— Не волнуйся, — зевнул я, прикрыв рот ладонью. — Крамер все сделает в лучшем виде.
— Очень на это надеюсь.
— За тобой должок.
— Сочтемся.
Мы выпили, почти сразу принесли горячее, и на какое-то время стало не до разговоров. А когда только-только обсудили последние новости, бутылка подошла к концу, и я поднялся из-за стола.
— Увидимся, Сол.
— Может, продолжим в номере? — традиционно предложил гангстер. — Вызову девочек, а?
— Не стоит, — столь же традиционно отказался я.
— Тогда провожу.
Мы спустились на первый этаж, и тут у игровых столов послышался какой-то шум.
— Что за дела? — всполошился Сол.
Я перехватил его метнувшуюся под полу пиджака руку, стиснул мускулистое запястье и потребовал:
— Спокойней!
И точно — это был не налет, просто охрана выдворяла из игрового зала какого-то дебошира.
— Виктор! — завопил вдруг тот. — Виктор, скажи им!
— Знаешь его? — удивился Коган.
— Знаю, — подтвердил я и попросил охранников: — Будьте добры, отпустите.
— Уберите руки! — потребовал Карл Верст, поправил очки в тонкой золоченой оправе и заюлил: — Виктор, произошло какое-то нелепое недоразумение…
— Никакого недоразумения, — присоединился к нам начальник охраны. — Этот человек находится в черном списке комиссии по надзору за азартными играми. Ему запрещено здесь играть.
— Как и в любых других заведениях, — добавил Коган.
— Но это простые формальности!
— Из-за этих формальностей у нас могут отозвать лицензию.
— Да никто не обращает внимания на такую ерунду! — всплеснул руками Карл. — Послушай, Виктор, у меня были определенные проблемы с комиссией, но они остались в прошлом!
— Давай-ка поднимемся в бар, — предложил я, не желая вести разговор на всеобщем обозрении.
Мы вернулись на второй этаж, и Коган сразу потребовал три порции виски. Я тяжело вздохнул, но от выпивки отказываться не стал. Пара лишних глотков теперь уже точно не повредит.
— Виктор, — вновь начал нудить Верст, — ты же знаешь, я не могу без карт…
— Слушай, Карл, я еще мог понять, когда ты сломал нос крупье! Погорячился, с кем не бывает. Но в прошлый раз ты влетел на семь тысяч, и мне пришлось договариваться с казино о внесудебном соглашении. Тогда было чертовски непросто убедить их пойти на мировую! — Я глотнул неразбавленного виски и уставился на Карла. — Ты понимаешь, что реально мог загреметь на каторгу?
— Виктор, сейчас все не так! Я работаю в предвыборном штабе Ланфорда, деньги больше не проблема! Вот, смотри! — И Верст раскрыл бумажник, набитый крупными купюрами. — Деньги есть! Ты же знаешь — без карт я просто слечу с катушек! Я уже подал документы в комиссию по играм, но эти бюрократы все никак не исключат меня из черного списка!
— Я его в зал не пущу, — твердо заявил Сол Коган. — Виктор, хватит одного доноса…
— Да послушайте! — взмолился Карл. — По всем опросам выходит, что Ланфорд на выборах даст мэру под зад. Разве вам не нужен хороший друг в мэрии? В долгу ведь не останусь! Виктор, ну пожалуйста…
— За что ты отвечаешь в предвыборном штабе? — задумчиво уставился я на Верста.
— Работаю с профсоюзами, занимаюсь социальной политикой. Ты же знаешь, мы делаем ставку на пролетариат!
Коган подавился виски, похлопал меня по плечу:
— Удачи в этом нелегком деле! — и отправился восвояси.
— Ну, Виктор…
Карла начала бить крупная дрожь, и я спросил:
— На чем сидишь?
— Я?! — возмутился в ответ тот. — Ни на чем! Просто немного кокаина, чтобы расслабиться. Ты же понимаешь, эта предвыборная кампания…
— Ладно, есть вариант, — вздохнул я, вовсе не уверенный, что впоследствии не придется об этом пожалеть. — Но ты должен пообещать одну вещь…
— Что угодно! Только скажи!
— Мне не нужно «что угодно». Мне нужно, чтобы ты не играл в долг. Только на наличные, которыми располагаешь.
— У меня на счете лежит три тысячи. И открыт кредит. Я тебя не подведу!
— Если влипнешь, подведешь не меня. Подведешь себя. — И я протянул Карлу визитку бара «Фонарь». — Эти люди шутить не будут, с ними я тебе помочь уже ничем не смогу.
Верст зябко поежился, но визитку тем не менее взял.
— Гангстеры? — уточнил он.
— Типа того, — подтвердил я. — И раздробленные коленные чашечки будут твоими наименьшими проблемами, если влипнешь в долги.
— Никаких долгов.
— Ладно, спроси Эрика Роя — это хозяин. Скажешь ему, что от меня.
— И все?
— Да.
— Спасибо, Виктор! — затряс мне руку обрадованный Карл. — Спасибо огромное!
Спрятав визитку в бумажник, он опрометью выскочил из бара; я покачал головой и отправился следом. Спустился на первый этаж, вышел на улицу и остановился рядом с курившим на крыльце Коганом.
— Все же уходишь? — спросил он.
— Да, — подтвердил я. — Увидимся.
