— Подъем, — объявил он, — через две минуты уходим.
IX
Это был кромешный ад, в небе то гасли, то вспыхивали «люстры» осветительных снарядов и ракет. Со всех сторон к холму тянулось множество пунктиров трассирующих пуль. Со стороны заставы били скорострельные пушки зениток. Цепочки оранжево-красных взрывов отсекали от холма наступающих моджахедов и били по их тяжелому вооружению, которое душманы пытались выставить на прямую наводку. Но это ненадолго могло сдержать наступающих. Те то и дело прорывались сквозь шквал артиллерийского огня, тут же попадая в мертвое пространство. Жизнь осажденных теперь зависела только от их мастерства и умения. В ход шли ручные гранаты, гремели автоматные очереди, еще немного — и дело дойдет до рукопашной.
Вынимая из кобуры тупорылый «ПМ», старший лейтенант Петров сказал:
— Похоже, скоро нам придется петь «Последний парад наступает».
— Будем надеяться, что до утра продержимся, — пристегивая к рукоятке «стечкина» кобуру-приклад, тихо проговорил Дубинин. Босяга тоже подал голос:
— Не знаю, что там будет дальше, а «лимонку» одну оставил на самый крайний случай.
— Но, это... — голос снайпера заглушил рев пусковой установки душманов. Огненные наметы реактивных снарядов, прочертив черными хвостами небо, устремились в сторону таджикского берега Пянджа. Погранзаставу окутал тайфун огня, дыма и вздыбленной земли. Через мгновение в небе над холмом погасла последняя осветительная ракета. Черная бездна обрушилась на осажденных, теперь пришлось стрелять на звук. И снова грохот стрельбы, языки пламени, пунктиры трассеров, крики и стоны раненых. Ко всей этой смертоносной какофонии примешивался скрежет пролетающих реактивных снарядов.
Петров вставил в гранатомет последнюю гранату. Уже по вспышкам выстрелов можно было определить: моджахеды совсем рядом.
— Аллах акбар, — понеслось по цепям атакующих, а этот крик постепенно превращался в животный вой.
Одна из пуль, врезавшись в базальтовую скалу, отрикошетила, ударила по каске старшего лейтенанта. Петров упал, но уже через несколько секунд снова поднялся. Фыркая, как лошадь, он тяжело замахал головой. Крик моджахедов нарастал. Это был один голосящий звук, увлекающий за собой стадо осатаневших убийц.
Петров прижал приклад автомата к плечу.
Выстрел подствольного гранатомета слился с самой высокой нотой крика душмана. Затем громкий шлепок, похожий на звук падающего в болотную жижу камня. И сразу оборвался боевой клич атакующих. Все смешалось. Отбросив пустой автомат, Дубинин бил короткими очередями из «АПС», Босяга, зажав чеку гранаты зубами, отстреливал одиночными последние патроны из своего «АКМа». Петров, положив на базальтовую скалу автоматы, длинными очередями сек наступающих с двух рук.
С заставы снова заговорили «золушки», их поддержала минометная батарея, молчавшая до сих пор. В небо взвились две зеленые ракеты.
— Живем, хлопцы, — закричал пограничник, увидев в небе сигнал с заставы. Цену этому сигналу он знал.
Еще не успели догореть ракеты, а уже издалека слышался вой летящего тяжелого снаряда. Первый пристрелочный снаряд упал далеко, у подножья горы Безымянной. Следующие три вздыбили землю недалеко от холма. Пока шла пристрелка гаубичного полка, артиллерия заставы неистово «рубила» коридор от холма до Пянджа. Неожиданно застава смолкла, а небо пронзила вспышкой красная ракета.
— Ну, хлопцы, наш выход, — подхватывая под руку Босягу, проговорил старший лейтенант.
Они вдвоем спустились с холма. Обвешанный оружием, Дубинин пятился следом, прикрывая отход. Небо как будто прогнулось под тяжестью десятков летящих фугасных снарядов...
План действий пришел в голову майора сам собой. Группа преодолела небольшое ущелье и стала подниматься на гору. Чечетов уже знал, что делать. Выбрав место для стоянки, он объявил:
— Привал.
Когда диверсанты расселись, майор произнес:
— За нами по пятам идут «духи». Вести их до Кабула нам нет резона. Самое эффективное, что мы можем предпринять, это устроить им засаду. Но так как неизвестно число групп, задействованных в преследовании, нам нужно будет разделиться. Меньшая подгруппа идет на Кабул для выполнения задания, большая остается здесь и встречает преследователей. В случае, если это единственная группа и вы ее целиком ликвидируете, оставшиеся в живых могут к нам присоединиться. Мы будем в районе бывшей комендатуры. Кто был в Кабуле, знает. Или вернуться назад с ранеными. Обстановка покажет. Но если группа «духов» лишь составная часть большой охоты на нас, то тяжело вам придется, ребята.
Диверсанты молчали. Что такое «тяжело», знали все. В сотнях километров от границы, без связи и государственной принадлежности всех их как будто и не существовало вовсе. «Тяжело» в данном случае могло означать одно — привлечь к себе внимание всех преследователей и умереть в бою, чтобы избежать мучительных пыток.
— Ладно, не томи душу, командир, говори, кто с тобой пойдет, а кто останется, — прогудел мичман Лебедев.
— Со мной идут, — тихо начал перечислять Чечетов, — Ким, Зульфибаев и пулеметный расчет Зиновьев, Скалий. Остальными будет командовать капитан Волин. Кадыров и Лебедев его заместители. Все, давайте прощаться.
