— Ты что-то прячешь, если боишься пустить к себе. Шофер неуверенно заморгал:
— Ты, наверное, тот самый рыжий сыщик, о котором они толковали вчера вечером?
— Сейчас я вручу тебе верительные грамоты, — пообещал Шейн.
— А, брось, примирительно сказал шофер. — Я готов с тобой разговаривать. А в свою комнату пускать посторонних не обязан. Вдруг у меня там женщина? Давай спустимся и потолкуем.
— Именно из-за женщины, — с плохо скрытой злостью бросил Шейн, — я и хочу подняться к тебе.
Неожиданно на лице шофера промелькнуло паническое выражение. Его измазанный машинным маслом кулак взметнулся вверх и обрушился Шейну на челюсть. Сыщик отпрянул назад, пытаясь ухватиться за перила. Изрыгая ругательства, шофер поднял ногу в тяжелом ботинке и изо всех сил пнул Шейна в лицо.
Ограждение лестницы рухнуло, и потерявший сознание Шейн бессильно сполз вниз.
В себя он пришел, когда солнце уже садилось за горизонт. Он лежал на сиденье своего автомобиля, припаркованного в боковой улочке. Сев, он потряс головой и осторожно ощупал лицо. В зеркале заднего обзора он увидел здоровенный синяк на лбу и запекшуюся кровь на поцарапанных щеках. Наклонившись над рулевым колесом, он обхватил руками раскалывающуюся от боли голову. Из его разбитого рта хлынул поток отборных ругательств.
Через некоторое время Шейн выпрямился. Чувство юмора постепенно возвращалось к нему.
— Подумать только, — вслух произнес он, — ведь вечером у меня свидание с темпераментной блондиночкой.
Еще раз взглянув в зеркало, он покачал головой, завел автомобиль и по дамбе направился обратно в Майами.
IX
Поставив машину в гараж гостиницы, Шейн прошел к себе в номер через запасной вход. Выпив рюмку неразбавленного коньяка, он направился в ванную. Зеркало здесь было к нему так же немилостиво, как и в машине, в кухне он выпил один за другим два стакана холодной воды. При каждом резком движении в голове у него болезненно пульсировала кровь. Решив принять горячую ванну, он разделся и, снимая пиджак, заметил, как что-то упало на ковер. Нагнувшись, он увидел, что это авторучка с золотой филигранью. Он заморгал, пытаясь сообразить, где видел ее раньше, и наконец вспомнил, что похитил ее из комнаты больного с какой-то непонятной целью, сейчас представлявшейся ему совсем несущественной. Подняв ручку, он бросил ее в ящик стола, потом прошел в ванную. Когда его тело стало напоминать вареного омара, он встал под ледяной душ. Бодрость постепенно возвращалась к нему, и он даже подумал, что жизнь не так уж плоха. В майке и трусах он проследовал на кухню, где поставил вариться кофе. Затем надел чистые фланелевые брюки и спортивную сорочку без галстука.
Сварив крепкого кофе, он подумал о еде, но эта мысль было мгновенно отвергнута мышцами его желудка. Тогда он отнес кофейник в гостиную и выпил подряд три чашки ароматного напитка, сдобрив его изрядной дозой коньяка. Жизнь после этого показалась ему чудесной. Он начал даже негромко насвистывать, как всегда, без всякого намека на мелодию, занимаясь уборкой и готовясь к вечернему приему.
Приготовления заключались в том, что в высокий серебряный шейкер он выдавил несколько апельсинов и лимонов, смешав их сок с яйцами, джином и гранатовым сиропом.
Добавив к этой пестрой смеси кубики льда, он, энергично потряхивая, отнес шейкер в гостиную. Там, поставив на столик бокалы для коктейля, Шейн сел в ожидании Шарлотты.
Шейкер покрылся толстой коркой льда, когда послышался наконец негромкий стук в дверь. На Шарлотте был шикарный костюм, подчеркивавший ее стройную фигурку. Она приподняла голову, и Шейн поцеловал ее пухлые губы. Тогда она прижалась к нему всем телом и задышала глубоко, словно в экстазе. Ее глаза испуганно расширились, когда она увидела безобразный синяк у него на лбу.
— На что налетел, красавчик?
— На сапог вашего шофера. — Взяв за руку, он подвел ее к столу.
— Оскар?
Не знаю, как зовут этого подонка. Мы не успели обменяться именами и любезностями. — Он наполнил два бокала розоватым коктейлем. — Выглядит как костолом.
— Когда это случилось… и почему?
— Сегодня во второй половине дня. Мне кажется, он просто недолюбливает любознательных сыщиков. — Шейн усмехнулся и поднял бокал. — Твое здоровье!
Она тоже подняла свой бокал, и они чокнулись.
— Выпьем за секс, за грех и тому подобное, — предложила она.
Когда в бокалах не осталось ни капли, Шейн наполнил их заново и пододвинул кресло для Шарлотты. Он предложил ей сигарету, дал прикурить и закурил сам.
— Ты сказала доктору Педикью, куда собираешься? Разумеется, нет. — Она с вызовом посмотрела на него. — Я просто ускользнула из дома. Не знаю, чего они от меня хотят, наверное, чтобы я жила как монахиня.
— Возможно, они думают, что ты дала обет целомудрия, — подсказал Шейн.
Шарлотта кокетливо наморщила носик:
— Мою работу они называют круглосуточным дежурством. Так, во всяком случае, мы договаривались, когда я нанималась.
