Оно и неудивительно: никто в здравом рассудке не пожелает подставить под выстрел собственный затылок. А рассчитывать пережить подобный инцидент так и вовсе станет лишь глупец.
Пережить-то можно, остаться после такого живым — нет.
Импровизированный душ вскоре подействовал, и Петр Крамер выдернул свою голову из-под струи воды. Оттолкнув мою руку, он вытерся полотенцем, оправил пиджак и совершенно ровной походкой вышел в общий зал. Опьянение покинуло его, словно и не пил вовсе.
Двое подсобных работников, вооружившись лентяйкой и ведром с водой, уже убирали устроенное им безобразие.
— Я что-то пропустил? — спросил инспектор, достал сигару, с отвращением посмотрел на нее и сунул обратно.
— Накрыли алхимическую лабораторию, похоже, там бомбы собирали. — И я вкратце рассказал о событиях сегодняшнего дня.
— Свидетельница отыскалась? — уточнил инспектор.
— Да. В морге.
— Черт! — буркнул Крамер и нахлобучил шляпу на не успевшую толком просохнуть голову. — Лео Марона отпустили?
— Решили задержать на двое суток, — ответил я и посмотрел на строившего мне гримасы Эрика. — Что опять?
— Виктор, есть разговор! — заявил Рой.
— Не сейчас.
— До тебя невозможно дозвониться!
— Набери меня завтра. А лучше оставь сообщение, я тебе перезвоню.
— Но…
— Завтра!
Мы с инспектором вышли на улицу, и там уже окончательно протрезвевший Петр Крамер поинтересовался:
— Вы сейчас куда?
— По делам, но могу тебя домой закинуть.
— Не нужно, — отказался инспектор. — Я в управление. — И он позвал сержанта: — Идем.
Фольг поправил шляпу и молча зашагал вслед за начальником. Я указал Артуру на служебный автомобиль, забрался на переднее сиденье и посмотрел на часы.
— Поехали уже. Опаздываем!
Но прикатили вовремя. Артур всю дорогу гнал как сумасшедший, и, когда машина остановилась у центрального входа больницы Святой Катерины, над капотом клубился белый пар.
— Радиатор проверь, — посоветовал я и поспешил на переговоры со старым гангстером.
Быстрым шагом пересек вестибюль, решив не дожидаться лифта, взбежал на третий этаж по лестнице и уже на подходе к палате Марона был остановлен отчаянно зевавшим детективом из дивизиона по борьбе с организованной преступностью.
— Вы куда? — строго поинтересовался он.
Откинув полу пиджака, я продемонстрировал служебный значок и отправился дальше. То, что дежурный записал в блокнот номер моего жетона, нисколько не волновало. Куда больше беспокоил предстоящий разговор. Слишком уж много зависело от того, как он сложится. Слишком много…
Руководство больницы поместило Адама Марона в двухкомнатную палату; обычно при нем находилось трое охранников, но сегодня в приемной толпились солидные господа в дорогих костюмах, неброских сорочках и траурных расцветок галстуках. Они моему визиту нисколько не удивились, только замолчали да посмотрели хмуро — и все.
С кем-то из них доводилось общаться лично, других знал по фотографиям из полицейских досье, и все это были люди доверенные и проверенные. Никаких новых лиц, никого, кто мог бы сделать ставку на коронацию Леопольда Марона.
И это давало определенную надежду…
— Комиссар Грай, — откашлялся отчаянно нервничавший Сол Коган и указал на вторую дверь, — господин Марон готов вас принять.
Я кивнул и отправился в следующее помещение. Там помимо Адама Марона меня дожидались двое его ближайших соратников, вместе с ним прошедшие путь от уличных головорезов до уважаемых членов преступного сообщества. Морщинистые, грузные, с многочисленными перстнями на толстых пальцах и абсолютно уверенные в себе.
Койл и Филин. Очевидные претенденты на власть в банде.
Сам пациент был плох. Полный сил мужчина со старой газетной вырезки превратился в иссушенную недугом развалину. Черты туго обтянутого кожей лица заострились, бескровные губы превратились в узкие полоски серой кожи, остатки седых волос торчали редкими клочками. Тело укрывало больничное одеяло, из-под него высовывалась лишь правая рука, сухонькая кисть которой судорожно стискивала свисавший на цепочке медальон.
— Говори, — разрешил Филин.
— Господин Марон, — сняв шляпу, произнес я, — речь о вашем внуке Леопольде. Он ведет себя неправильно…
— Что ты знаешь о правилах, легавый? — Адам приоткрыл веки, и взгляд его темных, совершенно не стариковских глаз обжег ничуть не хуже огня.
— По любым правилам нельзя убивать случайных людей, нельзя втягивать посторонних в свои разборки. Если Леопольд хотел отправить послание Белому Кулаку, официантку убивать не стоило. Девчонка не заслужила такой участи.
Подручные Марона многозначительно переглянулись, но старик лишь презрительно скривил тонкие губы:
— Легавый говорит об этике?
— О благоразумии. Ваш внук ведет себя неблагоразумно.
— Не тебе его судить!
— Судить его будут другие, — согласился я. — Только, боюсь, до суда дело не дойдет. Поймите, никто не допустит войну банд накануне выборов. Полиция в стороне не останется, и все закончится очень-очень скверно.
— Угрожаешь?
