А задачей была диверсия на электростанции, снабжавшей энергией добрую часть близлежащего города Премери и завод по ремонту фашистской техники. В отряде царил дух товарищества, бойцы жили предвкушением предстоящей вылазки. Те, кто прошел школу Ларошфуко, называли себя Groupe Roche – группа «Рош», как значится в досье Робера. Видимо, дерзкий юнец делился с товарищами не только секретами подрывного дела, но и некоторыми деталями собственной биографии. Должно быть, 19-летнему Роберу нелегко давалась конспирация. Как же, он наконец-то сражался с немцами! Посылал своих людей на разведку намеченных целей, обсуждал планировку цехов и уязвимые места конструкции, пытался выявить, когда нацисты несут охрану, а когда нет. «Случай – самое невероятное, что может произойти в жизни, – любил повторять Ларошфуко. – Надо лишь знать, как им воспользоваться». Сам он лучился неукротимой энергией.
Однажды сентябрьской ночью, застав трансформатор без охраны, Робер и его бойцы заложили взрывчатку под него и прилегающие ЛЭП. Установили таймеры – и бегом прочь! Рвануло так, что линии обрушились, а трансформатор разметало в клочья. «Все прошло просто блестяще», – напишет позже Ларошфуко с типично английской сдержанностью. Через несколько ночей, согласно его воспоминаниям, группа провернула схожую операцию на германском ремонтном заводе. Взрывотехники разворотили цеха так, что рабочим пришлось неделями восстанавливать стены, а не танки и пушки. Вкус победы пьянил и сводил с ума. Поддавшись всеобщей эйфории, диверсанты напоследок взорвали две железнодорожные ветки – просто так, из озорства[38].
Ларошфуко и его группа были не одиноки. В августе и сентябре пронацистские чиновники из администрации Йонны насчитали в департаменте 60 актов саботажа – это было дело рук как созданных британцами отрядов, таких как группа Робера, так и коммунистов, социалистов, французских националистов. Каждая успешная вылазка будто вдохновляла на новые подвиги. Частые и дерзкие удары бойцов Сопротивления день за днем то разжигали в сердцах французов надежду, то, напротив, повергали соотечественников в отчаяние.
«Угоны машин, вооруженные налеты, пожары, воровство продуктов, саботаж… Всего за два месяца эти происшествия полностью перевернули умонастроения, ввергнув людей в состояние непрекращающегося ужаса», – сетовал в сентябре 1943-го супрефект Авалона, пособник нацистов. Другой коллаборационист в департаменте Йонна рапортовал о 19 раненых и 27 убитых в ходе «террористических актов». В ответ на северную половину департамента обрушилась «особая бригада» немецкой военной полиции, вооруженная автоматами и гранатами. В южной части, где отсиживался Ларошфуко, милиция и полицаи устраивали масштабные облавы, появляясь в прежде тихих уголках, куда не заглядывали патрули. К примеру, в Карре-ле-Томб, деревушке, где «торговая улица» насчитывала от силы несколько лавчонок, охранники сутки напролет торчали у их дверей.
Но нацисты сочли и эти меры недостаточными. Верховное командование вермахта в Берлине призвало на помощь главу абвера[39] в Дижоне. Абвер ведал военной разведкой рейха, и его дижонский резидент, обер-лейтенант Курт Мерк (он же «капитан Кайзер»), считался одним из лучших агентов во Франции. Ему было 36, и с его богатырским сложением не слишком вязалась вечная одышка астматика. К форме он любил повязывать шелковый шарф.
Курт полагал, что лучший способ уничтожить Сопротивление – разложить его изнутри. С этой целью он завербовал Ж. П. Льена, лихого вояку из «Комба», одной из первых групп Сопротивления: ее подпольную газету когда-то редактировал сам Альбер Камю. Льен перешел на сторону врага уже во время войны. Возможно, не обошлось без пыток, хотя прямых свидетельств этого нет. Теперь он был двойным агентом и работал на абвер. Мерк поручил Льену внедриться в «Альянс». Аресты, пообещал он, возьмут на себя нацисты.
Верховное командование пригрозило сослать Мерка на Восточный фронт, в мясорубку на морозе, если тот провалит миссию (вскоре она получит название «Операция "Виселица"»). Поэтому он подошел к выбору кандидатуры с величайшей тщательностью. Многие маки Йонны, да и всей Франции, знали «Комба» как образец добросовестности. Никому не приходило в голову, что в рядах славной группы затаился двойной агент. Лето сменялось осенью, а Льен плел все более и более густую паутину связей внутри «Альянса». Безупречная репутация открывала ему двери многих тайных убежищ. Вскоре он даже удостоился от товарищей по «Альянсу» отдельного прозвища – Верзила.
В 8:00 16 сентября 1943 г., пока Робер де Ларошфуко купался в лучах славы в Йонне, агенты СД на вокзале под Парижем схватили человека номер два в «Альянсе». Командир Леон Фэ, правая рука Мари Фуркад, ехал по делам в столицу. В то же утро гестаповцы задержали шефа оперативного отдела «Альянса», главу службы безопасности, пятерых радистов и семерых связных. По данным немецких отчетов, при аресте изъяли «оружие, боеприпасы и крупную сумму денег». К полудню высокопоставленный деятель «Альянса» по кличке Еж разослал всем региональным отделениям сообщение: «Не пытайтесь связаться участниками нашей группы тчк ищите новые места сброса грузов зпт варианты доставки морем тчк». Еж надеялся, что утечку удастся локализовать. Он ошибался. Три дня спустя в Париже агенты СД скрутили двух человек, руководивших разведкой. Затем Мерк отправил своих гончих в провинцию.
