Основным материалом, из которого в Чехословакии делали игрушки до и после войны, было дерево, и потому изготовление игрушек в позднесталинский период стало подконтрольным министерству лесного хозяйства и древесной промышленности (ministerstvo lesů a dřevařského průmyslu), которое также надзирало за изготовлением мебели и карандашей. В 1951 году для контроля за созданием официально одобренных игрушек внутри этого министерства был создан Консультационный совет по игрушкам (Poradní sbor pro hračky). В этом совете заседала команда специалистов в области дизайна, педагогики, изготовления и распространения. Через год после его создания Йиндржих Галабала, дизайнер мебели с авангардным прошлым (он учился у архитектора-кубиста Павела Янака) написал в журнале Tvar отчет о деятельности совета. Статья называлась «Деятельность и значение Консультационного совета по игрушкам» (Význam a činnost Poradního sboru pro hračky).
Галабала писал, что совет рассмотрел все представленные на продажу образцы игрушек, дабы убедиться, что они «соответствуют всем требованиям, которые выдвинуло в отношении игрушек социалистическое общество». Специалисты настаивали, что «основным и наиболее важным требованием к игрушке является ее образовательная функция»[486]. Образцы оценивались на предмет соответствия официальной идеологии, а также экономической и материальной выгоды от их изготовления. Если верить Галабале, новые игрушки дали «детям прямо в руки, так, чтобы педагоги могли изучить, приносят ли они детям пользу»[487]. Педагоги, печатавшиеся в 1950-х годах в профессиональном журнале для воспитателей «Дошкольное образование» (Předškolní výchova), подтверждали, что в школах проходили испытания игрушек. Но кроме того, они сообщали, что игрушек в школах не хватает, и учителя, боясь, что дети разобьют их, выдают им игрушки весьма неохотно. Вдобавок они жаловались на недостаток регулярных наблюдений за детской игрой, которые могли бы помочь понять, как дети взаимодействуют с игрушками. Одна из статей в журнале для воспитателей детсадов называлась «К вопросу о новых игрушках в детских садах» (K otázce nových hraček na mateřských školách). Ее автор В. Комаркова, начав с рассказа о советских педагогах, просит учителей собирать информацию о том, как дети взаимодействуют с игрушками, в том числе и о том, «играют ли они ими поодиночке или вместе»[488].
Галабала в журнале Tvar пишет, что Консультационный совет отверг «игрушечные сабли, пистолеты, рогатки и все игрушки, угрожавшие безопасности», а также «игры, которые… вместо совместности [družnost] воспитывают эгоизм». Он гордо рассказывает, как Карло Бонетти, наблюдатель из Италии, который приехал на совет, сравнил игрушечное производство в западных капиталистических странах с производством в Чехословакии. По мнению Бонетти, «из-за того, что капиталистические фабрики считают игрушку не средством воспитания, а лишь товаром», витрины западных магазинов заполнены оружием. В отличие от этого игрушки, отобранные Консультационным советом, «помогают воспитать из ребенка честного и сознательного гражданина». По словам Бонетти, это было свидетельством того, что в Чехословакии «действительно строят что-то радикально новое — создают нового человека»[489]. После смерти Сталина совет был упразднен, а другим органом его не заменили.
Статья Галабалы в журнале Tvar — не единственный текст о том, что придуманные взрослыми игрушки являются лучшим средством для строительства коммунизма. Еще раньше, в 1950 году, Tvar посвятил детским игрушкам целый номер. Это было незадолго до того, как сфабрикованный сталинский процесс и казнь Милады Гораковой[490] потрясли все чехословацкое общество. В этом специальном номере журнала была статья Яна Писториуса, выдающегося чехословацкого дизайнера игрушек послевоенных лет. В 1946 году он стал сотрудником Центра народного и художественного производства под названием ÚLUV — одобренной партией дизайнерской студии. Там художники, получая оплату от государства, создавали образцы игрушек, а вместе с ними и предметы домашнего обихода: мебель, ковры, стеклянную и керамическую посуду[491]. Ян Писториус работал в этой студии под руководством другого ведущего чехословацкого дизайнера игрушек — Вита Груса. Одна из игрушек Груса получила широкую известность: это деревянный трехколесный мотоцикл, с мультяшными седоками в защитных очках — в духе шведских деревянных игрушек 1940-х годов[492]. Работая в ÚLUV, Писториус разрабатывал преимущественно деревянные игрушки, которые можно было собирать и разбирать. Он называл их «инженерными головоломками» (technické skládanky). Это были миниатюрные копии транспортных средств, заправлявшихся бензином: гоночная машина, трактор и грузовик с открытым кузовом[493].
