Филипп не ошибся. Голова человека высунулась из-за кирпичного угла, и в тот момент, когда у Саблина начался новый «приступ» тошноты, он шагнул наружу, взмахнул рукой, намереваясь нанести ему чем-то удар. Филипп резко повернулся и сильно ударил его ногой в пах. Человек от боли дико взвыл и согнулся. Что-то металлическое звякнуло о камни. Саблин поймал его голову и с силой стукнул лицом о каменную стену. Теряя сознание, незнакомец упал на колени, но Филипп схватил его за ворот и резко рванул вверх. Голова вяло качнулась из стороны в сторону, но этого было достаточно. Взглянув мельком на разбитое в кровь лицо, Филипп узнал в нем извозчика. Не раздумывая больше и не теряя времени, он потащил его в подъезд. Подталкивая и придерживая, поднял по лестнице и втолкнул в квартиру. Извозчик не устоял на ногах и упал на пол. Саблин не стал больше с ним возиться, закрыл на засов дверь, переступил через него, взял с вешалки фонарь, доставшийся ему от мертвого немца, и осветил залитое кровью лицо, потом поднял его и посадил спиной к стене.
– Кто тебе приказал убить меня? – тихо, по-русски спросил он и снова посветил человеку в лицо.
Тот пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, но Саблин не понял и наклонился к нему ближе, повторив свой вопрос.
– Мразь! – выговорил наконец он. – Мразь! – повторил более отчетливо извозчик.
– Это не разговор, – сказал Саблин. – Надо говорить по делу. Ты пришел меня убить. Почему?
– Холуй! – снова едва слышно вымолвил извозчик.
– Теперь мне понятно. Я холуй, потому что служу немцам, а ты патриот, который возит и развлекает немцев, а уничтожает холуев. А немца убить у тебя кишка тонка? Весь обмараешься от страха!
Извозчик вдруг уставился, не мигая, на Саблина, точнее на свет фонаря, но любопытство в его глазах Филипп заметил. «Так, надо в таком же духе. Может, он и выведет меня на своих людей».
– Давно сидишь в засаде?
– С темноты, – ответил извозчик.
– Почему же ты выбрал меня, первого встречного?
– Ты не первый встречный, – уже более внятно стал говорить извозчик, постепенно оправляясь от боли и потрясения. – Немецкими марками расплачиваются за коляску не первые встречные. Уж я знаю, повидал таких птиц!
– Ничего ты не знаешь, одни марки на уме. Кто тебе поручил убить меня? Сам ты не мог понять, кто я.
– Мог! Ты в комендатуру поехал. Туда так просто не ходят. А теперь либо добей, либо веди к своим. Больше ничего тебе говорить не буду, – он закрыл глаза и, казалось, отключился.
– Если отпущу тебя, будешь снова на меня… – Филипп хотел сказать «охотиться», но ему показалось, что это слишком серьезное слово для такой ситуации.
– Буду! Пока не уничтожу тебя!
– Зачем я тебе? Ты на немцев нападай! Боишься?
– А-а-а! С голыми руками. Тебя еще можно трубой, а немца не трубой надо.
«Ну прямо как торгуемся, – удивился Саблин. – Я для него представляю ценность тем, что меня можно легко убрать».
– Значит, тебе нужно оружие? Так его у меня нет.
– Врешь, холуй! За поясом сзади носишь, я видел, топорщился пиджак, когда ты ходил в дом.
– Пистолет мне самому до зарезу нужен. Не холуй я! Но мне деваться некуда, – решился Саблин частично раскрыться перед ним. Он был уверен, что этот парень не пойдет доносить на него. А больше всего Саблина мучило одиночество, и в этом извозчике он разглядел то, о чем думал, это была возможная связь с подпольем.
– Может, ты мне скажешь, кто тебе поручил меня?
– Никто! Я сам! Как только ты сел ко мне в коляску, я тебя возненавидел. Даже тогда, когда ты заговорил со мной по-немецки, я знал, что ты русский.
– Ладно, один так один! – Саблин открыл дверь в ванную комнату и посветил фонарем. – Иди умойся, тут немного есть воды. Я тебя тоже раскусил, хоть ты и бородой прикрылся. Слишком молодой. Но что ты за мной увяжешься – тут я дал промах. Мне надо было догадаться, когда ты вышел из подворотни, где изобразил…
Извозчик привстал, и Саблин помог ему подняться на ноги. Пока он умывался, Филипп светил ему.
– Солидно я тебя расквасил! – с удовлетворением сказал он, разглядывая распухшее лицо парня. – Ты легко клюнул на пьяного. Этот прием мы знали еще в детдоме.
– Ты детдомовский?
– А ты студент? – не отвечая на его вопрос, спросил Саблин.
Едва рассвело, извозчик, так и не назвав ему своего имени, исчез, буркнув на прощание:
– Когда надо, я тебя найду. А меня всегда увидишь на улицах с коляской.
Саблин не поверил ему, что он один и без связи. «Сначала он обсудит с кем надо вопрос, а потом придет», – с надеждой подумал Филипп и стал ждать.
Карточку в комендатуре он заполнил, но секретарь тут же спросил, где у него паспорт, и, получив придуманный Филиппом ответ, сделал в ней запись.
