто ненавидел фашистов и вступил в Сопротивление еще в 1941-м. Смуглый, в бифокальных очках, Ферран выдвинулся в лидеры в силу и возраста (большинство участников Сопротивления были не старше Ларошфуко, многим едва сравнялось 20), и духовного сана. Многие недооценивали Мари-Мадлен Фуркад лишь из-за того, что она была женщиной, многие считали, что «поп» неспособен руководить диверсантами. От викария исходили тихая решительность и суровая праведность служителя церкви. Его, казалось, ничуть не смущало, что среди десятков его бойцов попадались социалисты и даже атеисты. Феррана волновало только грядущее освобождение Франции, и ради этого он вербовал других священников, убеждая их укрывать беглых участников Сопротивления и сбитых британских пилотов в храмах и приходских флигелях.
В Карре-ле-Томб Ларошфуко предстояло обучать подрывному делу людей Феррана, а заодно и бойцов из других групп. Им предстояло освоить хитрое искусство минировать электростанции и железные дороги: французам, решившимся податься в диверсанты, зачастую недоставало технических навыков. Ларошфуко должен был это исправить.
Увы, чем активнее становился саботаж в центральных областях, тем больше нацистских агентов просачивались в подполье. «Аресты превратились в сплошной кошмар», – вспоминала Фуркад. Ячейкам Сопротивления приходилось связываться с Лондоном по рации, но немцы знали наиболее вероятные частоты и быстро вычисляли квартал, дом и конкретную квартиру, откуда велись передачи. Правила требовали от радистов сворачивать сеанс за считаные секунды, но большинство затрачивали куда больше времени, чтобы передать все необходимые сведения. «Они были истинными бойцами фронта, первыми, кто жертвовал собой», – писала Фуркад.
Летом 1943 г. СД разгромила немало групп Сопротивления. Фридрих-Вильгельм Дозе, выдающийся глава IV отдела РСХА в Бордо, перевербовал повстанца, и это привело к ликвидации обширной сети на юго-западе под названием «Ученый». В Париже агенты СД внедрились в крупнейшую городскую группу «Проспер», арестовали бойцов, подвергли их пыткам и к июлю полностью обезглавили организацию. В июне та же участь постигла Жана Мулена – центральную фигуру Сопротивления, сумевшего объединить восемь крупнейших подпольных сетей под единым командованием: его предали и схватили. Он скончался после многонедельных истязаний – его пытал сам Клаус Барби[37], печально известный палач.
В то злополучное лето досталось и «Альянсу». В июле, как раз когда Ларошфуко осваивался на новом месте, Фуркад пришлось покинуть страну – оставаться для нее было смертельно опасно. «Я очень боялась того, что ждет впереди», – признавалась она позже. Мари-Мадлен бежала в Англию, чтобы руководить сетью на расстоянии. Разгром многих групп, частичный провал остальных, сотни арестованных – все это, по словам видного деятеля Сопротивления Жака Бингена, привело в 1943 г. к «полному параличу» верхушки движения. Самому Бингену посчастливилось пережить летнюю волну облав, но и его вскоре предали и схватили.
В условиях такого «паралича» оставшимся на свободе бойцам – то ли безрассудно храбрым, то ли наивным, то ли и то и другое разом – волей-неволей приходилось взваливать на себя непомерную ответственность. Робер в свои 19 вдруг обнаружил, что обучает и ведет в бой четыре десятка человек. Как-то раз его отозвал в сторонку командир одного из отрядов, мужчина лет сорока по прозвищу Пий VII. «Он очень настойчиво говорил мне… что испытывает чудовищную нехватку оружия, – вспоминал Ларошфуко. – И спрашивал, не могу ли я помочь со снабжением». Для начала они провели инвентаризацию и выяснили, что командир сказал правду: отряд и впрямь испытывал «серьезный дефицит оружия и взрывчатки». С помощью радиста Робер связался с агентом RF в Лондоне под кодовым именем Анри и попросил о немедленной поставке.
Анри пообещал, что несколько контейнеров с оружием и взрывчаткой будут сброшены на парашютах, но точные дату и время еще предстояло согласовать. Робер прождал две недели, пока не поступила радиограмма: операция назначена на следующую ночь.
Тем летом в регионе было проведено шесть сбросов оружия, и, хотя к трем из них мог иметь отношение Ларошфуко, наиболее вероятной в плане его участия представляется миссия, намеченная на 22 июля, – близ деревушки Шасси в часе езды от Карре-ле-Томб.
Для связи с повстанцами УСО задействовало не только шифрованные, но и более чем открытые радиоканалы. В частности, Би-би-си передавала послания для подполья в рамках ежедневной рубрики «личные сообщения». И в англоязычном, и во франкоязычном эфире звучали откровенно странные шифровки, зачастую не означавшие ровным счетом ничего. Но порой, если бойцов предупреждали заранее, эти абсурдные фразы служили сигналом к началу операции. Вечером накануне предполагаемого сброса под Шасси в разделе «личных сообщений» среди десятков загадочных фраз – наподобие «Ромео целует Джульетту» или «Эскулап не любит овец» – прозвучал пароль, услышанный и бойцами в Центральной Франции, и агентами УСО в Лондоне: «У коллаборационистов уже грустные лица».
Спустя несколько часов после наступления темноты кучка повстанцев выехала на пикапах из лагеря к месту сброса. Деревья там росли редкими купами, и равнина простиралась до самого залитого лунным светом горизонта. (Я сам видел этот пейзаж.) Операцией руководили два местных бойца, тесно сотрудничавших с УСО: Ален де ла Руссиль и Пьер Аргу. Их рация вскоре поймала сигнал самолета. Включив фонари, макизары напряженно вслушивались – и вскоре различили натужный гул моторов, а затем и смутные очертания самолета. Он летел, как всегда, без ходовых огней.
Промахнувшись мимо встречающих, пилот развернулся и пошел на второй заход. Теперь машина шла куда ниже, на высоте около сотни метров. Внезапно люк распахнулся, и секунду спустя в небе расцвели десятки парашютных куполов – не счесть! Под каждым покачивался метровый металлический контейнер, вмещавший не меньше 180 кг. Когда «добыча» приземлилась, бойцы быстро собрали еще не до конца сдувшиеся парашюты и погрузили оружие в пикапы. «Задерживаться на месте не имело смысла», – вспоминал Ларошфуко. Машины умчались в спасительную чащу бескрайнего Йоннского леса. Пора было оценить трофеи.
Трофеи поражали воображение: 15 контейнеров с автоматами, пластиковой взрывчаткой, боеприпасами, деньгами – и даже шоколадом и сигаретами! «Все, что нужно для войны!» – так Ларошфуко вспоминал свое тогдашнее ликование. Кое-кто из ветеранов «Альянса» взирал на Робера с почтительным изумлением: как сопляку удалось провернуть такой сброс? Этот рейд придал Ларошфуко веса в глазах матерых бойцов. Ореол тайны, окутывавший юного инструктора, влек к нему местных резистантов. Многие знали, что он десантировался из Лондона, но мало кто был в курсе подробностей. И теперь, когда Робер в дни после триумфального сброса продолжал тренировки, люди ловили каждое его слово – даже если были вдвое старше. Он со знанием дела объяснял, как лепить заряды из пластиковой взрывчатки, куда и как их закладывать. Порой не слишком масштабная диверсия, нацеленная на ключевой объект, оказывается эффективнее пожаров и разрушений. «За несколько недель эти люди стали отличными подрывниками, – вспоминал Робер. – К концу августа все хитрости взрывного дела были им знакомы. Пора было браться за главную задачу».