— Здравствуй, Андрей Андреевич, — прогудел Талащицкий и протянул широкую ладонь. Мужчины обменялись рукопожатием.
— Что-то случилось, Владимир Иванович, что здесь меня разыскал?
— Случилось, случилось.
— Что?
— Сегодня получено сообщение от нашего военного атташе из Дели. Вчера в российское посольство пробралась группа вооруженных людей. Сначала думали, захват, но неизвестные сдали оружие и заявили, что они российские военнослужащие, выполнявшие особое задание, и назвали код операции «Упреждение».
— Этого не может быть, — вырвалось у начальника оперативного отдела. — Все, кто принимал участие в операции «Упреждение», погибли. Так сообщил «крот» смежников, и через наши источники была получена подтверждающая информация. Оба танка сгорели дотла. По-моему, Владимир Иванович, кто-то решил взять у нас реванш?
— Не думаю, — уверенно произнес Талащицкий, — эти четверо назвали номера своих служебных удостоверений и назвали свои имена. — Командующий спецназа ГРУ на память назвал имена и звания диверсантов:
— Капитан Волин Игорь Александрович, старший лейтенант Ким Евгений Асенович, мичман Лебедев Михаил Михайлович, контрактник Ковалев Игорь Николаевич — рядовой.
— Откуда там мичман? — удивленно спросил Журавлев, зная, что до ближайшего моря от Душанбе далековато.
— В том-то и дело. Этот мичман застрял в батальоне Чечетова еще с восьмидесятых, когда руководству в Министерстве обороны пришла в голову идея оснастить наши блокпосты списанными корабельными системами.
— Значит, думаешь, они?
— Уверен, —твердо произнес Талащицкий.
— Как же они уцелели в той мясорубке? — тихо произнес Андрей Андреевич, помня кадры телевизионной хроники. — Прошли ведь три государства, пересекли две границы, с оружием. И еще, считай, захватили посольство. Молодцы, черти.
— Так что будем делать? — спросил главный диверсант, ему не терпелось взглянуть в лица героев.
— Как что? Сегодня же свяжусь с Прокопенко, пусть через Министерство иностранных дел свяжется с послом... Хотя, я думаю, Прокопенко уже знает, их агентуру из посольства никто не убирал.
И как бы в подтверждение слов генерала со скрипом отворилась дверь в сени, на пороге, как всегда, элегантно одетый в длинное черное пальто из плотного драпа и норковую шапку, стоял генерал внешней разведки Прокопенко, на лице улыбка, глаза искрятся, как у Талащицкого.
— Ну что, уже знаете? — с порога спросил Артур Васильевич. — Как будем «вытягивать» ребят?
— «Вытягивать» начнем их с завтрашнего дня, — растягивая каждое слово, медленно говорил Журавлев. — А сегодня мы должны отметить это событие. Воистину, о провалах разведки знает весь мир, об успехах — никто.
— Прокопыч, давай, что там у тебя есть, все неси на стол.
Из кухни выбежал невысокий лысоватый мужичок. Он нес большую сковородку, где горой лежала жареная картошка вперемешку с кусками свинины. Белорус Прокопыч двадцать лет назад попал на срочную службу. За кулинарные способности тогда еще капитан Журавлев прихватил солдата в свое подразделение, потом определил его в школу прапорщиков и уже больше никогда не отпускал от себя хозяйственного белоруса.
На деревянном столе вокруг чугунной сковородки, как по мановению волшебной палочки, стали появляться тарелки с разной снедью. Тонко порезанное бледно-розовое сало, квашеная капуста, румяные пирожки, селедка, политая янтарным маслом, в кольцах репчатого лука. Затем Прокопыч расставил тарелки, вилки, стограммовые граненые стаканчики.
Прокопенко, сняв шапку и пальто, остался в дорогом темно-коричневом костюме. Достав из внутреннего кармана пальто плоскую бутылку водки «Смирнов», Артур Васильевич поставил ее в центр стола'. Такую же бутылку из бокового кармана камуфлированных штанов достал Талащицкий. Разглядывая этот водочный натюрморт, генерал Журавлев, усмехнувшись, произнес:
— А я предпочитаю отечественную. Давай, Прокопыч.
Вездесущий Прокопыч тут же выставил на стол запотевшую пол-литровую бутылку «Кристалла». Дверь с шумом отворилась, и в горницу, потирая замерзшие руки, вошел адъютант Воронцов. Генералы, стоявшие у стола, оглянулись на вошедшего, и как только старший лейтенант хотел доложить об исполнении, Журавлев махнул рукой — дескать, не надо.
— Снимай, Сережа, свою «кожу» — и к столу. Прокопыч, еще два стаканчика и давай, присоединяйся к нам.
Все подняли свои стаканчики.
— Ну, за героев, — произнес Талащицкий, гордый за своих «хлопцев». Оправдали надежду «Бати». Сейчас он чувствовал себя именинником.
— Да, — подтвердил Прокопенко, — они настоящие герои. Нам теперь предстоит позаботиться, чтобы их заслуги не были забыты.
— За спецназ, — подвел итог Журавлев. — За спецназ ГРУ России. Пока у нас есть такие парни, мы будем побеждать.
Выслушав тосты трех генералов и теперь садясь с ними за стол, Сергей Воронцов с завистью подумал:
«Вот же кому-то подфартило».
P.S.
Шок у персонала посольства долго не мог пройти, даже после того, как грязные, истощенные и ободранные, но вооружейные люди сдали оружие и заговорили на родном языке.
