— Еще один момент…
— Уходите! — Хорек ухватил меня за плечо и немедленно за это поплатился.
До хруста в суставе выкрутив перехваченную руку, я ткнул его лицом в дверное полотно, положил свободную ладонь на аккуратно подстриженный затылок, надавил, и парень взвыл от боли в сломанном носе.
— Вероятно, между нами возникло некоторое недопонимание, — улыбнулся я, постепенно усиливая нажим. — Но я проясню свою мысль. Так вот, на мой взгляд, вы ничем не отличаетесь от гангстеров. По сути, вы даже хуже. Они просто грабят, а вы присосались к работягам и тянете из них последние соки. И не просто обираете их, а, по сути, крадете будущее. Плевать вам и на условия труда грузчиков, и на их мизерные оклады, главное — выбить побольше денег из работодателей да собрать мзду за право нанять тронутых. А нормальных людей на улицу! — Мне пришлось посильнее придавить начавшего елозить Хорька и только потом продолжить: — И все бы хорошо, но вы совершили политическое самоубийство! Поэтому будьте уверены, очень скоро мы вытащим на свет божий все ваши грязные делишки: контрабанду, рэкет, неуплату налогов. А может, и что похуже. Как вам такое, а?
— После выборов вы приползете на коленях выпрашивать прощение, — сухо произнес профсоюзный бонза. — Я запомнил вас, специальный комиссар Грай. Можете не сомневаться.
— До выборов три недели. Сомневаюсь, что вам удастся продержаться на свободе столь долго. Это ведь так просто — засадить человека за решетку, если он и в самом деле виновен.
Я отпустил Хорька и несильно ткнул ему кулаком по почке. После осторожно опустил парня на пол, а когда выпрямился, в руке у меня был его револьвер.
— Знаете, что это? — спросил у хозяина кабинета. — Нет? Это билет в исправительное учреждение Святого Кейна. Путевка на каторгу. Судью ведь теперь никто не попросит смягчить приговор, так? — Я распахнул перепачканную кровью дверь, уже с порога ухмыльнулся: — Наслаждайтесь последними спокойными деньками, — и вышел в приемную.
После спустился на первый этаж, прошел мимо замерших у стенки громил и покинул этот рассадник коррупции в просто замечательном настроении. Жулики от профсоюза столь уверились в собственной неприкосновенности, что для них такой визит подобен грому среди ясного неба. Вот теперь и посмотрим, какова цена их связям, когда политический ветер дует в чужие паруса.
Заметив, что Артур чуть ли не пританцовывает на месте от нетерпения, я сбежал по ступенькам и подошел к автомобилю.
— Есть новости?
— Водителя опознали! — выпалил Левин. — И даже в розыск уже объявили!
Я кинул изъятый револьвер на заднее сиденье, сам уселся рядом с Артуром и спросил:
— Последнее место жительства установлено?
— Нет, пока нет информации.
— Тогда так… — Я задумался было, но сразу решил. — Едем в «Пять рюмок»!
— Не в управление? — удивился парень, выкручивая руль.
После утренней регулировки заточенная в двигатель сущность движения вела себя значительно спокойней, и автомобиль слегка задрожал лишь при полностью утопленной педали газа.
— Возможно, сами нужную информацию скорее раздобудем, — пояснил я. — Что с водителем? Кто такой?
— Кристофер Гирш, — на миг задумавшись, припомнил Левин имя подозреваемого. — Больше ничего не сказали.
— Не знаю такого, — покачал я головой, глянул на морщившего лоб Артура и решил его успокоить. — Не волнуйся, Крамер без нас на задержание не поедет.
— Думаете?
— Уверен. Главное — просто на связи быть.
Бар «Пять рюмок» был средней паршивости забегаловкой, прятавшейся в полуподвале трехэтажного дома, который был расположен неподалеку от городского парка. Кормили там отвратительно, наливали всякую бурду, но местных жителей подобные мелочи нисколько не смущали. Не смущали они и меня, благо захаживал туда нечасто и никогда — с целью перекусить.
Но, похоже, не сегодня…
— Два часа, — задумчиво пробормотал я, посмотрев на хронометр. — Видимо, придется здесь обедать.
— Думаете? — с сомнением глянул Артур на замызганную вывеску над уходившей вниз лестницей.
— Язву хочешь заработать? Будешь потом мучиться! — Язва, если разобраться, настоящий бич нашей профессии, сколько детективов с ней мучается — и не сосчитать. — Идем, сядешь у входа, проследишь, чтобы не мешали.
Воодушевленный поручением Левин проверил револьвер и вслед за мной сбежал по крутой лестнице. Окинув взглядом пустую стойку бара, я указал ему на крайний стол, а сам направился в дальний угол, где в темном закутке ссутулилась одинокая фигура.
— Сообразите чего-нибудь на двоих, — на ходу бросил сонной официантке, мусолившей во рту кончик химического карандаша.
Дебелая девица с неохотой оторвалась от кроссворда и отправилась на кухню, а тщедушный человечек за дальним столом неуверенно поежился, обреченно хлебнул пива из не тронутого до того бокала и вытер губы тыльной стороной ладони.
— Комиссар Грай! — не слишком натурально удивился он. — Какая встреча!
