Когда они закончили, девушка спросила:
— Надеюсь, внутри снимать можно?
— К сожалению, нет, — вдруг сказал майор.
— Нельзя? — удивлённо переспросила Вика.
— Понимаешь, есть секретный приказ начальника штаба… быт разведчиков снимать запрещено, — сочинял на ходу Янычар. — Но показать без съёмок могу.
— Давай, хотя бы так посмотрим, согласилась девушка.
Майор распахнул перед ней дверь.
— Аккуратно спускайся, тут ступеньки земляные, я сейчас.
Девушка начала осторожно спускаться, а Янычар подошёл вплотную к оператору.
— Куришь? — спросил он у парня.
— Да, — ответил оператор и потянул из кармана пачку сигарет с целью угостить офицера.
— Не надо. Короче, Андрюха, потусуйся тут, покури, ничего не снимай, а то под арест угодишь. Я пообщаюсь со своей старой знакомой.
Оператор понимающе усмехнулся, кивнув.
— Вот и молоток, — ответил Янычар, скрываясь за дверью, закрывая за собой.
Спустился он быстрее и увереннее, чем девушка, нащупал патрон, вкрутил лапочку. Вместе со светом пришло ощущение уверенности, пропадающее, если человек оказывается впотьмах, да ещё в подземелье.
Девушка с интересом огляделась.
— А где Андрей? — спросила она.
— У него живот что-то прихватило, — нашёлся Янычар, подошёл вплотную к знакомой, положил автомат на стол.
— У него бывает, — сказала Вика.
«Надо же, в цвет попал», — подумал Туркалёв.
Так как он подошёл совсем близко, девушка непроизвольно попятилась, но ей помешал столб, поддерживающий дощатые нары.
— Ты что? — спросила она.
— Ничего, — ответил Янычар, вжикнув молнией её пуховика.
— О-о-о! Нет-нет! — засопротивлялась девушка.
— Есть возражения? — вдруг охрипшим голосом спросил майор.
— Да, вообще-то.
— Какие?
Он продолжал, сняв пуховик, за талию притягивая к себе лёгкое податливое тело.
— Во-первых, я не хочу, во-вторых, здесь не самое подходящее место.
И действительно, в полусыром, согретом буржуйкой воздухе плавали запахи тушенки, грубо открытая ножом банка стояла на столе. Тут же валялись шкурки вареной колбасы, рассыпаны хлебные крошки, пахло нестиранными носками, ружейной смазкой, и вообще мужским духом людей привыкших к грубой тяжелой полной опасностей жизни.
— Есть и третье?
— Есть. Понимаешь, Алексей, то, что случилось тогда между нами — это какое-то безумие двух людей, между нами проскочила искра… Прошло столько времени… И потом, я не одна…
— Это всё? — прохрипел Янычар.
— Мало разве? — безуспешно пытаясь оттолкнуть его руками, спросила Вика.
— Достаточно. Подашь рапортом в трёх экземплярах каждый пункт. Рассмотрю, как будет время.
Майор запустил пальцы за пуговицу её джинсов и капрон колготок, почувствовал тёплый мягкий живот.
— Ты ненормальный…
— Здесь нормальных вообще нет.
— И наглый, как танк…
— Мадемуазель, гусары по определению должны быть такими.
— Гусар нашёлся…
— Я круче, я — разведчик.
— А-а-а! Я забыла! Штандартенфюрер Штирлиц…
Другую руку он положил девушке на затылок, стянул шапочку, отчего её волосы рассыпались по плечам. Запустив ладонь в волосы, майор слился в поцелуе с её припухлыми губами.
— Колючий… — прошептала она.
Руки Вики, безуспешно упиравшиеся в его грудь, обмякли, потянулись к сильной шее, обвили. Язычок девушки проник ему в рот.
Янычар положил Вику на топчан.
— Свет, — попросила она.
Майор распрямился, одним движением выкрутил лампочку, в темноте нащупал пуговицу джинсов, расстёгивая её и замок молнии, стягивая с крутых бёдер плотно сидящие джинсы вместе с колготками и трусиками.
Облегчая ему задачу, Вика приподнялась, прогнувшись в спине.
Быстро сняв с неё всё остальное и стащив с себя одежду, Янычар жадно накрыл её собой, податливую, знакомо сладко застонавшую…
Появились из блиндажа они не скоро. На улице было не так уж и холодно, но оператор посинел как баклажан. Он выкурил все сигареты и трясся осиновым листом.
Увидев парочку, облегчённо вздохнул, пробурчал про себя что-то вроде: «Наконец-то».
— Замёрз, Андрюха? — участливо спросил Янычар.
— В-в-в-вы уж-ж-же с-с-совсем, — еле выговорил оператор.
— Андрюша, с меня коньяк, как вернёмся, — проворковала Вика.
«Надо же! Коньяк! — невольно подумал Туркалёв. — Интересно, про войну они там помнят?»
— Ерунда, Андрюха, вот так бывает, сутками лежишь, ждёшь, — сказал он примирительно.
— С-с-с у-м-ма с-с-сойти… Нас там, н-н-наверное, уже п-п-потеряли, т-т-тревогу об-б-бъявили.
— Придумаем сейчас что-нибудь, пойдёмте, — уверенно произнёс Янычар.
Они пошли в сторону стоявшей рядами бронетехники. Дойдя, майор прикладом постучал по броне. Никакой реакции. Он проделал то же самое со второй. Тот же эффект. Из третьей высунулся механик-водитель.