— Предупреждаю. Если Леопольд не остановится, ему же будет хуже.
— Ты! — Адам Марон разжал ссохшуюся клешню и ткнул в меня изогнутым указательным пальцем с пожелтевшим ногтем. Выпавший из его ладони осколок прозрачного камушка скатился по впалой груди и повис на цепочке. — Убирайся отсюда немедленно или пожалеешь! — захрипел старик. — Мой внук волен делать все, что ему заблагорассудится, и всякие легавые ему не указ! Убирайся!
Он закашлялся и вновь стиснул показавшийся смутно знакомым медальон.
— Уходите, — попросил Филин. Койл молча указал на дверь.
Я пожал плечами, вышел к дожидавшимся окончания разговора гангстерам и, нахлобучив на голову шляпу, заявил:
— Сомневаюсь, что кто-нибудь из вас участвует в авантюре Леопольда; уверен, вы просто выжидаете, как разрешится ситуация. Так я скажу: ничем хорошим она не разрешится. Пока еще есть возможность вернуть все на круги своя, но как только начнется война, пути назад уже не будет. Прикормленные полицейские враз перестанут закрывать глаза на грязные делишки, судьи позабудут об оправдательных приговорах, а прокуроры начнут запрашивать максимальные сроки. Вас, правда, это волновать не должно, для большинства все закончится дорогой в морг. Мое почтение!
И, с шумом захлопнув за собой дверь, я зашагал по коридору. Вызвал лифт, вернулся мыслями к разговору и вдруг вспомнил о выпавшем из руки Адама Марона медальоне. Пораженный неожиданной догадкой, вытянул из-под ворота сорочки собственную цепочку и уставился на осколок прозрачного камушка, нацепленный рядом с нательным крестом.
Амулеты выглядели, будто братья-близнецы!
Вчера Кай Дворкин сказал, что Марк Наговски и Адам Марон знали друг друга чуть ли не с детства; похоже, так оно и было — ведь неспроста же они носили одинаковые медальоны! Что бы это ни значило…
Нестерпимо захотелось избавиться от вещицы, которая связывала меня со старым гангстером — с этой мерзкой, дряхлой развалиной, и, расстегнув цепочку, я снял с нее оправленный в серебро камень. Подумал, подумал, да и спрятал его в карман.
Позже решу…
Забравшись на переднее сиденье автомобиля, я выкинул в окно только-только начатую сигарету и попросил Артура:
— Трогай.
Парень пробудил заточенную в двигатель сущность и уточнил:
— Куда?
Итогами встречи он благоразумно интересоваться не стал. Да по мне и видно, чем все закончилось.
— Отвези домой, — попросил я и, закрыв глаза, начал фразу за фразой восстанавливать в памяти разговор с Адамом Мароном.
Могли я как-то повлиять на него или упрямый старик все решил заранее?
Мог или нет?
Впрочем, какая теперь разница?
Я шумно выдохнул, помассировал виски и напомнил Левину:
— Зайдешь со мной, нож дам.
— Как скажете, — кивнул парень.
Выбравшись из остановившегося у парадного автомобиля, я дождался захлопнувшего дверцу Артура и уже вместе с ним поднялся на свой этаж. Отпер дверь, переступил через порог и недоуменно поморщился, уловив какой-то неприятный запах.
Уж не потекло ли в самом деле хранилище? — мелькнула мысль, но сразу вспомнился ночной ремонт, и я пригласил в квартиру Левина:
— Заходи.
— Виктор! — окликнула меня хлопотавшая на кухне Анна. Выглянула в прихожую и удивилась. — Ты не один? У нас будут гости за ужином?
— Здравствуйте, — смущенно пробормотал Артур, передавая мне прихваченное с собой досье на «Синдикат». — Нет, я уже ухожу.
— Именно, — подтвердил я и кинул папку на тумбочку.
— Хорошо, — несколько озадаченно кивнула девушка и вернулась на кухню.
Я же прошел в спальню, распахнул шкаф и, вытащив с нижней полки потрепанный кожаный чехол со своим старым ножом, вернулся к Левину.
— Пользуйся, — протянул его Артуру.
Тот выдвинул клинок, на зеркальных поверхностях которого темнели редкие царапины, спрятал его обратно и поблагодарил меня:
— Спасибо!
— Да не за что, выдадут табельный — вернешь.
— Хорошо. — И Артур шагнул за порог. — Я вам сегодня больше не нужен буду? — спросил он уже из коридора. — Просто бак немного подтекает, хотел машину на ночь в мастерскую загнать.
— Подъезжай как обычно, с утра.
— Тогда до завтра.
— До завтра.
Я запер за ним дверь, расстегнул пиджак и только тут вспомнил о снятом с цепочки амулете. Повертел безделушку в пальцах, потом усмехнулся и выложил ее в шкаф к уже стоявшей там урне с прахом. Самое место.
— Дорогой, ты долго? — позвала меня Анна.
— Иду! Сейчас!
Избавившись от оружия, я переоделся в домашнее и отправился на кухню. Там принюхался к идущему от плиты аппетитному аромату и, не сумев скрыть удивления, улыбнулся:
— И что у нас на ужин?
— Рагу. — Анна обернулась от кастрюли. — Удивлен?
— Очень неожиданно.
— Захотелось уюта.
Я уселся за стол и поинтересовался:
— Ну и как тебе личный автомобиль?