— Нурали, — шепнул майор и, указав переводчику на дверь, провел указательным пальцем правой руки по губам, а затем по горлу.
Кадыров кивнул и уверенно потянул на себя дверь. Дневальный ошалело уставился на вошедшего, он сразу понял, что это не из их отряда, но вот афганская одежда и, главное, говор... Кадыров заговорил с дневальным на пуштунском наречии, тот вместо того, чтобы схватиться за оружие, удивленно развел руками, дескать «не пойму твоего рассказа, брат душман». А пришелец, изобразив на своем лице озабоченность, сделал шаг к дневальному. В следующее мгновение правая рука переводчика намертво сжала горло дневального, а в левой щелкнул пружинный нож, выбрасывая наружу короткий, кинжального типа клинок. Четырежды Кадыров ударил этим ножом дневального в солнечное сплетение, ударил бы и в пятый раз, но глаза таджика закатились. Когда Нурали убрал руку с горла, изо рта покойного с шипением вырвался воздух, на губах показалась розовая пена. Кадыров без шума уложил труп на пол. К этому времени в коридор вошли Чечетов и Волин. Владимир Чечетов указал Игорю в глубь коридора. Там было три двери. По данным разведки спецназовцы знали, что за первой дверью находится комната отдыха караула. Дальше по коридору с правой стороны еще одна дверь, за ней находится штабная комната, где проходят разработки операций, совещания с полевыми командирами и встречи с афганскими лидерами. В штабе, как правило, ночевал начальник штаба. Последняя дверь в конце коридора была дверью самого Абдулхана.
— Так, Игорь, на тебя возлагается караул, — начал распределение «ролей» Чечетов, — можешь с ними не церемониться. Ты, Нурали, берешь на себя штаб, начальник штаба нам нужен живым. Если гробанем их вожака, начштаба заберем с собой. Ему будет что рассказать погранцам и таджикской службе безопасности. Если что-то не получится, ему будет что рассказать нам. Переводчик кивнул, а Волин взглянул на труп дневального, лежащего в луже крови, и про себя подумал: «Ничего себе мальчик из приличной семьи. Без пяти минут преподаватель университета. Бедные студенты. С такими педагогами учеба в вузах будет приравнена к группе повышенного риска».
По-звериному бесшумно ступая, диверсанты разошлись по коридору. Надев прибор ночного видения, Игорь включил инфракрасную подсветку и тихонько отворил дверь. Большая комната была заставлена тремя рядами железных панцирных кроватей, по четыре кровати в каждом ряду. Несколько кроватей были свободны, на остальных спали одетые люди. Возле дверей стояла самодельная пирамида, заставленная автоматами. Волин, встав возле пирамиды и сжимая двумя руками свой пистолет, поднял его на уровень глаз, прицелился и нажал на спуск.
— Туп, туп, — приглушенно зазвучали выстрелы, лишь гильзы со звоном бились об пол и катились в разные стороны.
— Туп, туп.
Первые четыре выстрела прозвучали в полной тишине, переведя четырех спящих охранников из одного состояния в другое. Пятый вскочил и тут же получил пулю между глаз. Еще двое бросились к противоположной стене, как будто там был выход, но тут же, сраженные пулями, рухнули на пол. Восьмой рухнул на колени и по-звериному завыл. И выл до тех пор, пока тупорылая «макаровская» пуля не снесла ему полчерепа, врезавшись в макушку. Снова тишина, ноздри щиплет кислый запах горелого пороха, да на полу поблескивают латунные пистолетные гильзы.
Основной закон спецназа — качественное выполнение работы, — кажется, так его учили в частях спецназа, где Волин проходил службу. В каждой бригаде, батальоне, отряде были свои прибаутки и поговорки, которые вырабатывались годами на крови, чужой и своей. В обычное время и хочешь вспомнить что-то такое-этакое, да ничего не получается. Вроде как и забыл навсегда, но приходит момент — и ты вспоминаешь то, что необходимо.
Сейчас мозг Игоря сверлила поговорка командира хабаровских диверсантов: «Раненая крыса хуже волка. Не добьешь сразу ее, потом всю жизнь берегись». Сжимая пистолет в правой руке, Волин двинулся в сторону убитых. У большинства были раздроблены черепа, только у двоих, что попытались бежать, пули прошли через левую лопатку. Убиты были все, да и немудрено с такого расстояния. Игорь уже собирался снять прибор ночного видения и выйти из этого могильника. Перепроверяя себя еще раз, Волин сосчитал кровати — примятых было девять, трупов — восемь. Разведчик приблизился к самой крайней, левой рукой коснулся вмятого матраса, он еще хранил тепло. Не долго думая, Игорь трижды выстрелил в матрас из «стечкина». Затем, перевернув кровать, обнаружил там девятого. На вид не больше двадцати, искаженное болью и страхом лицо. Две пули пробили ему легкое, третья прошла возле уха и застряла в глинобитном полу. Прибор ночного видения делал юношу мертвенно-зеленым, изо рта у него вытекала густая черная жидкость.
«Наверное, поврежден позвоночник», — подумал Волин, приставляя глушитель пистолета к голове обреченного боевика.
