Мамбеталиев криво ухмыльнулся, отвинтил крышку, сделал хороший глоток и протянул фляжку Кубе.
— Вас уже похоронили там, — сказал мотострелок.
— Немудрено, — отозвался Туркалёв. — Больше месяца назад ушли. Как у вас тут дела?
— Держимся. Фйдеры прут, как дурные, но мы ещё ни на шаг не сдвинулись. Они уже выдохлись порядком. С флангов наши танковые корпуса прорвались до семидесяти километров и замкнули кольцо. Одна их армия в котёл попала. Слышишь, долбят её?
Капитан кивнул и сказал:
— Хорошо. Молодцы. Нам бы к своим.
— Могу только БТР выделить до аэродрома. Оттуда улетите, куда вам надо, летунов я предупрежу.
— А привезти оттуда топливо для этого борта? — поинтересовался Туркалёв. — Мы на нём бы и улетели.
— Ну ты уж совсем, разведка, — хмыкнул мотострелок. — Слышал я, что вы бессовестные, но уж не до такой степени. Может ещё вертолёт туда на руках перетащить? Да и как вы полетите над нашей территорией с их опознавательными знаками?
— Ладно, не бери в голову, — улыбнулся Янычар. — Но генерал-полковника я с собой заберу.
— Он бы и здесь пригодился, — не согласился мотострелок.
— Это не обсуждается. Он отправится на самый верх, к моему непосредственному начальнику.
— О, как! — удивился офицер. — А как же триста одиннадцатый полк?
— Временно прикомандированы. Но задачи у нас другие.
— Как это вы пристроились так?
— Хочешь жить, умей вертеться. Слышал такую прописную истину?
— Слышал. Верчусь постоянно. Везёт пока. Тьфу-тьфу-тьфу, — мотострелок постучал по прикладу автомата. — Ну, что, пойдём, выделю вам броню до аэродрома, свяжусь с летунами, пока вы едете.
Мотострелок в сопровождении разведчиков и связанного генерал-полковника пошёл вдоль окопной линии к вертолёту. Парни забрали оружие, находящееся под охраной двух солдат, выставленных в караул возле винтокрылой машины.
Затем небольшой отряд снова углубился в лесок, где стоял уделанный старой засохшей грязью БТР.
Постучав прикладом по броне, мотострелок дождался, когда из люка появится заспанное лицо механика-водителя.
— Чё надо? — пробурчал тот.
Увидев командира, парень испуганно юркнул назад, быстро появился уже более взбодрённый.
— Левченко, гад, спишь опять?
— Никак нет, товарищ капитан. Изучаю матчасть.
— Аж рожа опухла от учения, — отозвался офицер. — Доставишь группу на аэродром и пулей назад. Выполняй.
— Есть, доставить на аэродром и пулей назад! А кто это, небритые такие?
— Будешь задавать много вопросов, заставлю с порошком мыть машину.
— Понял, товарищ капитан. Молчу, как немой.
— Ладно, разведка, давай прощаться.
Офицер пожал всем руки.
— Удачи вам, — сказал он напоследок, когда парни разместились на броне, подняв связанного «языка». — Может, развяжете, куда он денется? Всё ж таки генерал-полковник, не хрен собачий.
— Ничего, посидит связанный, — ответил Янычар. — Когда ещё увидишь связанного генерал-полковника? Удачи тебе и твоим людям, капитан.
БТР взревел двигателем и тронулся.
На диверсантов пролился золотой дождь от очень довольного результатом операции Астронома.
Во-первых, все получили по Ордену Мужества. У Янычара, Бека и Негатива это были вторые ордена. Кроме того, каждый был награждён медалями «За отвагу», заслуженными в «горячих точках».
У Мамбы и Кубы это были первые награды.
Во-вторых, Большой Папа сдержал обещание и всем присвоил очередные воинские звания. Так капитан Алексей Туркалёв стал майором, догнав в звании отца, причём тот майором вышел на пенсию, а его сыну не было ещё и тридцати.
Старшие лейтенанты Ринат Кубаев и Юрий Шахов стали капитанами.
Лейтенанты Рустам Мамбеталиев и Виктор Седых примерили новенькие погоны с тремя звёздочками.
Одно немного огорчало обласканных диверсантов: в их ситуации поносить погоны вряд ли удастся. Может, после войны…
А вот отпуск Астроном зажал.
Но он, кстати, и не обещал его за это задание. От щедрот своих он дал парням трое суток отдыха в пределах гарнизона, где разведчики останавливались всякий раз, когда Янычара с завязанными глазами увозили в бункер.
Парни спрятались в выделенном им домике и хорошо отметили событие.
Война продолжалась.
Очередное задание получили сразу после отдыха.
За время отсутствия группы у Астронома накопились кое-какие нерешённые вопросы, ими он занялся, загрузив парней опасной работой.
Закончились сентябрь и октябрь, наступил ноябрь, ударили первые морозы, выпал снег.
На фронте шли тяжёлые бои.
Глава III«День артиллериста»
«(6.11) Много таких вещей, которые умножают суету: что же для человека лучше?»
Утром выпал снег. Девственно чистый, белый он укрыл изуродованную войной измученную землю, обновил старый, успевший потемнеть, перемешаться с глиной взрывами, гусеницами и колёсами бронетехники, автомобилей, сотнями тысяч ног, втаптывающих в это месиво бесчисленные стреляные гильзы, брошенные окровавленные, грязные бинты, рваную старую одежду, прочий бытовой мусор.