В статье «Как я делаю игрушки» (Jak dělám hračky) Писториус рассказывает о причинах, побудивших его придумывать инженерные головоломки. Одна из них, упомянутая вскользь, коренилась в его воспоминаниях об игрушке из собственного детства. Он описывает, что этой дорогой его сердцу вещью была «пони, запряженная в воображаемый фургон, сделанный из какой-то коробки, или в плуг, сооруженный из катушки ниток и старой погнутой ложки». Другой причиной было высказанное без всяких аргументов мнение, что «сегодня дети очень интересуются современностью», и если им дать «игрушки, похожие на настоящие вещи, они c нетерпением бросятся в них играть». Писториус призывал других дизайнеров испытывать игрушки в детских коллективах, особенно в детских садах, для того чтобы иметь представление «о сильных и слабых сторонах конструктора и о процессе сборки». Он признавал, что придуманные им сложные проекты слишком дороги для массового производства, но оптимистично надеялся на то, что национализация промышленности позволит развернуться широкомасштабному производству его игрушек, а также других качественных игровых товаров для детей. Свою статью он заканчивает такими словами: «Мы хотим, чтоб у каждого ребенка были наши игрушки, и надеемся, что однажды так и будет»[494]. Однако его мечте не суждено было сбыться.
Ил. 8.1. Обложка специального номера журнала Tvar, посвященного игрушкам
В 1952 году, за год до смерти Сталина и соответствующих изменений в Восточном блоке, Tvar снова посвятил игрушкам целый номер. На обложке этого номера (ил. 8.1) появились две деревянные игрушки, представлявшие старые и новые принципы игрушечного производства. Одна из них — плоская, неотполированная лошадка, выпиленная из четырех кусочков. Она стояла на прямоугольной основе с колесиками и была раскрашена геометрическим орнаментом, напоминающим народную роспись пасхальных яиц. Другая игрушка — тщательно проработанный и отполированный трактор неизвестного дизайнера. Трактор состоял по меньшей мере из двенадцати деталей. С двух сторон от аккуратно вырезанной решетки радиатора находились две круглые фары, а по бокам были окошки, позволявшие увидеть устройство двигателя. Обе игрушки представляли собой примеры сельскохозяйственной тягловой силы. Однако вторая, более реалистичная и более сложная для изготовления игрушка, иллюстрировала достижения техники, которые стали возможны в Чехословакии благодаря коммунистической партии[495].
В том специальном номере Tvar был еще ряд статей: «Игрушки и гигиена», «Игрушка и художественная работа», «Игрушка и фабричное производство», «Как покупатель видит игрушки», «Прошлое наших игрушек». В первой статье номера, которая называлась «О выставке „Игрушка и ребенок“» (K výstavě «Dítě a hračka»), был помещен обзор выставочных образцов игрушек, сделанный Вацлавом Ярошем. В этом обзоре нашел свое детальное воплощение официальный дискурс об игрушках, придуманных взрослыми в социалистической Чехословакии времен позднего сталинизма. Выставку для продвижения игрушек, «пригодных для социалистической жизни», организовал Консультационный совет по игрушкам. На ней был представлен целый ряд новых изделий, «нацеленных на воспитание нового поколения людей для новой, лучшей жизни». Ярош, который был сотрудником городского национального комитета в Праге (národní výbor), писал, что игрушки должны были помочь «вырастить счастливого и достойного человека, воспитанного в духе настоящего патриотизма и пролетарского интернационализма»[496]. Его представления о качестве изделий были основаны на мнениях советских педагогов, а не на наблюдениях за детской игрой. Взяв на вооружение теорию Антона Макаренко, он утверждал, что «в игре проявляется воспитание будущих трудящихся, потому что игра формирует будущие профессии [zaměstnání] детей». Ссылаясь на советского педагога Евгению Флёрину, Ярош настаивал на особом значении игры и игрушки в воспитании коллективизма. А также на том, что дети учатся «моделировать свое поведение в соответствии с поведением товарищей». Далее он утверждал, что социалистические игрушки отличаются от капиталистических. Последние делаются для «получения наибольшей личной выгоды», без оглядки на то, насколько они полезны обществу. А социалистические игрушки — это «прежде всего способ воспитания нового человека». И национализация промышленности поспособствует превращению игрушек в средство «воспитания нового человека»[497]. Все это радостное теоретизирование по большому счету было совершенно бесплодным, поскольку на деле детям были доступны лишь некоторые из всех обсуждаемых изделий.
Другая статья в специальном номере Tvar называлась «Значение игрушек для воспитания детей» (Význam hraček při výchově dítěte). Автор статьи Ева Кубиова рассуждает о функции игры, суть которой, с государственной точки зрения, заключалась в подготовке детей к работе. Кубиова пишет, что основная