— Как капитан, не устал?
— А что, есть возможность пойти в отпуск? — вопросом на вопрос ответил Игорь. Чечетов улыбнулся, ему явно импонировало, что капитан, впервые попав в такую передрягу, держался мужиком. За годы войны майор насмотрелся на разных, видел и «сопливых» героев, и суперменов, на деле оказавшихся кучей дерьма. «Терминатор» явно тянул на героя.
— Сегодня ночью нам предстоит еще одна засада, — наконец проговорил майор, потом добавил: — Не чета той, что была прошлой ночью.
— Нам, татарам, все равно, что наступать бежать, что отступать бежать, — ухмыльнулся Волин, а потом уже серьезно спросил: — Будет охота на «жирную дичь»?
— Я бы уточнил. Охотиться будем не на «жирную дичь», а на крупного хищника. Разницу сечешь?
— Секу, — ответил капитан, поглаживая цевье автомата...
XVIII
Перевал Саланг — стратегический объект НИДА, партии генерала Дустума. Именно сюда его вызвал из ставки командир развернутой пятьдесят третьей пехотной дивизии. Глава северных провинций Афганистана немедленно выехал. Провал недавнего штурма Кабула и новая перегруппировка сил президента Раббани были последней заботой лидера афганских узбеков. Генерал Абдул Рашид Дустум, откинувшись на спину заднего сиденья своего «УАЗа», в задумчивости поглаживал усы, впереди сидел водитель и адъютант командующего, недавний выпускник Ленинградского военного училища мотострелков. Посмотрев на бритый затылок лейтенанта, генерал вспомнил «советских товарищей», приходу их частей в Афганистан Абдул был обязан своей стремительной карьерой. А вот после их ухода встал вопрос: либо поддерживать режим Наджибулы (который самоустранился от управления страной) и тем самым обрекать себя на поражение, либо самому стать политическим лидером. Дустум выбрал второе, он поднял мятеж верных ему частей против Наджиба и создал свою партию НИДА, партию защиты интересов национальных афганских меньшинств. Главная ее задача — борьба с пуштунами в высших эшелонах власти.
В наследство от Сороковой армии Советского Союза «милицейским формированиям» Дустума достались стрелковое оружие и транспорт. У генерала были танки, боевая авиация и даже оперативно-тактические ракеты. Костяк стотысячной группировки составили части пятьдесят третьей и семидесятой пехотных дивизий, в свое время поддержавшие лидера НИДА. Но Дустум не смог выбить из Кабула президента Раббани и его соратников из Исламского общества Афганистана, у которых было тоже достаточно советского оружия со складов, оставленных Наджибулле. Кроме того, старый интриган ловко манипулировал в заключении союзов с лидерами других партий. И опирался на союз с влиятельными полевыми командирами. Кроме того...
«Кроме того, — мысленно проговорил Дустум, — по данным разведки, сейчас в Кабуле находится лидер таджикской оппозиции Нурадин — старый лис наверняка хочет мне навязать войну на два фронта. А как же таджики? Они что, не понимают, что я их смешаю с прахом после первого их выстрела в нашу сторону? И что там у них творится?» Уже было известно об уничтожении штаба Нурадина, но оставалось загадкой, кто из полевых командиров решился на такой шаг. К тому же шайтан помутил разум бешеного Мах-муддина, и он со своей сворой бросился на русскую пограничную заставу. Русские его ждали и били наверняка из всех видов оружия. За ночь от большого отряда «непримиримых» осталась жалкая горстка недобитых боевиков, которых тут же переловили разведчики семидесятой дивизии. Теперь их ждала мучительная смерть, а у генерала Дустума одной головной болью стало меньше. Однако это еще больше запутывало ситуацию.
Конвой хозяина северных провинций проскочил бесконечно длинный туннель через перевал и оказался в расположении частей пятьдесят третьей дивизии. Здесь все знали машину командующего, и ее везде пропускали без остановки. Штаб дивизии находился под прикрытием горного кряжа и представлял собой несколько больших армейских палаток, подходы к которым прикрывала баррикада из мешков с песком и бетонных блоков. Командир дивизии, сразу извещенный о приезде генерала, ждал его у подъезда к баррикаде. Рядом с низкорослым полным полковником стояли несколько солдат в афганской военной форме с автоматами.
— Салам аллейкум, — первым поздоровался полковник.
— Аллейкум ассалам, — вяло ответил генерал. — Ну что там случилось, Рашид?
— Перебежчик с той стороны. Даже не перебежчик, гонец.
— Интересно, пошли посмотрим.
Генерал и полковник двинулись к крайней палатке, покрытой камуфлированной сетью. Откинув прорезиненный полог палатки, генерал вошел вовнутрь. При свете портативного китайского фонаря Дустум разглядел складной столик, перед которым сидел худой сморщенный мужчина непонятного возраста. Он был абсолютно голый (контрразведчики, знакомые с методами ликвидации неугодных, опасаясь за жизнь командующего, раздели гонца догола). Возле него стояли двое широкоплечих усатых офицеров.
