– Хорошо! Не надоело спать на раскладушке? Сам виноват, Екатерину надо было немедленно выводить, как только познакомился с Сержем. А ты проявил самостоятельность, инициативу, – улыбнулся полковник. – Хорошая инициатива, девушка красивая.
– Вы что, решили, что я специально? – возмутился Барков.
– Ничего я не решил, просто я рассуждаю вслух, а ты проявляешь невежливость и подслушиваешь. Сержа вербовали во время круиза, так мы предполагаем. Пять лет назад. Значит, он тут уже глубоко сидит. Отец его нашелся в Аргентине, пропал без вести во время войны. Женился там на зажиточной вдове, теперь имеет свое дело. С отцом Серж встречался в Испании, эту информацию нам дал старший туристической группы. Ну и все вытекающие отсюда последствия, а точнее предположения. Так что Серафим Куц – орешек прочный, а связи его нам просто необходимы. Отец ли он – тут бабка надвое сказала.
– Может, я скажу Куцу, что нам нужны его связи? – невинно поинтересовался Барков.
– А что? Идея верная. Собирайся за границу, он тебе даст связь.
– Сомневаюсь! До меня они как-то обходились. Вот если бы он меня вывел на связь, его можно было бы и взять, тогда я занял бы его место.
– Алеша, ты, наверно, в нашей школе был самым плохим учеником, – снова улыбнулся полковник, разыгрывая Баркова.
– Это я так: «если бы, да кабы, да во рту росли грибы…» Все я понимаю, Серж не даст нам никакой форы.
– Ладно! Есть один план, а пока пусть он погуляет на свободе…
В просторной художественной мастерской стены были увешаны картинами различного формата. Здесь же стоял огромный стеллаж, уставленный множеством справочников по искусству. За рабочим столом сидел человек лет сорока пяти, занятый изучением перламутровой миниатюры. Лицо его было чисто выбрито, редкие волосы аккуратно уложены. Тонкие губы и острый взгляд придавали его лицу жесткое выражение. Одетый в просторный светло-серый пиджак и белую рубашку с галстуком в полоску, он заставлял принимать его за чиновника. А напротив удобно устроился в кресле седовласый мужчина лет шестидесяти в дорогом костюме и в очках с черной оправой. В одной руке он держал массивную трость, в другой – незажженную сигарету.
Хозяин мастерской поднял голову, отложил лупу и пододвинул гостю миниатюру.
– Господин Руберт, боюсь, не могу вас порадовать. Эта миниатюра не представляет никакой ценности. Обычная работа.
– Бог с ней, с миниатюрой, господин Альпер. Важно, что мы встретились. Я привез вам привет от господина Гоффмана и небольшой сувенир, – Руберт положил перед Альпером сафьяновую коробочку.
– Благодарю! – коротко ответил Альпер, словно ждал этого подарка, и ловким жестом убрал коробочку в карман пиджака. – Я думаю, господин Гоффман остался доволен? Вещь была исключительная. Мне трудов стоило доказать моей помощнице, что она не представляет художественной ценности. Она написала особое мнение.
– О, да! Восторгам не было конца. Я бы тоже желал иметь что-нибудь подобное. Разумеется, ваши труды будут оценены, – поспешил он заинтересовать хозяина.
– Здесь не место для таких бесед. – Альпер отложил лупу и пристально поглядел на гостя. – Встретимся в ресторане «Славянский базар» через час. Друзья господина Гоффмана – мои друзья.
– У меня нет никаких дел, кроме посещения конезавода. Я владелец конюшен под Дортмундом. Призовые места во Франкфурте, в Гамбурге. Это все я, Руберт! Мои лошади! Не слыхали? Очень жаль, что я не могу подарить вам одну из моих лошадок.
– Я представляю это волнующее зрелище: Генрих Яковлевич Альпер в экипаже на улице Горького или на Арбате. Нет, господин Руберт, конь для современной России – явление ископаемое. Я предпочитаю вещи, которые олицетворяют твой ум, твои чистые вкусы и дают тебе гарантию в старости.
– Истина, господин Альпер! Прекрасная истина! – Руберт встал, легким движением руки надел шляпу. – Итак, в два в «Славянском базаре»…
– Почему ты так решил?
– Серж не хотел, чтобы Маслова была с нами. Но я настоял, что после смены на телефонном узле она туда приедет. Серж согласился со скрипом.
– А чем она ему мешает? Не будет же он тебя вербовать? Это глупо!
– В том-то и секрет. Я размышлял над ситуацией и понял, что где-то Екатерина встречалась с этим Икс, и он опасается, что она его вспомнит, узнает.
– Логично. Только мне думается, будет какой-то важный разговор, может быть предложение, просьба, и он не хочет, чтобы Маслова присутствовала при сем.
– Выходит, обмен мнениями с начальником состоялся: я пришел со своим, ушел с вашим. Только позвольте остаться при своем мнении. Я чую, что я прав.
– Распустил я вас: мнения свои имеют, решения самостоятельно принимают. Если так пойдет, то меня увольнять надо, начальник не будет нужен, – проворчал полковник. – Самарин тут заявил: «Я принял решение и освободил Райского. Изъявил желание оказать помощь в поимке Сержа. Я не стал его разочаровывать, что мы и сами с этим справились, но решил, что такой порыв заслуживает свободы. Тем более, что мать написала отказ от своего заявления в хищении драгоценностей. Вы не возражаете против моего решения? Это же надо! Сам выпустил, а потом спрашивает – возражаю ли я. А если возражаю? Он что, поедет и вновь его привезет в Лефортовскую тюрьму?
