[580]. Кукольный домик — это более понятная и управляемая версия социальных сил, с которыми всем нам приходится справляться. Как отмечает Башляр, «воображаемые „миниатюры“ просто-напросто возвращают нам детство, причастность к игре, к игрушечной реальности»[581]. Мечтатель любого возраста может представить себе, что попал в миниатюрный домик. Благодаря миниатюре ребенок предвкушает взрослую ответственность, а взрослый в свою очередь пытается поймать то, чем никогда не обладал. Грезы, утопии, фантазии и построенная реальность, детство и взрослость — все это соединилось в миниатюрном пространстве Дома-Калейдоскопа. Игрушка никогда не бывает просто игрушкой.
Часть 3Игра, игрушки и культура дизайна как инструменты идеологического и политического воздействия
Джеймс Брайан10. МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА В МИНИАТЮРЕВДОХНОВЛЯЮЩИЕ ИГРУШКИ: НЮРНБЕРГСКИЕ КУХНИ В ЭПОХУ «ДОЛГОГО» XIX ВЕКА
В настоящей статье мы рассмотрим однокомнатные кукольные домики. На немецком языке их название звучит как Puppenküchen (буквально «кукольные кухни»), а на английском они известны как «нюрнбергские кухни» — в честь столицы немецкого игрушечного производства XIX века (ил. 10.1). Это были захватывающие, ослепительные, увлекательные игрушки. Для многих они остаются такими до сих пор. По всей видимости, все, что написано о нюрнбергских кухнях до сегодняшнего дня, носит скорее описательный, чем аналитический характер. Я хотел бы исправить эту ситуацию. Задача осложняется тем, что Puppenküchen обычно рассматривались как разновидность кукольных домиков. А исследования, специально посвященные кукольным домикам, попадаются относительно редко (например, книга Сабины Рейнельт «Кукольные кухни и печи на протяжении трех столетий» или книга Евы Стилл «Кукольные кухни: 1800–1980»)[582]. В этой статье я предлагаю пересмотреть общепринятое представление о воспитательной роли этих игрушек, а также доказать, что они не столько учили девочек практическим навыкам ведения хозяйства, сколько, благодаря очарованию миниатюры, поощряли в них стремление стать хозяйкой дома.
Ил. 10.1. Типичная игрушечная кухня. Германия, конец XVIII — начало XIX века. Нью-Йорк, Метрополитен-музей
Нюрнбергские кухни были наиболее популярны в Германии в XIX веке, что тесно связано с семейным укладом женщины среднего класса. Но самые ранние сведения об игрушке подобного рода датируются уже 1572 годом. Первую игрушечную кухню получили принцессы Саксонские, которым в этот год исполнилось пять и десять лет. В кухне насчитывалось 275 разнообразных жестяных тарелок, имелась всевозможная мебель, был птичий двор. Эта ныне утраченная кухня была самой первой известной нам игрушкой в череде всевозможных кукольных домиков[583],[584]. С тех пор многокомнатные кукольные домики стали появляться у многих коллекционеров, но однокомнатные кухни оставались преимущественно детскими игрушками. Отдельные изображения миниатюрных кухонь мы находим в 1803 году в каталоге купца Георга Иеронима Бестельмейера.
Этот торговец оптом покупал игрушки у ремесленников, работавших на дому, и перепродавал их немецким лавочникам и за рубеж. Кустарные работники получали очень маленькую сдельную плату, благодаря чему оптовики и лавочники могли продавать нюрнбергские кухни по ценам, вполне доступным для покупателей среднего класса[585]. К концу века массовые промышленные производители — фирмы Moritz Gottschalk, Gebrüder Bing и Märklin — еще больше снизили цены[586].
