…И вот перед избой почти два десятка полураздетых человек. Кривящие рожи, заспанные, кое-кто со здоровенным синячищем, у парочки сажа с лица еще не смыта. Словом налицо все признаки преступления – что-то уперли в селе, обменяли это на брагу, напились и отметелили друг друга.
«Уроды! Как есть уроды! – Я едва не задыхался от возмущения. – Солдат от муштры спас, уголовников от дыбы и виселицы, и что? Гадить они на все хотели!»
– Вы что, совсем охренели? Что в селе устроили? – заорал я на правую часть шеренги, где стояли мои «недоделанные» диверсанты. – А вы, обалдуи! Надрались браги?! Почему не в поле? Почему не тренируетесь?! Страх потеряли?! – монстрообразным пистолем я размахивал перед носами стоявших. – Я, что ли, перед царем буду отдуваться за всех? Уроды! Он же бошки всем оторвет! И мне и вам всем! Вы, черти, к колодцу – и обливаться, пока вся дурь из голов не выйдет! А потом на поле, тренироваться. Лично проверю!
Помятые похмельем солдаты мигом умчались к колодцу, а передо мной остались лишь бывшие висельники, освобожденные из Разбойного приказа. Я медленно пошел перед ними, всматриваясь в наклоненные головы. «И кому только в бошку пришла идея мертвецом притвориться? Горбун глуповат. Он лучше грудину кому-нибудь проломит кулачищами, чем извилинами пошевелит. Может, боярыч? Вроде нет. Глаза не прячет, да и не его это… Эти тоже нет… Пали, цыганская задница, твоих рук дело».
– Обратно на дыбу захотелось? Вы же овцу украли. Бабу вон чуть до смерти не напугали. Все село на уши поставили. – Я остановился рядом с боярычем. – Вы же воздухом еще дышите только благодаря мне! Вы должны слушать меня и сидеть тихо, как мыши. Как серые-серые мышки… Я же вам шанс даю на жизнь.
Не знаю, речь ли моя оказалась такой проникновенной или что еще, но цыган вдруг шмякнул свою шапку о пыльную землю и упал на колени:
– Винюсь, господине. Токмо я виноват. Никто более не знал про то. Ни боярыч, ни его люди. Я в костюм кикиморы обрядился и в овчарню двинулся. Меня одного наказывай!
Я уже было хотел выругаться, как вперед шагнул и боярыч:
– Молчи, Пали. Все мы, Александр Данилыч, тама были. Костюмы, тобой даденные, взяли и пошли… Токмо не наживы ради или злодейства какого. Посмотри на нас. Три дни уже одну полбу едаем. Боле нечего. Зверье в лесу все пугано. Рыбья одни мальки. Вона и одежонка в ветхость пришла. И шо?
Все слова, что я приготовил, у меня тут же в горле комом застряли. «Пришла беда, откуда не ждали! С баблом задница! Как же я мог про это забыть?» Как, как? Очень и очень просто! Прошедшие две недели прошли для меня словно в тумане. Я жил на три дома! Носился, как безумный, от ставки Петра Алексеевича к своим диверсантам, потом к пехотинцам со скорострельными фузеями и к кузнецам. Я нужен был везде, но разорваться на десятки Александров физически не мог. Нужно было объясняться с царем, следить за кузнецами, тренировать пехотинцев. Настоящей головной болью оставались мои диверсанты, которые просто поверить не могли в то, чего я хотел от них. Как это так, нападать ночью, травить скот и воду, поджигать обозы и склады и т. д.? Так же не воюют, бормотали они…
– Помираем, господине, – подали голос и остальные; замычал что-то жалостливое и горбун. – Хлебушка аж цельную седмицу не видали. Про солюшку родимую и забыть забыли. Пресно все… Як же воинскую службу служить?
С досады я махнул рукой на голосящих. Откуда мне было взять денег? Сейчас, в этом времени, с деньгами было совсем туго. Медные грошики ходили по рукам у простого люда. У купчин можно было увидеть и серебряные пфенниги. Про золото вообще не мечтать. В открытом хождении его вообще было не найти. Просить денег у Петра было поздно. Царь уже умчался в Архангельск, изучать морское и корабельное дело. Грабить крестьян, как мои сделали? У одних овцу утащить, у других десяток кур, у третьих зерна? Гиблый путь! На таком корму долго было не протянуть; сожгут или линчуют.
«По ходу, все мои планы накрываются медным тазом. Я ничего не успеваю. Не хватает ни времени, ни ресурсов… Что делать?» Мой блуждающий по сторонам взгляд вдруг остановился на боярыче, сидевшем с меланхоличным видом на бревне. Небольшим ножичком в руках он строгал какую-то деревяшку. «Строгает сидит. И нам, похоже, остается только идти и строгать деревяшки на колья, на которые сами же и сядем… Доигрался! Натрепал языком! Наобещал Петру! И что теперь делать?» Мой взгляд опять остановился на этом потомке боярского рода. «Где взять бабло? Деньги? Не с мстителя же нашего пример брать по боярам бегать…» Вспомнив этот случай, когда мой диверсант в порыве мести за своих родных попытался напасть на одного боярина в его же доме, я замер. «Черт, черт! Боярин – это же не бедняк какой-то, у которого за пазухой ничего не было. Если к такому залезть, неужели нечем будет поживиться? Да и для моих диверсов хорошая тренировка будет…»
– Боярыч, подь сюда. Давай, давай. Разговор есть. – Я поманил его к себе пальцем. – Помнишь, что я тебе обещал при первой встрече? – Тот через несколько мгновений раздумий кивнул. – Хочешь еще наказать того, кто лишил тебя и твой род всего? Хочешь наказать этого ублюдка?