Лицо перебежчика генералу показалось знакомым, внимательно присмотревшись, он узнал бывшего своего офицера по особым поручениям. Несколько лет капитан Камаль исправно служил полковнику Дустуму, выполняя различные поручения, даже не всегда связанные со службой. Во время одной операции капитан был тяжело ранен в живот, его долго лечили, и он выжил, но со службы ушел. И вот они снова встретились.
— Что ты мне хочешь сказать, Камаль? — спросил генерал.
Лицо гонца расплылось в улыбке, генерал его узнал, значит, все будет в порядке. И он начал пересказывать то, что ему поручили. Упершись руками в ремень, подпирающий большой живот, Дустум внимательно слушал посланца, за его спиной старался не дышать командир дивизии, а посланец все говорил и говорил. Наконец он замолчал и вопросительно посмотрел на генерала. Задумчивость на лице лидера НИДА сменилась улыбкой. Ничего не говоря, он подмигнул Камалю и вышел из палатки. Полковник Рашид поспешил за ним.
— По-моему, предложение Хектима довольно заманчиво, — нерешительно произнес командир дивизии.
— Полковник Хектим — порождение шакала и скорпиона, гнилая кровь. Когда ему было выгодно, он предал Наджибуллу и перешел на сторону Раббани. Теперь предает Раббани и переходит на нашу сторону, а завтра продаст и нас, — произнес генерал Дустум. Он не забыл, что однажды Мансур Хектим спас ему жизнь. Но связываться с потенциальным предателем себе дороже.
— Но, может, все-таки используем эту ситуацию в свою пользу?— все так же нерешительно проговорил Рашид, полковнику не терпелось побыстрее захватить Кабул. Может, и он впоследствии станет министром обороны, как Ахмад Шах Масуд. Но глава северных провинций его отрезвил.
— Использовать удачно сложившуюся ситуацию было бы неплохо. Но не исключено, что эту ситуацию для нас сложил сам Хектим. В старые добрые времена он был мастером на подобные штучки. Он передал нам, что Нурадин отказался от союза с Раббани. А на самом деле все может быть иначе. Таджики между собой договорились, а полковник Хектим получил приказ подсунуть нам дезинформацию, чтобы обеспечить внезапность общего наступления против наших войск. Такой вариант не исключен?
— Но если мы ошибаемся в отношении Хектима, то теряем козырную карту.
— В таких ситуациях русские говорили: «Лучше с умным потерять, чем с дураком найти». В данном случае —с подлецом и предателем, — генерал был непреклонен.
— Значит, нет?
— Нет и только нет. И надо сделать так, чтобы все узнали об очередном предательстве Мансура Хектима.
— Как нам поступать в отношении посланника? — спросил полковник Рози, хотя знал, что участь последнего решена. Вопрос был задан для проформы.
— Шакалам тоже надо что-то есть, — прощаясь с командиром дивизии, бросил Дустум.
Полковник провел командующего до его машины. На прощание мужчины обнялись и по мусульманскому обычаю расцеловались.
Поднимая тучи пыли, эскорт генерала помчался в сторону черной пасти туннеля. Полковник несколько минут молча смотрел вслед, как будто боялся, что они могут повернуть назад. Когда машины исчезли из виду, он облегченно вздохнул и пошел в сторону штабных палаток.
Бывший офицер по особым поручениям генерала Дус-тума сидел по-прежнему голый под конвоем двух офицеров безопасности. Едва полковник Рози вошел, все трое вопросительно посмотрели на него. Посланнику полковник улыбнулся, дескать, все хорошо. Худой изможденный человек шумно вздохнул. Улыбка с лица Рашида тут же сползла, и он, сурово взглянув на своих офицеров, едва заметно кивнул. В ту же секунду худую жилистую шею гонца захлестнула петля из тонкого стального троса и со щелчком затянулась. Металлическая удавка перерубила артерию и сломала шейный позвонок. Посланец обмяк, превратившись в тряпичную куклу, которую за тросик поддерживали два могучих кукловода. Полковник Рози внимательно посмотрел на неестественно расширенные остекленевшие глаза того, кто еще недавно был живым человеком, и брезгливо бросил офицерам:
— Пусть шакалы сегодня попируют.
Сидя за своим письменным столом, генерал-лейтенант Прокопенко наблюдал за переменами на улице. Рабочий день подошел к концу, сумерки сгущались, на территории разведцентра зажглись фонари. В небе яркой вспышкой сверкнула молния, стопушечной канонадой загрохотал гром, на стекло окна упали первые крупные капли дождя.
«Дождь — это хорошо, помоет Москву», — подумал генерал, трагические дни недавнего прошлого ассоциировались у него почему-то с лужами крови, которые ему дове--лось видеть в Останкине.
Происшедшего он никак не мог ни понять, ни оправдать и в то же время считал себя одним из виновников случившегося. Одно дело — кровопролитие на юге и востоке бывшей огромной страны. Темперамент, горячая кровь, да и что греха таить, иные из воюющих народов сто лет назад были дикими горцами и кровопролитие для них было делом обыденным. Но как же русские шли на русских, не жалея крови ни своей, ни чужой. И коммунисты, и демократы сошлись с пеной у рта. И не вмешайся армия... Гражданская война — именины сердца для бывшего вероятного противника, теперешних демократических партнеров, которые