Сейчас у них появилась вторая сестра, но от меня, тем не менее, требуется, чтобы я присутствовала там все время.
Подняв бокал, Шейн сделал небольшой глоток:
— Для девицы с такими формами, как у тебя, это должно быть невыносимо.
— Именно. Мне пришлось оставить дружка в Нью-Йорке, когда я подрядилась ухаживать за этим больным. — Откинувшись на спинку кресла, она вытянула ноги, намеренно не замечая задравшейся выше колен юбки.
Подвинув кресло ближе, Шейн положил свою руку на ее:
— Тебе не разрешают выходить из дома?
— Мне дали строгое указание, все двадцать четыре часа сидеть в особняке, — возмущенно сообщила Шарлотта. Она тоже сделала несколько глотков, наблюдая за Шейном из-под опущенных ресниц.
— Но поскольку, — сказал он, — там все время доктор Педикью и Кларенс, ты не должна особенно скучать.
— Если б ты только знал, какие они все ненормальные.
— Вздохнув, она поставила пустой бокал.
— Сколько времени ты ухаживаешь за больным?
— Педикью и меня пригласили незадолго до того, как его перевезли сюда… А в общем, я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать историю его болезни. Думаю, ты вполне здоровый мужчина. Во всяком случае, мне так показалось при первом твоем появлении в доме.
— Дай мне немного разогреться, — ухмыльнулся Шейн. Осушив свой бокал, он снова наполнил его коктейлем.
Она наблюдала за ним, склонив голову набок.
— Коктейли у тебя получаются, ничего не скажешь. Я чувствую, как внутри меня все горит. — Словно в полудреме, она прикрыла глаза.
— Понятно. Ты отдыхай, сейчас ведь ты среди друзей.
Сделав еще глоток, она наклонилась совсем близко к нему, коснувшись головой его плеча:
— Если я выпью еще, ты будешь отвечать за мои поступки.
— Согласен. — Шейн обнял ее за плечи, — я о тебе позабочусь.
Она захихикала:
— Не сомневаюсь. Только позаботься уж как следует. Тебе понятно? И с одним условием — домой ты меня отправишь на такси в одиннадцать тридцать.
Потерев большим и указательным пальцами мочку уха, Шейн обещал, что домой она прибудет вовремя. Затем снова перевел разговор на интересующий его предмет:
— Педикью пригласили наблюдать за больным как раз перед их отъездом из Нью-Йорка?
— Да. Нас обоих вызвали срочно. Мы едва успели на поезд.
— Почему они так внезапно сменили лечащего врача?
— Не знаю. Все богачи с придурью. Я слышала, будто Монти поругался с прежним доктором, сказал, что тот прописал неправильный курс лечения.
— Монти?
— Да, Монти. Он фактически заправляет всем с тех пор, как старик заболел.
— А Педикью чем-нибудь помог больному? — неожиданно спросил Шейн.
— Может быть, только это незаметно. Поверь мне, он больше интересуется его детьми, чем самим стариком.
— Ты имеешь в виду Кларенса и Филлис?
— Кого же еще? Только они по-настоящему и заботят доктора Педикью.
— Я этого не знал.
— Теперь знаешь. Какой-то он чокнутый. Я работала с ним и раньше. Не знаю, почему они решили пригласить его, чтобы лечить старика… Ну ладно, я здесь не для того, чтобы говорить о делах.
Шейн ухмыльнулся и обнял ее за талию:
— Не волнуйся, я не забыл, для чего ты пришла. Но меня интересует ситуация в твоем роскошном особняке.
Значит, Педикью озабочен состоянием здоровья молодых? Я хочу сказать, Филлис и Кларенса.
— Да, конечно. По всему видно, что он передал старика на попечение доктора Хиллиарда. Педикью они пригласили специально для молодых, поверь мне, а мистера Брайтона использовали просто для отвлечения внимания.
— Думаешь? Они мне кажутся вполне нормальными.
— Как бы не так! Ты не знаешь и половины всего. — Шарлотта прижалась щекой к руке Шейна. Потом медленно повернула голову и слегка укусила его за щеку.
Рассмеявшись, он сказал:
— Похоже, без очередной рюмки нам не обойтись. — Освободившись от нее, он перелил остатки из шейкера в два бокала.
Она наблюдала за ним, откинувшись на спинку кресла. Ее щеки пылали, глаза лихорадочно блестели.
— Давай прикончим остаток, потом я приготовлю еще, — предложил Шейн.
— Мне, пожалуй, достаточно. — Она подняла свой бокал и с жадностью выпила содержимое. — Боже, я всегда мечтала напиться в компании с рыжим. Знаешь, нализаться. — Последние два слова она произнесла с какой-то болезненной страстью. Ее губы были влажными, синевато-красного оттенка.
— Угу, — произнес Шейн. Поставив бокал, он небрежно продолжил: — Ты сказала, я не знаю и половины обстоятельств, касающихся их детей. Ты думаешь, они оба немного того?
Шарлотта закивала с видом знатока:
— Кларенс чокнутый, это точно. Незаметно, чтобы доктор Педикью приносил ему какую-нибудь пользу. С девчонкой дело обстоит иначе, я с ней до конца не разобралась. Сначала она показалась мне вполне нормальной, но в последнее время выглядела какой-то пришибленном. Думаю, если она еще не спятила, то вскоре свихнется. Но ты собирался приготовить мне еще коктейль.