Больше всего Генри Путель напоминал поросенка, невесть с чего нарядившегося в засаленный клетчатый пиджак с протертыми локтями, мятые брюки и несвежую сорочку с оторванной верхней пуговицей. Виной тому было его хрупкое сложение, остренькая физиономия, маленькие глазки и торчащие в разные стороны уши — большущие, розовые, с многочисленными алыми ниточками кровеносных сосудов.
Характер у Генри был откровенно трусоватый, поэтому не приходилось удивляться тому, что знакомые жулики относились к нему с нескрываемым пренебрежением и к своим темным делишкам по возможности старались не привлекать. Зато, сорвав куш, обычно не отказывали себе в удовольствии угостить неудачника выпивкой и похвалиться успехами.
— Привет, Генри, — уселся я напротив коротышки и положил шляпу на угол стола. — Спокойно поговорим или придется тебя поколотить?
Путель шмыгнул носом и кивнул на занявшего стол у входа Артура:
— Мальчик с вами?
— Со мной.
— Тогда можно обойтись без спектакля, раз все свои.
Да, несмотря на трусоватость, а быть может, именно из-за нее Генри Путель работал на инспектора Крамера, который нас в свое время и свел. Но если Петр предпочитал использовать кнут, то я за информацию платил, и, надо сказать, такой подход перебивавшегося случайными заработками Генри устраивал куда больше.
Виляя бедрами, подошла официантка, выставила на стол кружку пива, тарелку с котлетой и гарниром из овощей и отправилась обслуживать Левина.
— Узнал? — спросил я, передвигая выпивку информатору.
— Нет! — по привычке пискнул тот, но сразу сунул мне салфетку, под которой оказался исписанный неровными прыгающими буковками обрывок газетного листа.
— Что-то серьезное?
— Порожняковый вагон загрузили контрабандными сигаретами.
— Точно профсоюз грузчиков в этом замешан?
— Да. — Генри Путель присосался к своему бокалу, в несколько длинных глотков его осушил и заменил моей кружкой, к которой уже не притронулся. — Они. Для кого — не знаю, но точно они.
— Отлично, — пластая жесткую котлету тупым ножом, кивнул я. — Просто замечательно.
Простыми угрозами профсоюзных деятелей не пронять, бить надо по самому больному для них месту — по кошельку. И пусть даже дело ограничится конфискацией сигарет, сигнал им будет послан вполне определенный.
Но откинувшийся на спинку стула информатор моего энтузиазма, как выяснилось, не разделял:
— Для профсоюза это даже меньше, чем ничего, — заявил он. — Даже не мелочишка на карманные расходы, просто услуга нужному человеку. Настоящие деньги они заколачивают совсем на другом. — Генри оторвался сделать глоток пива и продолжил: — За каждого принятого на работу тронутого они требуют откат в треть оклада. Каждую неделю, каждый месяц. На всех складах, пакгаузах и даже на городском вокзале им отстегивают отступные. Это миллионы, Виктор! Совершенно законные миллионы! А тут вагон контрабандных сигарет. Плюнуть и растереть.
Я молча кивнул. Не платить профсоюзу работодатели не могли — иначе немедленно начинались забастовки и прочие несущие одни лишь убытки радости жизни. К тому же даже с учетом мзды двое тронутых обходились работодателю дешевле, чем один нормальный грузчик.
— Они потери этого вагона даже не заметят! — продолжил распаляться Путель.
— Да и черт с ними, — не стал я раскрывать своих карт. — Скажи-ка лучше мне кое-что еще.
Информатор болезненно поморщился, и на его личике возникло совсем уж разнесчастное выражение.
— Комиссар, — облизнул Генри бесцветные губы, — мы так не договаривались. Мне это не нравится.
— Ты даже не знаешь, о чем пойдет речь. — Я поковырялся вилкой в овощах и отодвинул тарелку в сторону.
— И знать не хочу.
— Кристофер Гирш, — просто озвучил я имя водителя, подвозившего нашего отмороженного стрелка.
— А! — с облегчением перевел дух информатор. — Крис Дюжина! Это один из парней Малоя. Был у них водителем.
— Того самого Малоя? — насторожился я. — Аарона Малоя?
Аарон Малой был основателем печально известного «Синдиката» — банды, к услугам которой прибегали гангстеры, когда не хотели или не могли выполнить грязную работу собственными силами. Запугать свидетеля, сломать ноги должнику, похитить конкурента, убить неугодного — подручные Малоя не брезговали ничем, но долгое время оставались вне поля зрения дивизиона по борьбе с организованной преступностью. Прижать бандитов удалось, лишь когда кто-то из «уважаемых людей» счел заносчивого отморозка слишком опасным и велел сдать его полиции.
Я вытер губы салфеткой и внимательно уставился на информатора:
— Малой в городе?
— После того, что он устроил в суде? — хихикнул Генри Путель. — Нет, говорят, он в тот же день укатил по поддельным документам в Нову. А вот подельники его, которых сразу не загребли, остались. Гирша видел пару раз, ходил неприкаянный.
— Ясно.
Аарон Малой обвел всех вокруг пальца, сбежав прямо из здания суда. С помощью пронесенных кем-то алхимических реагентов бандит из расположенной в подвальном помещении камеры умудрился прожечь ход в Вечность. Точнее — в подземку. Поезда ходили четко по расписанию, и подгадать время не составило никакого труда. А на следующей станции гангстер просто спрыгнул с вагона и затерялся в толпе. Больше его в городе не видели.