Кто в здравом уме откажется от предложения наказать обидчика? Здесь же речь шла не о наступившем тебе на ногу или обругавшем тебя. Мы говорили об одном из богатейших людей России того времени, представителе древнейшего боярского рода, боярине Шереметеве, из-за жадности которого погибла вся семья моего диверса. Естественно, он был согласен!
– Сейчас собирай своих бездельников и идите готовиться. Подготовь две телеги. Проверь маскировочные халаты, крюки, оружие. Подумай, как с собаками разобраться. Кто знает, вдруг во дворе псов полно. Потом хлопот с ними не оберешься… – перечислял я то, что нужно было сделать. – Сегодня ночью в Москве надо быть, пока ворота не закроют… Я же с нашими пехотинцами позанимаюсь. Ясно? Вот и ладушки!
Пехота, чуть больше десятка петровских преображенцев, из которых я делал чудо-бойцов, по-прежнему сидела возле колодца и валяла дурака. По-моему, их еще мучило сильное похмелье.
– А ну, встали, волчье мясо! Умеете пить, умейте и отвечать, – под моим недовольным взглядом медленно строились помятые и похмельные солдаты. – Времени у нас мало и с каждым часом остается все меньше и меньше… Сегодня будем учиться фузеи заряжать. Что разорались? Знаю, что уже умеете. Но учиться будем заряжать и стрелять из фузеи сначала с колена, а потом лежа.
Именно умением стрелять из положения «лежа» я и задумал удивить Петра. Думаю, он оценит, какие преимущества такой навык сможет дать его солдатам. Ведь как сейчас происходило сражение между двумя примерно равными армиями на Западе, на которое равнялся Петр? Противники сначала угостят друг друга артиллерией. Потом выстраиваются друг напротив друга в нескольких сотнях шагов и обмениваются залпами. После чего наступает время для штыкового удара. Конечно, если только у кого-нибудь нет в запасе отрядов кирасир или рейтар с парой-тройкой штурмовых пистолетов у каждого. Если же противника встретить не во весь рост, как былинный богатырь, а сидя или лежа из-за небольшого бруствера? И что, если так никто не воюет! Мы так будем воевать…
– Что буркала вылупили? Показываю! – Я выхватил фузею у стоявшего ближе всего ко мне и встал на колено; зря, что ли, сам тренировался. – Фузею наклоняем. Надкусываем пулю. Сыпем на затравку. Сыпем в ствол. Пулю в ствол. Отстегиваем шомпол и вбиваем им пулю и порох в стволе до упора. Пристегиваем шомпол на место. Все. К выстрелу готов!
Я сделал вид, что прицеливаюсь и стреляю. После этого лег с фузеей на землю и вздрогнул от раздавшегося хохота.
– Что ржете, черти?! Я что тут, в бирюльки играю? Дубины, жить, что ли, не охота? Лежа стрелять научитесь – в вас хрен попадешь! Вот, я на земле валяюсь, а ты попробуй в меня попади! – Я перевернулся на бок, чтобы удобнее было орудовать шомполом. – А ну все на землю! Так… А теперь на левый бок повернулись! На какой, на какой? На этот! Это левый бок! Теперь пробуем зарядить фузею. Делай раз – опустить фузею ниже! Делай два – достать патрон! Делай три – надкусить патрон! Делай четыре…
Получалось не у всех. Лучше сказать, ни у кого не получалось. Валялись, как переевшие тюлени. Локти в землю упирались. Длинная, как весло, фузея все норовила вверх подняться и лягнуть прикладом солдата.
– Так! Стоп! Стоп, я сказал! Застыли! – Пехотинцы замерли, вытянувшись в линию. – Все сначала! Делай раз – опустить фузею! Вася, черт тебя дери, ниже, я сказал, – пришлось одного из замешкавшихся солдат пнуть ногой. – Еще ниже! Делай два – достать патрон! Что опять?! Почему патронная сумка на спине? А, ремень хреновый. Чтобы потом поправил… И вообще, нужно вам что-то с одежкой делать. В таком обмундировании воевать по-новому не годится. Придется подумать…
На какое-то время я словно выпал из этого времени, обдумывая приходящие идеи по поводу новой военной формы для солдат. «Нужна практичная, неяркая одежка, похожая на шаровары и гимнастерку. А чего придумывать-то? Ремень еще крепкий нужен. Подсумки для патронов. Фляга. Рюкзачок для других припасов. Нож, в конце концов…»
– Черт, на это столько бабла надо, что опухнуть можно. Вот тебе, Саня, еще один аргумент, чтобы наведаться в гости к тому боярину. Чай поделится с нами денежкой… всей денежкой, которая у него есть. Он старенький уже. Куда ему столько, а нам пригодится. – Мое затянувшееся бормотание вдруг прервал громкий кашель кого-то из солдат, все еще смирно лежавших на земле. – Слышу, слышу! Так… – окинул я взглядом валявшихся в пыли. – Начинаем заново! Делай раз – фузею ниже! Делай два – достать патрон! Делай три…
Вот так мы «потели» еще пару часов, пока, наконец, не настало время для начала операции по «отъему неправедно нажитого» у боярина Шереметева. Мы побросали под солому мешки с амуницией и, развалившись в телегах, отправились в дорогу. До Москвы путь был неблизкий и было время все хорошенько обсудить.
…В дороге, монотонном дерганье телеги на ухабах и колдобинах, я снова и снова спрашивал себя, а не переоценил ли я свои силы? Понимаю ли всю сложность того, что нам предстоит сделать? Ведь я с горсткой недоучек, нахватавшихся кое-каких специальных знаний из будущего, намеревался проникнуть в дом одного из богатейших бояр Москвы и ограбить