Однажды Саблин встретил извозчика на улице, хотел сесть к нему в коляску, но тот, завидев его, хлестнул лошадь кнутом и помчался по улице, оставив Филиппа в недоумении. Уже то, что прошла целая неделя и он не заметил пока никакой за собой слежки, хотя искал ее очень тщательно, успокаивало. Больше всего Филипп опасался не извозчика, а немцев. Все эти дни, как первый раз побывал в комендатуре и предложил свои услуги, Саблин жил в квартире Риты. Теперь он не хотел рисковать своей запасной квартирой, где у него хранился немецкий мундир и оружие. Только раз Филипп, соблюдая осторожность, через несколько проходных дворов пробрался в эту квартиру. По различным мелким деталям, которые он сам подготовил перед тем, как покинуть эту квартиру, он с удовлетворением отметил, что здесь в его отсутствие никто не был. Ему не давала покоя мысль, почему извозчик его бросил, и что, собственно, означала та ночная акция. Хотел ли он его убить или оглушить? Трубу, которой извозчик воспользовался, он утром не нашел, очевидно тот прихватил ее с собой. Возможно это была и не труба, но все равно Филипп не нашел на том месте ничего металлического.
Каждый день Саблин заходил в комендатуру, но секретарь отвечал ему неизменно, что сегодня он не нужен, но завтра, возможно, понадобится. Даже такой оборот устраивал Филиппа.
В тот солнечный и яркий день, получив отрицательный ответ в комендатуре, Саблин своим обычным маршрутом вышел на Крещатик и медленно побрел, разглядывая запыленные стекла витрин магазинов. К своему удивлению он заметил, что некоторые из магазинов открылись, витрины были чисто вымыты, на стеклах вывешены объявления. Одно из них он, было, начал читать: «Господин Вышегородец открывает торговлю антикварными изделиями…», но повернулся и пошел дальше.
– Господин артист! – услышал он голос и обернулся скорее механически, не принимая в свой адрес этого обращения – «артист».
У обочины стояла знакомая коляска, на козлах – извозчик. Он улыбался, синяки с физиономии у него еще не сошли, но вид у него уже был более-менее приличный.
– Господин артист, садитесь, подвезу! – пригласил он.
Саблин прыгнул в коляску и развалился на мягких подушках, укрытых голубым бархатом с бахромой. Извозчик был в новом черном картузе и в светлой кожаной душегрейке, расшитой спереди узорами.
– Гляжу, дела твои идут в гору, разбогател, прибарахлился, – заметил Саблин, радуясь в душе, что встреча у них состоялась, и встреча не случайная, как он догадался.
– С вашей легкой руки. Господа офицеры тоже любят прокатиться в коляске. А я пока конкурентов не имею.
Они свернули на узкую улочку и помчались вверх. Лошадь легко тащила коляску, цокая копытами по мостовой.
– Здесь, в подвале, ресторанчик, – кивнул головой извозчик. – В семь вечера приходите.
Они проехали еще две-три улицы, и коляска остановилась.
– Вам сходить, господин артист! – сказал извозчик.
– Почему артист? – удивился Саблин.
– Так нравится. Похож! – ответил извозчик и хлестнул лошадь кнутом. Она рванулась, высекла подковами искры из булыжника, и коляска завернула за угол.
Саблин тихонько двинулся по тротуару. «Наверно была проверка, – подумал он. – Как же они меня проверяли? Ни фамилии, ни имени, кто я», – в недоумении рассуждал он.
Вечером Саблин подошел к ресторану, до комендантского времени оставался еще час. «Успею добраться до патрулей», – подумал он и спустился по каменным ступеням. Дверь ему открыл пожилой, кряжистый и белобородый швейцар. Он вежливо поклонился и показал рукой, мол, проходите.
Саблин вошел в небольшой зал, мгновенно окинув взглядом посетителей: их было здесь с десяток, но сидели они разбросанно вдоль полукруглых стен, попарно. Женщин оказалось лишь три, остальные – мужчины разного возраста. Только центр зала никем не занят, и Саблин подумал: «Не ресторан, а какая-то конспиративная база. Не проиграю, если буду спорить, что у них и оружие с собой припрятано».
За одним из столиков он увидел извозчика. Тут же, в пол-оборота к входной двери устроилась молодая женщина в простеньком платье и вязаной кофте. Волосы то ли рыжеватые, то ли каштановые. Саблин не смог сразу определить при неярком освещении четырех больших свечей, расставленных по углам. Филипп без приглашения направился к столику женщины и извозчика. Тот ногой выдвинул для него из-под стола стул. Саблин сел и теперь рассмотрел женщину. Неаккуратная прическа, грязно-темное платье и кофта, очевидно, должны были снизить ее привлекательность. Серые большие глаза, не мигая, уставились на него, потом ее взгляд перешел на белый платочек в карманчике пиджака и ощупал его нерабочие руки.
– Янина Карловна, – представилась она мягким приятным голосом.
– Филипп! – ответил он коротко и не назвал фамилии.
– Вы устраиваетесь на работу в комендатуру? Это очень хорошо! Нам нужен там свой человек, – приступила она к разговору.
«Нам – это уже звучит», – быстро прокомментировал про себя Саблин. Он слегка скользнул взглядом по залу и почувствовал вокруг какую-то настороженность. Теперь Филипп не сомневался: эти люди не случайно пришли в ресторан. Они здесь из-за него.
– Когда у вас там наладится, мы свяжемся снова. Найдем вас, сами не идите на контакт, – сказала она и протянула руку.