– У вас плохое настроение? – спросил Барков. – Или зубы болят?
– Болят! Еще как болят! Косвенно и интуитивно смерть Шкета и смерть Слюнявого – дело рук Сержа, но доказать мы это не можем. Так что остерегайся принимать из его рук чашу дружбы. Не понравишься ему или Иксу – и может быть развод. Зубы болят! Зубы болят! – передразнил он Баркова. – С вами никакого сердца не хватит, умники! Ты мне со своей экстрачувствительностью не набей черепков. Как говорится, с Богом! – он вытащил из багажничка телефонную трубку и приказал: – Через посты ГАИ блокировать трассу. Все машины, отъезжающие от Избы на Москву с пассажирами-мужчинами в возрасте старше тридцати лет осторожно проверить, скрыто переснять на пленку, проконтролировать конечные маршруты. Все должно быть чисто. – Лазарев положил телефонную трубку.
– Может быть, пойдем на Икса через меня? – заметил Барков. – Вы же сами говорили об осторожности.
– Я и сейчас говорю. А если ты ему не понравишься? Если Икс что-нибудь почует? Тогда на Серже можешь крест поставить, он с ним связь оборвет. А мы с чем останемся? Для твоей информации сообщаю. Мы случайно взяли одного иностранца в Одессе, он шел с кем-то на связь, нес большую сумку советских денег и сигареты «Вайсрой». В его книжке была запись: «Серж». В тот день, когда его взяли, твой Серж был в Одессе, за месяц до прихода судна в порт он прилетел туда самолетом. Его имя есть в списках пассажиров. А вскоре нашли убитого забулдыгу Слюнявого, недели три пролежал в квартире, разложился, использован яд. При обыске обнаружили дорогую фотокамеру и кусочек фотолистовки. А теперь вспомни явку к нам Князя со всеми фотопринадлежностями, который печатал тексты антисоветских листовок для армии. Он опознал на фото Сержа. Более того, при обыске в Одессе нашли-таки окурок известных тебе сигарет. Думаю, он и летал на связь с иностранцем. Она тебя не касается, но ты должен понять, что тут работают не дилетанты. Не с дураком имеем дело, и голову зря не подставляй. Прежде чем тебя пригласить в Избу, он тридцать шесть раз звонил по телефону. «Ждите ответа» и пару раз наверно, все же, получил инструкции. Тут все разработано. Поведение твое, Алексей Иванович, оговаривать не будем. На Сержа не дави, пусть он давит на тебя, втягивает, пей, но держись. Хочешь, врача пришлю в Избу, он тебе поможет преодолеть алкоголь? – спросил полковник то ли в шутку, то ли всерьез. Барков не понял.
– Как-нибудь сам! – засмеялся он, решив что это шутка. – За эти дни как «сдружился» с Сержем, я выработал тактику, и меня не так-то просто свалить.
– Ну-ну! После операции, если удачно проведешь, направим тебя в ЛТП.
– Куда? – не понял Барков.
– В лечебно-трудовой профилакторий, где алкоголиков лечат, – засмеялся Лазарев.
– Спасибо, товарищ полковник, а я думал, вы мне курорт предложили.
– Эх, Алеша, курорт нам только снится. Ты что, на самом деле хотел бы на курорт? Ты же неорганизованный человек, а там по часам подъем, отбой, обед, да и врачей замучаешь – они же не смогут найти у тебя болячек. Правда, есть у тебя одна болячка, ты не женат. Уже постарел слегка, и холостяк!
– А я женюсь! – в тон полковнику ответил Барков с улыбкой.
– Припоздал ты, Алеша. Когда на комсомольской работе был, надо было жениться, или в нашей школе подругу выбирать, а в наших санаториях только жены чекистов отдыхают, потому что самим чекистам некогда. Посмотри, что делается в Дзержинском.
– А я поеду в профсоюзный дом отдыха.
– Ладно, эту беседу продолжим потом. Вот твоя Изба-едальня показалась. Не забудь расплатиться с таксистом.
– Не забуду, не забуду. Я уже отключился от вас.
Машина подкатила к русской избе, украшенной узорами по стене и фронтону, с высоким крыльцом. Справа и слева стояли несколько частных и служебных машин, люди входили и выходили из Избы. Алексей заплатил Лазареву, и такси, развернувшись, умчалось обратно.
– Алекс! – услышал Барков голос с веранды.
Это был Серж. Он сидел за столом, уже уставленном закусками и винами, но ничего не начинал.
– А Екатерина? – спросил он.
– Как только сменится, приедет.
Серж сразу взялся за дело и налил коньяк в рюмки.
…Катя приехала, когда они уже основательно выпили, во всяком случае Серж вел себя развязно, громко смеялся, шумно встретил Маслову, стал целовать ей руки.
Девушка зло посмотрела на него и тихо прошипела:
– Опять споил Алешу! Встал ты на нашем пути! Пьянки, пьянки каждый день! Змей подколодный! Ты от него отстань!
– Ты что, девочка моя, он мне нравится, я с ним без всяких мыслей.
– Смотри у меня! – погрозила она пальцем и улыбнулась.
Они ели, пили, разговаривали о всяких пустяках, Алексей иногда танцевал с Катей, и в эти минуты