Прощания у разведчиков короткие, кто обнялся по-братски, кто просто пожал друг другу руки, обменялись парой напутственных слов. И никто не знает, кому вернуться домой, а кому и сгинуть на чужбине. Пожав руку Волину, Чечетов сказал:
— Рассчитывай на своих заместителей, они тертые калачи и засады им устраивать не впервой. Береги себя, Игорек.
— До встречи, — тихо произнес Волин, он не знал, что принято говорить в таких случаях, но искренне надеялся на встречу.
Группа во главе с Чечетовым двинулась дальше. Впереди командир, за ним Ким с автоматом на плече. За старшим лейтенантом пулеметный расчет. Замыкающий — прапорщик Зульфибаев, руки на висящем на шее автомате, а из-за спины выглядывает длинный ствол снайперской винтовки.
Пока Волин смотрел вслед уходящей группе, мичман Лебедев развил бурную деятельность по устройству засады. Распределив бойцов по местам, он подошел к капитану.
— Тут, товарищ капитан, я немного без вас похозяйничал. «Утес» я пристроил на том мыску, — мичман рукой указал в направлении, где братья Назаренковы маскировали крупнокалиберный пулемет. — «Утес» своим огнем прикроет вход в ущелье и будет держать под кинжальным огнем пространство вплоть до середины. А ниже, — рука Лебедева скользнула по подножию горы, где маскировались бойцы из спортроты, — «ПК» Исаева, Воробьева при поддержке «калашей» Цыганенко, Колычева, Бесчаснова и снайпера Иванникова перекроют середину. Ну а ближнюю дистанцию перекроем мы: вы, я, Гога, Кадыр. Кроме того, при помощи «подствольников» можно перекрыть все ущелье навесной стрельбой; даже если «духи» попытаются нас обойти, они все равно попадут под огонь верхнего и среднего уровня, да и мы их достанем навесом.
Осмотрев позицию, определенную Лебедевым, Волин не нашел ни одного изъяна.
— Спасибо, Михалыч, — тихо проговорил капитан.
Каждый из диверсантов занял отведенное мичманом место и деловито готовил позицию, раскладывая острые осколки горной породы и выкладывая из них бруствер, который должен будет их защитить от пуль и осколков.
Подготовив свою позицию, Волин обошел позиции бойцов, еще раз убедившись в исключительно удачном выборе Лебедева. Этот уже немолодой грузный, медведеподобный мужчина обладал природными задатками бойца, воина, командира.
«Золотой слиток русского генофонда», — подумал Игорь, глядя на рыжую щетину мичмана. А вслух он произнес:
— Михал Михалыч, есть идея. Не желаете полюбопытствовать?
Они спустились на дно ущелья, где петляла узкая тропа. Волин молча, пальцем обозначил места укрывшихся бойцов и так же пальцем в воздухе прочертил траектории стрельбы, потом сказал:
— Когда «духи» займут ущелье, влупить по ним из «вайперов» всей группой. Что скажете?
— Ого...го, — вырвалось у мичмана, — это как во времена Синопского сражения, огонь всем бортом. Десяток осколочно-фугасных зарядов в этой дыре... Кого не разорвет взрывчаткой или не посечет осколками, того завалит каменюками.
Земля вздрогнула, поднялась и с силой оборушилась вниз, увлекая за собой бегущих к Пянджу бойцов. Тяжело поднявшись, они снова бросились бежать к границе, инстинктивно пригибаясь.
До мутного потока пограничной реки оставалось рукой подать, когда навстречу загрохотал автомат. Петров оттолкнул младшего сержанта, сам метнулся в противоположную сторону, упал, вскочил и изо всех сил рванулся на вспышки выстрелов, петляя как заяц, наконец достиг укрытия автоматчика. Высоко подпрыгнув, старший лейтенант обрушил свое тело на стрелка. Падение было неожиданным, вместо ровной площадки поля он провалился в глубокую яму с рыхлыми краями, откуда противно несло кислым запахом сгоревшей взрывчатки.
«Снарядная воронка», — догадался Петров, но это было не последнее его удивление. Вместо одного душмана пограничник рухнул в скопище тел. Разбираться в кромешной тьме не было возможности. Сжимая свой «ПМ», он выстрелил в кого-то, потом еще и еще. Непонятно, что творилось, Петров стрелял в колышущуюся живую массу, которая пыталась, как трясина, его поглотить, уничтожить внутри себя.
Щелчок отводимого в крайнее заднее положение ствольной коробки был не слышен, пограничник, чувствуя, что живая трясина его поглощает, все еще давил на курок в бессильной ярости. Неожиданно пара узловатых, скрюченных рук обхватила его горло. Бешено крича, старший лейтенант стал рукояткой пистолета неистово молотить перед собой. Он не чувствовал, как хватка на шее ослабла, все бил и бил, опомнился лишь после того, как почувствовал, что рука с пистолетом погружается во что-то теплое кашеобразное. Клубок тел уже не шевелился.
Схватившись за края воронки, Петров, пятясь, выбрался на поверхность. Что там внизу? Вставив новую обойму в пистолет, пограничник достал из нагрудного кармана маленькую одноразовую зажигалку из пластика. Вспыхнувший узкий язычок пламени осветил страшную картину. На дне воронки валялись тела десятка моджахедов с изуродованными конечностями, в рваной, обгоревшей одежде.