Под раздачу попали все – молодые лейтенанты из Лиона, радисты, бойцы отряда под названием «Апачи». Парашютисты, отстреливавшиеся до последнего, приняли смерть в бою. В горном Вольвике на юге Центральной Франции агенты СД окружили скрытый штаб еще одной ячейки «Альянса». В их сети угодили полковник по кличке Сверчок, его офицеры, радисты – всего около 20 человек. «Внимание зпт не связывайтесь сектором Сверчка тчк все захвачены тчк», – гласило новое сообщение Ежа.
В городе Отён, в сердце Бургундии, жена руководителя местной ячейки, узнав об арестах, в страхе ждала возвращения мужа, уехавшего по делам в Париж. Увидев, как у крыльца с визгом тормозов остановилась незнакомая машина и из нее посыпались фигуры в фетровых шляпах и макинтошах – форма тайной полиции, – женщина швырнула в окно рацию супруга и, перемахнув через подоконник, пустилась наутек. Но было поздно. Дом уже окружили агенты СД. Вскоре из дверей под конвоем вышел закованный в наручники муж, а следом – его заместитель, местный банкир. На груди арестанта болтались два пистолета, которые он безуспешно попытался спрятать от нацистов.
22 сентября СД нагрянула и в Йонну. В Сансе, на севере департамента, тайная полиция накрыла конспиративную квартиру, где скрывались коммунисты из Сопротивления, два брата. Повстанцы открыли огонь по штурмовой группе. Один из братьев и трое немцев были убиты в перестрелке, но нацисты лишь усилили напор, продвигаясь на юг. Среди прочих в их сети угодили еще двое братьев в Бриеноне и целая семья в Шапель-сюр-Орёз. В Мон-Сен-Сюльпис гестаповцы накрыли и, согласно рапорту, «истребили» небольшой отряд маки.
В Авалоне, на юге Йонны, отец Ферран весь день осваивал рацию близ укромного кладбища. Там его и взяли ищейки СД. В тот же день арестовали Франсуа Робба (вероятно, инструктора Феррана по работе с передатчиком) и священника по фамилии Фроман, 71 года. Остатки подполья охватила паника.
Мари-Мадлен Фуркад со страхом следила за вестями об аресте Феррана и многих других. «Предательство застало нас врасплох, обезоружило», – напишет она позже. За какой-то месяц схватили около 150 человек. «Список имен, вычеркнутых из картотеки группы, рос и рос… Всякий раз, вымарывая имя друга, я чувствовала себя палачом с топором, – признавалась Мари-Мадлен. – Я умирала от горя».
А Мерк тем временем пожинал лавры на торжественном банкете в Дижоне, где почетным гостем был Ж. П. Льен. Двойного агента наградили Железным крестом с мечами и выписали премию – 2 млн франков. «Ноев ковчег под названием "Альянс", с которым мы боролись с 40-го г., пошел ко дну», – провозгласил один из офицеров абвера.
Отряд, которым руководил Ларошфуко, – группа «Рош» – был распущен. Сам Робер отсиживался в лесах, изредка, когда это казалось безопасным, выходя на связь с агентами RF и слезно умоляя забрать его в Лондон. Он пробыл во Франции всего полгода, но уже чуял, как неумолимая статистика, о которой твердили кураторы из УСО, работает против него. Увы, даже одного самолета для эвакуации было не найти. Аресты, следовавшие один за другим (14 человек из «Альянса» схватили уже после Феррана, а в Йонне один боец под пытками выдал два десятка товарищей из разных групп), произвели на Королевские ВВС гнетущее впечатление. Зачем помогать этим партизанам-недоучкам, если они все равно попадутся? К чему зря гробить самолеты и летчиков?
У британцев нашлись и другие отговорки. Последние месяцы 1943-го выдались на редкость промозглыми, дожди и снегопады застилали небо. Немало рейсов со сбросом оружия пришлось отменить. В итоге за ноябрь–декабрь ВВС совершили по всей Северо-Западной Европе лишь 23 вылета. Для сравнения: с июля по сентябрь на одну только Францию пришлось 327 рейсов.
Высокогорное плато Южной Йонны – паршивое место для зимовки. Леса укрывали от нацистов, но таили и немало опасностей. Глубокий снег затруднял передвижение, крутые склоны изобиловали коварными ловушками и не давали охотиться. Отряды Сопротивления делились друг с другом скудной провизией (чаще всего – тушами коров и свиней, добытыми у сочувствующих фермеров), но еды катастрофически не хватало. От грязной одежды и редкого мытья на теле множились язвы и сыпь. Сон стал роскошью: одних терзал страх, что ночью за ними придут, другие просто не могли согреться. Разводить костры было чересчур рискованно – дым мог привлечь немцев или их французских пособников.
Ларошфуко, отчаянно нуждаясь в крыше над головой, приметил на окраине Карре-ле-Томб пустующий амбар. Каждую ночь он прокрадывался туда, перетащив все оставшееся оружие, чтобы трофеи не достались гестапо, которое пугающе быстро выявляло партизанские схроны. Наведываясь в Карре-ле-Томб за провизией, Робер переодевался рабочим и вообще всячески мимикрировал под местных. Но стоило ему пройтись по улице, и чудилось, будто все до единого обитатели деревушки (а их было около тысячи) глазеют на него. Особенно после того, как аресты пошли косяком. В ноябре кошмарные пытки арестованных привели к разоблачению еще семи бойцов Сопротивления. Фуркад уже сбилась со счета, прикидывая масштабы потерь «Альянса»: 400 человек? 500? В итоге Мари-Мадлен окрестила 1943-й не иначе как «проклятым годом».