— Слушай, военный, где командир твой?
— Вон в той палатке, — показал рукой парень.
Туркалёв кивнул, парень спрятался обратно.
— За мной, — скомандовал он.
Втроём зашли в палатку, где офицеры азартно резались в карты.
— Здорово, — поприветствовал всех разом Янычар. — Парни, выручайте, журналистка задержалась немного, надо доставить её к остальным к штабу полка.
Один из офицеров без знаков различия, как и другие, ответил:
— Сделаем. Пошли.
Они дошли до крайнего БТРа.
— Постучи, попросил офицер.
Майор стукнул прикладом.
Высунулся такой же чумазый механик-водитель, как и первый парень.
— Иванов, отвезёшь гражданских к штабу полка и сразу назад.
— Есть, — коротко ответил тот.
— Я тоже поеду, парни мои там, — сказал Туркалёв.
— Дело твоё, — согласился офицер.
Янычар помог Вике и скрюченному от холода оператору, обхватившему камеру, забраться на броню, легко залез сам, снова стукнул прикладом. БТР рыча, тронулся с места.
Когда группа журналистов разместилась с горем пополам внутри БТРа, Негатив, успевший познакомиться с симпатичной журналисткой, обратился к девушке:
— Наташа, должен вам сообщить, что ездить внутри не рекомендуется.
— Почему? — удивилась девушка. — Там же специально для этого всё устроено.
— Лучше вам этого не знать, уверяю вас, — совершенно серьёзно ответил Седых, зная, что случается с сидящим внутри десантом, если в машину попадает, к примеру, выстрел из «Мухи»: от избыточного давления людей размазывает по стенкам. Зрелище не для слабонервных.
— Самое правильное — ехать на броне, — добавил он.
— Да, я видела, все военные так ездят. Я думала, внутри места не хватает, — сказала Наташа.
— Нет, Наташа, не поэтому. Давайте, я вам помогу.
Устроившись на броне, Негатив предложил:
— Металл холодный, садитесь ко мне на ноги.
— Ой, что вы, Виктор, неудобно.
— Неудобно штаны через голову надевать и на потолке спать: одеяло падает. Вам надо о здоровье заботиться, вы — будущая мать.
— А как же вы?
— А у меня поджопник есть, — Негатив показал кусок полиуретанового коврика, вырезанный овалом, имеющий отверстия, с пропущенным в них обычным ремнём, держащимся на поясе. — Я его вот так сдвигаю на «пятую точку» и сажусь.
— Действительно, удобно. А вы можете одолжить мне… э-э… эту штуку на время поездки?
— А как же я, Наташенька? Ведь я — будущий отец пятерых девочек.
— Почему пятерых и почему девочек? — удивилась журналистка.
— Ну, пятерых, это я так, для примера, будет больше, а девочек, потому что мальчики — к войне.
— Какая грустная примета, — поделилась мнением девушка.
— И не говорите, Наташенька. Поэтому мне себя надо беречь, — Негатив снова перевёл разговор в нужное ему русло. — Садитесь, не стесняйтесь. Здесь так принято. Всех женщин перевозят так.
— В самом деле? Ни разу не видела, — скептически отозвалась девушка.
— Это потому что вам всё время попадались неотесанные мужланы.
— Но вы же не такой, Виктор?
— Конечно, нет. Разве может русский офицер быть таким?
— Ну, хорошо, Виктор, вы меня убедили, — девушка удобно устроилась у него на ногах.
В это время БТР тронулся с места. Всю дорогу Негатив развлекал журналистку байками и присказками, не давая скучать ни минуты. Остальные парни только хмыкали, как лихо у него получается общаться с противоположным полом.
Когда бронетранспортёр замер у штаба полка, Седых помог девушке спуститься и предложил:
— Наташенька, вам ведь нужен убойный материал?
— Конечно. А что вы можете предложить?
— У меня тут на примете есть один склад, мы с ребятами как раз туда направляемся. Там несёт нелёгкую службу весьма примечательный старшина. Так вы знаете, Наташенька, у него есть всё. Вы понимаете? Если у него чего-то нет, то это просто недоразумение природы, которое старшина обязательно исправит.
— А в чём убойность материала?
— Как в чём? — натурально удивился Негатив. — Напишете о том, что наша армия могла бы быть экипирована намного лучше, чем есть.
— Этим никого не удивишь, — сказала девушка. — Хотя, знаете, в этом что-то есть. Не убойное, как вы выразились, а наоборот, бытовое, повседневное, что обычно проходит мимо наших читателей, напичканных информацией о боевых действиях. Надо показывать войну и с другой стороны.
— Вот-вот, я и говорю, — подхватил Негатив.
— Хорошо, пойдёмте, поговорим с вашим старшиной, у которого есть всё.
Старшина находился на складе, заваленном какими-то тюками, заставленном ящиками, коробками. Кроме него в ангаре никого не было, что, в общем-то, выглядело странным: обычно ему помогал взвод солдат не меньше, чего-то переставляющих, таскающих, загружающих, выгружающих.
Увидев вошедших, старшина — суховатый маленький суетливый мужичок лет пятидесяти, подслеповато прищурился.
— Здорово, Петрович, это мы, земляки твои — Негатив и Бек. С нами двое наших братьев по оружию и очень известная журналистка.
— Здорово, Витя, здорово. А журналистка зачем? — забеспокоился старшина.