— Не пропадай…
Я пожал ему руку, поднял воротник плаща и зашагал по тротуару. Дождь стих, небо прояснилось, и не было никакого желания возвращаться домой.
Да и смысл? На часах — четверть седьмого; Анна спит и видит сны, зачем ее будить?
И я свернул в сторону городского парка. Прошелся по безлюдной аллее, выбрал скамейку на берегу тихого пруда и, закурив, начал наблюдать, как восходящее солнце подсвечивает алыми отблесками длинные перья полупрозрачных облаков и верхнюю, расплывавшуюся блеклой радугой грань Вечности. Ночь никак не желала сдавать свои позиции, небо по-прежнему темнело бездонной синевой, но с каждой минутой утро незаметными, едва уловимыми мазками светлых красок меняло ситуацию в свою пользу.
Все же рассвет — удивительно красивая штука, а уж после полбутылки виски он и вовсе волшебен…
ГЛАВА 2
Утро не задалось.
Когда человек приходит домой после бессонной ночи, обычно единственное, что его по-настоящему интересует, — это как бы поскорее очутиться в постели; я исключением не был. Ну в самом деле, почему бы не вздремнуть, если впереди свободный день?
Суббота!
Но нет же — обязательно разбудят…
— Виктор! — растолкала меня Анна. — Тебя к телефону.
— Кто там еще? — пробормотал я, с трудом отрывая голову от подушки.
— Этот, из «Фонаря». Эрик Рой.
Сон как рукой сняло.
Рой?!
Неужто Карл и у него начудить успел?! Вот и помогай после этого людям!
Я откинул одеяло и прошлепал босыми ногами на кухню. Там взял лежавшую на столе рядом с телефонным аппаратом трубку и произнес:
— Алло!
— Виктор, ты кого ко мне отправил?
— А что такое? — обреченно выдохнул я в ответ.
— Этот чудик просадил за ночь семь сотен и ушел довольный, будто дорвавшийся до титьки младенец!
Я посмотрел на часы и поморщился:
— Эрик, ты звонишь в такую рань лишь за тем, чтобы сообщить о столь радостном для тебя событии?
— Уже восемь! — заявил Рой. — Нормальные люди давно встали!
— Не путай нормальных людей и людей обычных, — поморщился я и попросил: — Ладно, выкладывай, чего хочешь?
Эрик помялся, потом несколько неуверенно сказал:
— Виктор, мне не нужны проблемы, понимаешь? А любая заминка с возвратом проигрыша — это проблема почище занозы в заднице. Такие вещи очень плохо сказываются на бизнесе. Поэтому если скажешь, сколько твой приятель может позволить себе проиграть, мы заранее исключим вероятность привлечения специалистов по взысканию задолженности…
— Хорошо, узнаю. Это все?
— Да.
— Не звони больше в такую рань.
Я повесил трубку и, страдальчески морщась, помассировал виски.
— Что-то случилось? — забеспокоилась подруга.
— Ерунда, — отмахнулся я. — Поспать не дали.
— Кофе сделать? — предложила девушка.
— А ты не опаздываешь?
— Для тебя у меня всегда найдется время! — рассмеялась Анна. — Яичницу?
— Было бы здорово.
Я отправился в ванную комнату, забрался под душ и какое-то время просто обливался холодной водой, пытаясь прийти в себя. После вытерся, обернулся махровым полотенцем и вернулся на кухню.
— Поспал бы еще, — предложила стоявшая у плиты Анна.
— Посплю, — кивнул я, любуясь девушкой.
А полюбоваться было чем. Даже в бесформенном домашнем халате она могла дать фору любой модели, а уж когда наряжалась в узкую юбку, блузку и облегающий жакет, от нее и вовсе глаз было не оторвать.
Высокая, светловолосая, с тонкими чертами лица и спортивной фигурой, Анна Соркин благодаря состоянию отца входила в список самых завидных невест города, но свадьбе с каким-нибудь богатеньким франтом и роскошному пентхаусу в центре предпочла работу обозревателя «Осеннего вестника», меня и скромную съемную квартиру в далеко не самом престижном районе города.
Мне было хорошо с ней. Думаю, ей со мной тоже.
— О чем задумался? — обернулась девушка, словно почувствовав пробежавший по спине взгляд.
— Так, — покачал я головой. — Ерунда, — и зевнул. — Да, кстати! Прочитал твою статью, просто какой-то провидец этот Волин!
— Или везунчик, каких свет не видывал, — рассмеялась Анна, выключила плиту и с отвращением просунула руку в длинную перчатку, прорезиненную ткань которой расчертили серебристые алхимические формулы. Девушка неуверенно взялась за ручку встроенного в стену хранилища, и я поспешил подняться из-за стола.
— Что достать? — оттеснил ее в сторону.
— Молоко, — попросила подруга. — Жуткая штука, до сих пор никак не привыкну.
— С перчаткой-то какие проблемы? — Я запустил руку в заполненное безвременьем нутро хранилища, нашарил бутылку молока и выставил ее на стол.
— Страшно, — созналась Анна и пожаловалась: — Тебе хорошо, а меня просто дрожь бьет, когда что-то доставать приходится.
— Привыкнешь.
Заполненные безвременьем хранилища были последним достижением алхимической мысли. И, надо сказать, достижением весьма удобным — помещенные туда продукты сохраняли все свои первоначальные свойства, не нагревались, не остывали, не портились. Свежая выпечка могла пролежать так год и при этом остаться мягкой и теплой, будто только достали из печи.