стратегический характер действий германских диверсионных подразделений летом 1941 года.
Удары немецких диверсантов в начальный период войны были весьма эффективными, и это нельзя замолчать. Против Советского Союза действовали профессионалы, которых поддерживало государство, у которых была мотивация, основанная на четкой идеологической и политической доктрине. Мощный интеллектуальный, технический и великолепно подобранный людской потенциал сыграл свою роль. Что же касается попытки некоторых авторов представить действия германских диверсионных и диверсионно-разведывательных структур на начальном этапе войны как малоэффективные, то она, на наш взгляд, является ошибочной. Как ни печально писать об этом, но в первые недели войны германские спецслужбы имели значительное преимущество перед практически обезглавленными, политически загнанными в угол спецслужбами нашей страны.
В первые две-три недели войны «тевтонский меч» эффективно разрезал советские тылы. А большинство специальных разведывательно-диверсионных групп НКВД, РУ РККА и Коминтерна по воле партийных вождей были по большей части ликвидированы в 1936–1939 гг. Нервические попытки мгновенной реанимации разрушенной системы, предпринятые буквально накануне войны и в ее первые дни, не могли дать никакого серьезного результата. Приходилось пожинать плоды деятельности самодовольно-подобострастной конъюнктуры, взращенной обстановкой всеобщей подозрительности, нетерпимости и шпиономании, в которой страна по воле своего тогдашнего лидера пребывала достаточно долгое время.
Созданные Я.И. Серебрянским в крупных морских портах и на железнодорожных узлах ряда стран Западной Европы нелегальные диверсионные группы из числа коминтерновцев и бойцов интербригад («Лига Волльвебера») в результате репрессий против руководства СГОН утратили связь с Центром или «залегли на дно», чтобы не быть ликвидированными своими. Сам Волльвебер в мае 1940 года бежал из Дании в Швецию, но был арестован с фальшивым паспортом и вскоре приговорен к шести месяцам тюремного заключения.
Однако, несмотря на временное отсутствие Волльвебера, его сеть продолжала функционировать. Начальник Главного имперского управления безопасности (РСХА) Рейнхард Гейдрих в июне 1941 года докладывал рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру:
«Наряду с созданными английской секретной службой группами саботажников, целью которых еще в мирное время было уничтожение немецких судов, существовала еще более разветвленная, созданная Коминтерном террористическая организация, главной задачей которой было уничтожение судов тех государств, которые в свое время примкнули к Антикоминтерновскому блоку.
Доказано, что члены этой организации до конца 1940 года действовали в Дании и оттуда пытались снова перенести свою деятельность на территорию рейха. Руководителем этой организации был немецкий эмигрант Эрнст Волльвебер. <…> Он в значительной степени несет ответственность за организацию и активную деятельность созданных по указанию из Москвы групп саботажников в Германии, Норвегии, Швеции, Дании, Голландии, Бельгии, Франции и бывших Прибалтийских государствах-лимитрофах. Он осуществлял в широких масштабах закупку и транспортировку взрывчатых веществ и других материалов для саботажа и располагал большими денежными средствами, ассигнованными Коминтерном для финансирования этой организации и для оплаты агентов. После вступления немецких войск в Осло в мае 1940 года Волльвебер бежал в Швецию. <… >
Главные опорные пункты организации находятся в портах Гамбург, Бремен, Данциг, Роттердам, Амстердам, Копенгаген, Осло, Ревель и Рига.
Созданными в Голландии, Бельгии и Франции группами коммунистических саботажников руководил голландский коммунист Иозеф Римбертус Схаап, который был также руководителем Интерклуба в Роттердаме и имел самые тесные связи с главными активистами организации в Скандинавских странах. Ему непосредственно подчинялся бывший руководитель гамбургского „Рот-фронта“ Карл Баргштедт, который ведал во всей организации техникой устройства взрывов. Необходимые для актов саботажа взрывчатые вещества поставлялись из рудников на севере Скандинавского полуострова группам коммунистических саботажников в Голландии, Бельгии и Франции голландскими моряками через норвежский порт Нарвик и шведский форт Лулео»[271].
Отметим, что в тот период между немецкими и шведскими спецслужбами осуществлялись самые тесные контакты. Уже в январе 1941 года двое норвежцев – членов «Лиги Волльвебера», М. Расмуссен-Хьельмен и Ф.Б. Петтерссон, были выданы шведами в Норвегию. Там они немедленно попали в руки фашистов и после пыток были казнены в мае 1944 года. 4 июня 1941 года (перед самым нападением Германии на СССР) шведская полиция произвела массовые аресты членов «Лиги…». В Лулео были арестованы восемь человек, в том числе Г. Эгрен и Р. Самуэльссон; в Кируне – девять человек, в том числе Ю.Э. Нюберг; в Гётеборге – Г.В. Петтерссон и Ю.Х. Острем. Позже в Лулео арестовали К.Э. Ристо и Е. Андерссона. Все они были выявлены в результате тщательной слежки, которую стали вести после добровольной явки в полицию и предательства в 1939 году члена «Лиги…» Г.А. Седера. К тому времени гестапо, СД и Абвер-3 разгромили сеть Волльвебера в Германии, Дании, Голландии и Норвегии и Франции.