В первых исследованиях кукольных домиков их самоочевидной функцией считается обучение девочек готовке и ведению домашнего хозяйства. В 1953 году была написана первая книга по истории игрушек, принципиально сосредоточенная на кукольных домиках, которая так и называлась — «История кукольных домиков». Ее автор Флора Джил Джейкобс утверждала, что «кукольные кухни попросту загромождались предметами в попытке научить девочек кулинарному искусству и сложному обращению с большим количеством кухонной утвари»[587]. В 1965 году во втором издании своей книги Джейкобс расширила это определение, а потом снова повторила его в 1978 году в каталоге своего знаменитого кукольного музея[588]. Подобные интерпретации высказывали и другие историки игрушки в руководствах для коллекционеров: Констанс Эйлин Кинг в 1983 году, Валери Джексон в 1992-м и Маргарет Таунер в 1993-м. То же самое читаем и в музейных каталогах — в текстах Сьюзен Хайт Раунтри (1996) и Галины Пасербской (2008)[589]. Такие незамысловатые объяснения встречаются не только в англоязычной литературе для коллекционеров. В 1986 году Джоанна Кунц так писала в своей книге «Старые прекрасные кукольные домики» (Schöne alte Puppenstuben): «Обустраивая кукольный домик или кухню для детей, ответственная мать следует к тому же педагогическому подходу. Девочка должна познакомиться с домашней работой через игру, для того чтобы впоследствии самой исполнять домашние обязанности»[590]. Однако эта господствующая интерпретация, предложенная Джейкобс, не объясняет всех функций кукольных кухонь; обратим внимание на другую задачу этих моделей: расположить девочек к принятию традиционной роли, увлекая и развлекая их игрой с миниатюрой. Чтобы исследовать механизм этой привлекательности, мы рассмотрим внешние параметры миниатюрных кухонь и дошедшую до нас историю этих игрушек, применяя к ним методы исследования материальной культуры. Согласно этой методологии, все артефакты, созданные человеком, которыми он владел или которые он использовал, непременно свидетельствуют о ценностях, отношениях и ожиданиях этого человека. Поэтому при детальном рассмотрении физических предметов (материала) мы можем лучше понять собственные метафизические взгляды (культуру)[591].
Большинство историй кукольных домиков были написаны коллекционерами для коллекционеров. В этих текстах изначально предполагается интерес к миниатюрам, но некоторые важные авторы рассматривают также и вопрос о том, почему возникает этот интерес. Философ Гастон Башляр в своей работе «Поэтика пространства» (1964) отмечает, что в миниатюре ценности конденсируются и обогащаются, так что обладатель миниатюры испытывает еще более отчетливое чувство собственности. Башляр считает, что сильное уменьшение в размерах примиряет различия и стирает заметные в обычном режиме несовершенства. Он говорит о миниатюре как о клонящей в сон и вселяющей чувство безопасности[592]. Эссе «Очарование миниатюры» (1983) романиста Стивена Миллхаузера многим обязано Башляру. Миллхаузер рассуждает о том, что миниатюра требует от зрителей особой сосредоточенности и позволяет получить целостное восприятие, не всегда доступное в случае с полномасштабным предметом[593]. Работа Сьюзен Стюарт 1984 года под названием «О страсти. Нарративы миниатюры: сувенир, коллекция и гигантское» тоже перекликается со многим, что высказал раннее Башляр. Используя схожий подход, автор анализирует внутреннюю обстановку, общую для большинства кукольных домиков (как правило, внутреннее убранство домиков превалирует над внешней архитектурной формой). По Стюарт, кукольные домики — это виртуальные миры, предназначенные для рассматривания, а не для того, чтобы в них жить. Часто они служат заменителями других объектов, слишком дорогих или слишком старомодных для того, чтобы пользоваться ими в повседневной жизни[594].
К этому можно добавить несколько замечаний о возможностях миниатюры. Во-первых, нас занимает диссонанс между привычным обликом вещей и их неестественно маленьким размером — так обыденное становится волшебным. Во-вторых, миниатюра, особенно когда она тщательно проработана, вызывает восхищение виртуозным мастерством, с которым были так точно воссозданы такие маленькие предметы. И наконец, миниатюрные предметы обладают зловещей двойственной природой, будучи одновременно и образом предмета, и самим этим предметом, что является весьма необычным качеством. На картине «Вероломство образов» (1929) художник-сюрреалист Рене Магритт демонстрирует, что изображение трубки — это не трубка, а лишь ее образ. Однако десятисантиметровый стул — это и изображение обычного полноразмерного стула, и в то же время настоящий, вполне самостоятельный стул. Разумеется, когда в прошлом дети играли со своими кукольными кухнями, они могли совсем не думать о свойствах миниатюры. Но пользователям вовсе и не обязательно знать об этих свойствах, для того чтобы ощутить на себе их воздействие.
Как правило, в литературе о кукольных домиках нет сведений о том, что думали дети о нюрнбергских кухнях. Историк игрушек Ева Стилл пересказывает нежные воспоминания Елизаветы, королевы Румынии (1843 года рождения), и принцессы Мари Эрбах-Шёнберг (1852 года рождения) о том, как они играли со своими кухнями. Но переживания этих представительниц аристократии — не лучшие свидетельства обычной детской жизни[595]. По-видимому, во всех документах и описаниях предполагается, что игрушечные кухни адресованы прежде всего девочкам. Однако Стилл пересказывает и несколько историй, когда с кухнями играли мальчики, обычно помогая девочкам, которые, по гендерному обычаю, были главными в кулинарных играх