ю пилюлю под названием приказ. Так поступали японцы со своими камикадзе. Даже перед выполнением последнего задания им разрешали выпить стаканчик саке. Вот так.
— А вот и не так, — уперев руки в бока, зло произнес Алексей, исподлобья глядя на подполковника. — Думаете, что только у вас, старых вояк, прошедших Афган, остались эти понятия, а мы так, грязь из-под ногтей. Нет, у нас тоже есть понятие о том, что такое долг, приказ, Родина... — Немного подумав, добавил: — Новая Родина. — Они оба поняли, что хотел сказать Алексей.
— Дай закурить, — произнес Бойко.
Глядя на ладную фигуру «терминатора», не без удовольствия подумал: «Хороший парень, бацилла вседозволенности его еще не разложила».
Выкурив сигарету, Алексей предложил:
— Может, сходим в бассейн окунемся. Вдруг кого из наших встретим.
— Нет, — отрезал подполковник, — не стоит светиться. Примем душ и спать. Ночью, как я понял, мы будем заняты.
— Как скажете, командир, — сразу согласился «терминатор».
Сон офицеров был глубоким и спокойным, бесшумно работавший кондиционер охлаждал воздух. Едва стемнело и на город опустилась ночная прохлада, в дверь их номера постучали.
— Войдите, — по-арабски крикнул подполковник.
Дверь отворилась, и в номер вошел тот самый портье, толкая перед собой сервировочный столик с ужином. Разложив на столике еду, портье с внешностью турецкого евнуха так же бесшумно удалился.
Одевшись, Бойко вышел из спальни, Алексей в одних трусах сидел в кресле, поджав под себя ноги, и уплетал бараний шашлык за обе щеки. Подполковник сперва хотел заставить «старлея» пойти одеться, но потом передумал, махнул рукой и сел напротив. Через час к ним в номер постучал уже знакомый юноша. Поклонившись, он произнес:
— Пора.
Офицеры поднялись, взялись было за свою поклажу, но юноша отрицательно покачал головой.
— Вещи оставьте.
Выходили черным ходом, по узкой винтовой лестнице через какой-то склад, где было темно, как в угольной шахте. От мусорных контейнеров исходил тошнотворный запах. В сторонке стоял небольшой закрытый микроавтобус белого цвета.
В нем сидели остальные члены группы «стрелков». Сев за руль, юноша добавил:
— Можете поспать, нам ехать долго.
Ехать пришлось действительно долго, Бойко за время поездки несколько раз впадал в дрему, и, лишь когда машина запрыгала на ухабах, он окончательно проснулся. Автобус остановился, водитель не выключал мотор (видимо, ждал, пока откроют ворота), затем опять тронулся. Через несколько минут машина остановилась, дверь отворилась.
— Выходите, — произнес водитель.
«Стрелки», выбравшись наружу, разминали затекшие суставы, осматривались. Перед ними простиралось поле, освещенное десятком небольших прожекторов. В перекрестии желтых лучей легко угадывались силуэты двух небольших самолетов. Слева от автобуса, растянувшись на десятки метров, стоял длинный деревянный барак. Указав На него, водитель сказал:
— Проходите туда.
Едва Бойко открыл толстую дверь, как по глазам ударил яркий свет и донесся чисто русский баритон:
— Входите, входите.
Перед дверью стоял широкоплечий мужчина в черном строгом костюме, белоснежной рубашке, с черным переливающимся галстуком и в дорогих черных очках, надежно скрывающих верхнюю часть лица. Оглядев ладную фигуру хозяина барака, подполковник подумал: «Ему бы еще черную шляпу — и вылитый персонаж из «Братьев блюза».
— Добрый вечер, товарищи, — поздоровался незнакомец.
«Товарищи, —хмыкнул Бойко, — давненько ты, братец, не был в Союзе, то бишь в России».
— Проходите, — продолжал незнакомец, — располагайтесь. Снимайте с себя всю одежду. Всю вместе с нижним бельем. Документы оставьте в одежде. Так, хорошо.
Когда «стрелки» разделись догола, незнакомец объявил:
— Сейчас получите экипировку и оружие. Одевайтесь и подгоняйте амуницию под себя.
Каждый боец получил по большому полиэтиленовому пакету, в котором, кроме нижнего белья, были легкие кожаные ботинки на каучуковой подошве с высокими голенищами, изготовленные по технологии кроссовок. Затем шел темно-серый комбинезон со множеством накладных карманов и капюшоном. Поверх этого комбинезона надевался другой, в виде густой сетки, связанной из широких лоскутов белой, желтой и светло-коричневой материи. Надев его, боец становился неопределенного цвета, подходящего для пустыни, гор, кишлака или окраины города. Лицо каждого бойца защищала накидка на манер восточной паранджи, а руки — легкие камуфлированные перчатки. Из оружия «стрелки» получили тяжелые автоматы «вал» с четырьмя магазинами, пистолет «гюрза» и три обоймы к нему, две осколочные гранаты и одну фосфорно-зажигательную. А также новый универсальный нож «оборотень». Ранец с сухим пайком и аптечкой солдата НАТО, американский прибор ночного видения и японскую портативную радиостанцию, наручные часы и компас.