По нашему мнению, одна из важнейших первопричин краха «Лиги Волльвебера» – репрессии против руководства СГОН, предпринятые в 1938 году. Мы более чем уверены, что Яков Серебрянский, Сергей Шпигельглаз, Александр Орлов и их помощники сумели бы предотвратить или по крайней мере локализовать потери. Ведь аналогичная разведывательно-диверсионная сеть одного из немногих уцелевших оперативников СГОН И.Р. Григулевича успешно действовала в Аргентине в 1940–1944 гг. (конечно, в более благоприятных для диверсантов условиях). Значительная часть грузов, предназначенных для отправки из Буэнос-Айреса в Германию, в результате пожаров на судах и в складских помещениях была либо повреждена, либо уничтожена.
В этом месте авторы считают нужным сделать небольшое отступление. В последнее время появились критические статьи по поводу организации подготовки к партизанской войне в СССР в 1920–1930-х гг. Например, полковник-сапер в отставке Ю.Г. Веремеев в статье «„Линия Сталина“ и подготовка партизанской войны» от 24 января 2010 года, цитируя Судоплатова, пишет следующее:
«„Необходимо внести ясность и в еще один принципиальный вопрос. Речь идет о якобы широкой подготовке к партизанской войне… в конце 1920-х – начале 1930-х годов. Действительно, подготовительные меры для организации партизанской войны на западе страны осуществлялись в этот период. Однако тогда просчитывались варианты ведения диверсионной работы в связи с возможным осложнением социально-политической обстановки в Польше, Румынии, Прибалтийских государствах, но никак не ведение ее на нашей территории“.
Т.е. Судоплатов фактически дезавуирует совершенно все тезисы Старинова и Боярского относительно того, что в двадцатые годы на основании доктрины Фрунзе оборона государства якобы основывалась на сочетании борьбы на фронте и борьбы в тылах противника, оккупировавшего часть нашей территории.
Вообще, опора энтузиастов партизанства на идеи Фрунзе смотрится притянутой за волосы. Фрунзе высказывал идеи использования партизанства в обороне страны в 1924-м, когда ни о каких укрепрайонах в системе обороны страны речи не шло, умер он в 1925-м.
Военное руководство страны задумало строительство укрепрайонов в 1928-м: планировать в 1929-м, строить в 1929–1931-м.
Вероятнее всего, использование партизан Фрунзе задумывал как паллиативную меру в условиях, когда явно РККА не могла противостоять агрессорам и в этих условиях, как говорится, „хваталась за соломинку“. Разворачивание же строительства укрепрайонов указывает на то, что экономика страны была уже в состоянии справиться с этими расходами, а численность личного состава армии уже позволяла выделять некоторые формирования для гарнизонов УРов. Думается, что идея привлечения партизан к обороне страны утрачивала свою актуальность, и по мере того, как цепочка укрепрайонов становилась реальностью, партизанская подготовка сворачивалась. Руководство все меньше хотело тратить ресурсы и средства на сомнительные мероприятия.
От автора [Ю.Г. Веремеева]. Если говорить об обороне страны с разворачиванием боевых действий не на своей территории, а на территории сопредельных государств, то эта доктрина применялась нашим военным руководством после окончания Второй мировой войны и до гибели СССР в 1991 году. Правда, в несколько ином варианте. Тогда в Польше, Чехословакии, Венгрии, ГДР, где правили режимы, лояльные СССР, размещались советские войска (Северная группа войск, Группа Советских войск в Германии, Центральная группа войск, Южная группа войск). Официально эти группы войск решали задачи по защите братских стран социализма от агрессии блока НАТО, но фактически, в случае военного конфликта, бои бы развернулись в этих странах, тогда как территория СССР оставалась в неприкосновенности. Стратегия очень верная, умная и эффективная. И с использованием эффективного инструмента – полевых войск.
И еще у Судоплатова:
„Когда в 1941 году мы с участием ветеранов этих партизанских действий, будущих Героев Советского Союза С. Ваупшасова, Н. Прокопюка, К. Орловского проанализировали эти планы, то оказалось, что они были совершенно неадекватными обстановке, которая сложилась к тому времени. Изменилась конфигурация границ. И самое, пожалуй, главное – в районах Западной Белоруссии, Прибалтики и на бывших территориях Польши, отошедших к нам, сложилась неблагоприятная социально-политическая обстановка. Здесь сильны были антисоветские настроения и оппозиция“»[272].
Предположения Ю.Г. Веремеева оригинальны и как версия конечно же имеют право на существование. Однако в его рассуждениях, на наш взгляд, есть некоторые серьезные натяжки. Для начала приведем первую цитату из книги П.А. Судоплатова полностью (пропущенный Веремеевым текст выделен курсивом; вторая цитата, а в оригинале это неразрывный текст, приведена полностью и не повторяется):