На какое-то время всё это укрылось новым белым покрывалом, словно сама природа заботилась о неразумных детях, жалея, пряча их варварство и безумие.
Лёгкий морозец приятно обжигал лицо вышедшему из блиндажа Янычару в накинутом на плечи камуфлированном бушлате.
Он передёрнулся:
— Б-р-р! Der winter ist da, es ist kalt…
— Чё? — непонимающе повернулся Негатив, справлявший малую нужду неподалёку от входа в блиндаж.
— Пришла зима, говорю, холодно, — пояснил Янычар.
— А-а! Понял… А это ты на каком?
— На немецком.
— Командир, ты часом, не заболел?
— Шпрехен зи деич, Виктор Андреич? — выдал новоиспечённый майор очередной перл.
— Пойду, ребятам пожалуюсь. Скажу, командир использует не по назначению данные ему привилегии, обзывается на безответных подчинённых, — пробурчал Негатив, застёгивая ширинку.
— Иди-иди, жалуйся, ябеда, — сказал ему в спину Янычар, вставая на его место, вжикая неуставной «молнией» на пятнистых штанах. — Кстати, ты чё ссышь у блиндажа? На дальняк лень сходить? Вон он, в пятидесяти метрах.
— На дальняке боец из залётчиков ёлку рубит. Тутошний старшина наказание ему такое придумал, — ответил Негатив.
«Рубить ёлку на дальняке» на местном жаргоне означало, что залётчик, то есть провинившийся в чём-то боец, отправлен приказом старшины в туалет сломать намороженный столб экскрементов, «выросший» под самую дырку от бесконечных страждущих, отправляющих там естественные надобности. Для этого бойцу пришлось спуститься в промороженную выгребную яму и сапёрной лопаткой «срубить ёлку».
— Не, ну ты молодец, командир! На меня наезжаешь, а сам? Что-то будет сегодня, день как-то странно начался, — продолжал ворчать Седых, закрывая за собой скрипнувшую дверь.
Боёв не было уже неделю, а это верный признак, что скоро начнётся очередная заваруха. За последнее время фйдерам такого шухера навели, что они улепётывали, не оглядываясь, бросая всё: и технику, и имущество, и раненых.
Продвижение войск Объединённой Оппозиции по всему фронту составило более ста километров. Можно было идти и дальше. Деморализованный, разбитый противник ещё не скоро придёт в себя. Но сильно отставала тыловая служба, поэтому командование решило наступление приостановить.
Ситуация напоминала ту, когда Красная Армия отбросила немцев от Москвы в сорок первом. Кадры кинохроники очень наглядно передавали те события — горящая, покорёженная техника, сотни трупов, заметаемые снегом…
То же самое наблюдалось и сейчас, только воевать приходилось со своими, в этом было очень существенное, принципиальное отличие от той войны, когда фашисты пришли как захватчики, а наши обороняли Родину.
Янычар вздохнул от таких мыслей. Он очень сильно подозревал, что стремительному наступлению поспособствовал добытый «язык». Видать, выложил все карты, румяненький, раскололся по самые ягодицы. Что с ним теперь? Как поступают с такими чинами те, кто сам чином не меньше? Пленные-то солдаты и офицеры на тяжёлых работах используются, очень часто их по минным полям гонят впереди наступающих… Война…
Фйдеры тоже с пленными не церемонятся и поступают с ними не лучше. Гражданская война страшна кровопролитностью, с обеих сторон гибнет один и тот же народ.
От бесполезных мыслей Алексея отвлёк скрип открывшейся двери. Из блиндажа вышли парни с алюминиевыми тарелками в руках, в незастёгнутых камуфлированных бушлатах, резко контрастирующих с пока ещё девственным снегом.
— Пойдём к кухне, командир, попробуем найти пожрать, — предложил Куба. — Я твою чашку и ложку взял.
— А что вы всем коллективом? — спросил Туркалёв. — Мог бы кто-то один прогуляться.
— В наступление на кухню лучше скопом ходить, а то Эммануила Гедеоновича в одиночку хрен прошибёшь, — ответил Кубаев. — Щас наедем на него всей толпой, глядишь, разживёмся чем-нибудь. У него заначка всяко есть. Иначе, какой он шеф-повар?
— Вроде рано ещё, — высказал сомнение майор.
— А чё ты, жрать не хочешь? — удивился Негатив.
— Я бы не отказался от курочки копчёной и запотевшего штофа водочки, — несколько жеманно признался Янычар.
— Ха! — не сдержался Седых. — Я бы тоже. И от бабы заодно.
— Опять он о бабах, — вздохнул Бек.
— Молчи, презренный плебей, — отрезал Негатив. — Не мешай образованным интеллигентным людям с тонкой душевной организацией общаться на высокие темы.
Майор присоединился к процессии, двинувшейся в направлении походной кухни. Операцией взялся командовать Куба.
— Возьмём кока в плен, — делился он своими соображениями, — обойдём с двух сторон, охватим в клещи, тут ему и конец, заначка у него есть, или я ничего не смыслю в тактике. Спрячьте чашки под бушлаты, а то он прочухает раньше времени и свалит куда-нибудь, типа по делу, ищи его потом.