Подполковник Бойко получил то же самое, кроме оружия, у него многоразовый разборный гранатомет «шмель», два стандартных заряда кумулятивного действия и шесть специальных огнеметных зарядов. Из стрелкового оружия лишь небольшой израильский пистолет-пулемет «узи» с пятью длинными магазинами. Причину такого отличия от остальных подполковник знал, перед вылетом ему дали специальные инструкции в ГРУ.
Оглядев фигуры разведчиков, незнакомец остался доволен, но все же спросил:
— Все готовы?
Получив утвердительный ответ, добавил:
— Прошу на выход, авиалайнер вас заждался.
«Стрелки» направились на выход. На летном поле один
самолет прогревал двигатели, а возле второго неподвижно стояла неясная черная тень. Лишь подойдя ближе, можно было разглядеть, что это человек в черном, одет в кожаный комбинезон, а самолет не имеет мотора. И вообще этот самолет был необычной формы: длинный приплюснутый фюзеляж заканчивался раздвоенным хвостовым оперением. Широкое фигурное крыло тянулось едва ли не на две трети длины фюзеляжа, на такую же длину тянулся прозрачный колпак-фонарь. Повнимательней присмотревшись, Бойко узнал силуэт летательного аппарата — это был новейший армейский планер. Изготовленный из сверхлегкого полимера, он был практически неуязвим для радаров и мог планировать едва ли не тысячи километров.
— Все готово? — спросил незнакомец у пилота.
— Так точно, — по-военному ответил планерист.
«Я смотрю, контора доставила сюда не только планер, но и пилота из армейских», — отметил Бойко.
— На погрузку, — скомандовал незнакомец.
«Стрелки» по очереди взбирались на плоскость крыла,
потом перебирались в кабину планера. Садясь по двое, они ставили оружие между ног, положив на колени ранцы. Последним сел подполковник, за ним заскочил пилот. Против грузных, похожих на медведей разведчиков он был маленький и верткий как обезьяна. Заняв свое место, он защелкнул колпак фонаря и, взявшись за штурвал управления, дал отмашку. Маленький двухмоторный самолет-буксир побежал по взлетному полю, буксируя за собой планер. Скорость самолета быстро возрастала, наконец он, разогнавшись, оторвался от земли, планер взмыл вслед за ним.
— С богом, — глядя вслед удаляющемуся планеру, прошептал резидент Службы внешней разведки Андрей Денисов.
Пока самолет набирал высоту, Бойко сверился с компасом: они летели на юг в противоположную сторону от Кабула. Но едва полет стабилизировался, самолет-буксир медленно стал разворачиваться. Когда курс был взят на запад, пилот планера отстегнул буксировочный трос и начал свободный полет.
Бойко долго следил за полетом, но в конце концов веки его сомкнулись и он заснул, время от времени пугая подчиненных храпом, напоминающим звериный рык. Проснулся подполковник от перепада давления, планер снижался. Протерев глаза, Бойко посмотрел на приборный щиток, возле штурвала горело зеленоватым светом небольшое табло.
«Садимся на радиомаяк», — догадался разведчик, хотя ему казалось, что планер падает в бесконечную темноту.
По каким-то одному ему известным параметрам пилот выровнял планер, и тот, скользнув плоским брюхом по песку, со скрежетом заскользил по нему. Постепенно скольжение закончилось, и планер замер. К ним подъехал грузовик, остановился рядом. Из открытой двери выглянул человек в чалме и халате и весело крикнул:
— Салам аллейкум, Ахмед.
— Аллейкум ассалам, уважаемый Рано, — ответил пилот и, повернувшись к Бойко, добавил: — Вот этот человек будет вам в Кабуле и поводырем, и отцом родным, и матерью-кормилицей.
Когда «стрелки» выбрались из планера, человек в чалме и халате выпрыгнул из кабины и громко произнес по-русски:
— Здравствуйте, товарищи.
XXI
Сухой хворост горел ярко, без дыма и почти без шума, лишь иногда в огне трещали сучья, выбрасывая небольшие горсти искр. Вокруг выложенного из битых кирпичей очага молча сидело шестеро диверсантов. Угрюмые, заросшие щетиной лица, красные от усталости, запавшие глаза. Орудуя ножами, разведчики резали засохшие куски вяленого мяса и хрустели сухарями. Продуктов осталось совсем мало, доедали последние остатки, чая совсем не было, из чайника пили горячий отвар каких-то сушеных кореньев из запасов прапорщика Зульфибаева. Отвар был горьковатым и пахнул то ли укропом, то ли сельдереем. Держа двумя руками алюминиевую кружку, мичман Лебедев мечтательно произнес:
— Сюда бы топленого сала, мировая похлебка получилась бы.
— Ага, — отхлебывая из своего котелка, поддержал разговор Ковалев, — а в тюрьме сейчас макароны дают.
Фраза из знаменитой кинокомедии в другой раз вызвала бы взрыв смеха, а сейчас бойцы лишь улыбнулись, не до шуток. Поев, майор Чечетов запил сухую лепешку отваром, сунул кружку в рюкзак, бросил хвороста в огонь и стал ожидать, когда остальные закончат трапезу. Разгоревшийся костер осветил красным стены большой комнаты, по потолку забегали тени. Ужин заканчивался, разведчики допивали отвар, прятали в вещмешки свою нехитрую утварь, вытирали об одежду ножи, засовывали их в ножны. Когда все было закончено, Чечетов снова подбросил в очаг хвороста.