Уже немолодой изможденный вечной жарой посол, приняв горсть сердечных таблеток, пытался выяснить у пришельцев цель захвата посольства. Старший группы положил на стол перед послом свой автомат и негромко сказал:
— Мы не террористы, мы российские военнослужащие, нам необходимо встретиться с военным атташе.
Военный атташе, в недавнем прошлом офицер военной разведки Сороковой армии в Афганистане, едва увидев одежду и оружие незнакомцев, задал несколько вопросов на дари, на которые ему тут же ответил Лебедев. После этого полковник повернулся к послу и негромко произнес:
— Этих людей необходимо помыть, переодеть и накормить. Я сейчас же свяжусь со своим руководством.
— Делайте что считаете нужным, — махнул рукой посол, понимая, что это «игра» военной разведки. — Только спрячьте оружие подальше. Не хватало, чтобы наше посольство объявили рассадником терроризма в Индии.
Пока диверсанты парились в посольской сауне, военный атташе связался с начальником безопасности посольства, чтобы тот обеспечил неразглашение сегодняшнего инцидента. А затем из комнаты спецсвязи связался с Москвой.
Духота сауны, обжигающий холод воды бассейна — вот лучшее средство для расслабления и восстановления сил. После сауны диверсантам вместо их лохмотьев дали по паре белоснежных хлопчатобумажных шаровар и по такой же рубахе, на ноги по паре пробковых сандалий. Надевая на себя широкие штаны, мичман Лебедев погладил гладкую ткань шершавой ладонью и, подмигнув Ковалеву, серьезно сказал:
— При таком климате токо в кальсонах и ходить.
Диверсанты рассмеялись, за эти долгие, бесконечно
долгие месяцы, пожалуй, только Лебедев не потерял чувство юмора. И только он поддерживал боевой дух группы, когда после четырех безуспешных попыток пробиться на север группе пришлось уходить на юг. Сперва отрываясь от преследования душманов, затем потому, что дошли уже до пакистанской границы. За время их южной одиссеи группа трижды натыкалась на контрабандистов, торговцев наркотиками, один раз на патруль пакистанской военной полиции и индийских пограничников. И только один раз обошлось без стрельбы.
Волина вызвали к военному атташе, а для группы в комнате отдыха накрывали стол.
Кабинет атташе был небольшим, обставлен недорогой, но добротной мебелью, единственное окно выходило на внутренний дворик посольства. Стоя посреди кабинета, Игорь обратил внимание на портрет, висящий за спиной атташе. С полуметрового квадрата на диверсанта сурово взирал маршал Жуков, одетый в парадный мундир, при всех орденах и регалиях.
— Как я понял, вы старший группы?
— Да.
— Тогда у меня к вам такая просьба, — голос был негромкий, спокойный, усыпляющий. — Возьмите лист бумаги и напишите, — атташе указал на край стола, где лежали бумага лист и шариковая ручка. — Напишите все, что считаете нужным, но то, что может подтвердить руководство в Москве. Что вы наша группа, понимаете?
— Да, конечно.
— Пишите. Не буду вам мешать, — полковник погрузился в чтение местной газеты.
Игорь сел на мягкий стул, взял в руку шариковую ручку. За последние месяцы пальцы его отвыкли от такого предмета, привыкнув к рукоятке ножа или автомата. Но все же он, как первоклассник, старательно выводил сперва кодовый номер операции, потом свое звание, фамилию, имя, отчество. Затем привел данные Кима, Лебедева, Ковалева. Напротив своей фамилии поставил личный номер.
— Готово, — произнес Волин, протягивая лист атташе.
Тот взглянул, прочел написанное и одобрительно кивнул.
— Вполне достаточно. Отдыхайте, капитан.
Он, видимо, нажал какую-то незаметную кнопку, дверь отворилась, и и кабинет вошел молодой человек, одетый, несмотря на жару, в строгий черный костюм, белую рубашку и черный галстук.
— Егор, сказал атташе, обращаясь к вошедшему, — проводите капитана к его людям и проследите, чтобы товарищи ни в чем но нуждались. Они это заслужили.
— Слушаюсь, товарищ полковник, — по-военному ответил Егор.
Атташе увидел восторженные глаза, которыми Егор «пожирал» измученного капитана, и ничего не сказал.
В коридоре Егор обратился к Волину:
— Товарищ капитан, там ваши ребята попросили что-то из советской музыки. Но у меня ничего не было, кроме старой кассеты Цоя. Вы уж извините за качество.
— Пусто, Егор, — махнул рукой капитан, открывая дверь в комнату отдыха.
Посреди просторной комнаты, обитой дорогими породами дерева, стоял длинный стол, заставленный блюдами с разной едой, деликатесами, закусками. Вдоль стола вытянулся частокол из водочных бутылок. Как заметил Волин, несколько «пузырей» уже пустые. Ким и Ковалев уже в полудреме развалились на топчанах, слушая на дребезжащей кассете голос Виктора Цоя, глаза их были закрыты, а по щекам текли слезы. За столом, подперев щеку рукой и дымя сигаретой, сидел мичман Лебедев. Перед ним в центре стола стоял большой стакан, до краев наполненный водкой, поверх которого лежал кусок ржаного хлеба со щепоткой соли. Так испокон века славяне поминали тех, кто уже не сядет за стол никогда. Увидев подошедшего Волина, мичман оторва