Нурали Кадыров бесшумно отпер дверь штаба и огляделся. В крайнем углу стоял небольшой движок —электростанция, провода от него тянулись к потолку, а затем к центру помещения, где висела круглая колба-люстра, какие обычно светят над операционным столом. Здесь стоял большой стол для настольного тенниса, и на нем была расстелена карта. Вокруг стояли разномастные стулья от кухонных и комнатных гарнитуров до кресел из клуба или кинотеатра. По стенам штаба были развешаны плакаты с изображениями советского вооружения от автомата Калашникова до танков и БТРов. Примечательно было еще то, что на технике были обозначены уязвимые места, с пояснениями, написанными от руки. Недалеко от стола стояла ширма, изготовленная из прорезиненной палаточной ткани. К этой ширме и направлялся Кадыров. За полотенцем оказалось небольшое пространство, занятое книжным шкафом, где находилось множество книг, и металлической кроватью, на которой спал, широко раскинув руки, мужчина лет сорока с небольшим, с длинной, аккуратно подстриженной бородой и абсолютно голым черепом. У спящего было красивое мужественное лицо. Орлиный нос с мощным горбом в центре и выгоревшие мохнатые брови делали его похожим на Ибрагима из фильма «Угрюм-река». Судя по тому, что мужчина спал одетым, он был готов к разным неожиданностям. А открытая кобура на поясе говорила, что пистолет под подушкой.
— Салам аллейкум, — громко произнес Кадыров.
— Алейкум ассалам, — проговорил спящий, медленно открывая глаза. Увидев черный зрачок «ТТ», направленный ему в лицо, начальник штаба стал медленно подниматься.
— Если вздумаешь запустить руку под подушку, я тебя продырявлю, — пообещал по-таджикски переводчик.
— Ты кто? — по-таджикски спросил бородач.
— Дед Пихто, — чтобы закончить дебаты, ответил по-русски Нурали.
— Ясно, — русский язык тоже не был чужд начальнику штаба фундаменталистов.
Они медленно вышли из-за ширмы, свет от двух дежурных керосиновых ламп был тусклым. Начальник штаба сделал несколько шагов, потом резко замер. Нурали оказался почти вплотную возле него и, ткнув его в спину пистолетом, произнес:
— Пошел.
Он хотел еще что-то добавить, но в этот момент под сводами подземелья раздался жуткий, холодящий кровь вой. Кадыров на мгновение замешкался, а бородач как будто только этого и ждал. Круто повернувшись, он ударил по пистолету снизу с такой силой, что оружие выскочило из руки переводчика и, описав большую дугу, мягко ударилось о ширму и упало на пол. Следующий удар бородач нанес ошалевшему переводчику в голову кулаком наотмашь, целясь в висок. Удар был сокрушительный. Нурали упал на спину, а когда бородач попытался добить его ударом ноги в лицо, наработанные годами рефлексы не подвели диверсанта. Едва правая нога была занесена для удара, как Кадыров ударил кованым носком своего ботинка под чашечку левой. Бородач взвыл и рухнул на пол. Началась драка «в партере», оба бойца дрались не на жизнь, а на смертб. Каждый понимал, чему равен проигрыш. Несколько минут дерущиеся «награждали» друг друга тумаками, пинками, пытались задушить один другого. Тяжело дыша, бородач вдруг понял, что силы его иссякают и у молодого разведчика есть шанс его забить. Собрав остаток последних сил, начальник штаба швырнул от себя переводчика, а сам попытался прыгнуть в сторону ширмы, где лежал самозарядный пистолет Токарева. И может, ему бы это удалось, но Кадыров в последний момент успел повиснуть у него на ногах. Превозмогая боль и усталость, начальник штаба тянулся к оружию, до него оставалось совсем чуть-чуть. Может быть, он бы и дотянулся... В помещение штаба вошел Чечетов, он наступил каблуком своего ботинка на локоть тянущейся к оружию руки. Бородач взвыл от боли. Затем левой рукой Чечетов ухватил начальника штаба за бороду и дернул ее вверх, а кулаком правой нанес прямой короткий удар в бритый затылок. После этого голова начальника штаба безвольно упала на пол.
— Предчувствия меня не обманули, — задумчиво произнес майор, не обращая внимания на лежащего на полу переводчика, у которого от ударов распухло лицо. — Абдул-хана в крепости не оказалось. Вот что значит отсутствие части людей и машин, тех, что на ходу. — Подняв с пола пистолет переводчика, он протянул его Нурали со словами: — Беги наверх. Если там все закончено, зови Кима. Срочно надо допросить этого красавца, время не терпит, — Сунув в кобуру пистолет, переводчик опрометью бросился на выход. В дверях он едва не сбил с ног Волина. По этой нервозной суете капитан понял, что что-то не так...
На разномастных стульях в штабе расселись бойцы группы. Пока Чечетов готовился их посвятить в свои планы, многие курили «трофейные» сигареты, найденные в палатках боевиков, прежним хозяевам курево вряд ли понадобится. Другие тихо, шепотом беседовали:
— Не пойму, вроде здоровый мужик, отчего же он «коньки откинул»? — удивленно спрашивал переводчик у Кима.
— Кто его знает? — удивленно пожимал плечами специалист по допросам, — нервный, наверное. Может, много курил, пил, может «шалу» курил или опием баловался. Только я ему сделал вторую инъекцию «Правдодела», он брык