Я открыла глаза, излишне быстро села, уставившись в противоположную стену, а в следующий миг поняла, что простыни подо мной мокрые.
Откинув рывком одеяло, я с ужасом уставилась на огромное пятно, расползающееся по кровати.
– Нет, нет, еще же слишком рано, – прошептала в пустоту, и в этот миг живот скрутило такой судорогой, что я вскрикнула от неожиданности. – Милента!
Я знала, что нянечка спала в соседней комнате и должна была меня услышать.
Судорога через миг отпустила, и, придерживая живот, я сползла с кровати, чтобы выбраться из комнаты и позвать на помощь.
Семь месяцев, почему сейчас? Ведь ничего не предвещало преждевременных родов. Наоборот, доктор всегда говорил, что мою беременность можно назвать образцово-показательной.
– Милента! – еще раз вскрикнула я, добравшись до коридора. – Милента!
Я дошла до ее дверей и принялась колотить. Няня выглянула спустя несколько мгновений, заспанная и всклоченная. Ей хватило одного взгляда на меня и грязный низ моей ночной рубашки, чтобы все понять.
– Милая, я сейчас позову доктора, потерпи.
Никогда раньше не подумала бы, что пожилая женщина еще способна так быстро перемещаться, но сейчас, видя, как ее фигура исчезла за поворотом коридора, я молилась, чтобы нянечка так же быстро прибежала обратно.
Очередная судорога скручивала живот, я была готова выть от боли, а мое сердце разрывалось от понимания того, что происходит нечто неправильное. Так не должно быть.
Мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем подоспела помощь. Мой доктор с еще несколькими крепкими охранниками, которые помогли переложить меня на носилки.
– Госпожа Милента, – сухо бросил док няне. – Спасибо за помощь. Дальше мы сами.
– Я никуда не уйду от Эсми, – уперлась женщина. – Тем более сейчас.
Док неохотно кивнул, я же схватила его за руку, цепко впиваясь пальцами в кожу.
– Что с ребенком? Почему сейчас?
– Рано переживать, – попытался успокоить он. – Да, такое случается. Срок хоть и мал, но выживаемость плода даже с учетом недоношенности достаточно велика. Сейчас все зависит от вас, Эсмиральда, и нашей вам помощи.
Он уже цеплял на меня какие-то датчики, снимал показания, хмурился и тут же улыбался мне в лицо. Что-то было явно не так.
– В девятнадцатый Б, – приказал он охранникам, тащившим носилки. – И побыстрее.
Меня катили по коридорам так быстро, что свет потолочных фонарей слился в непрерывную ленту. Я даже успела привыкнуть к этому мерцанию, лишь когда надо мной вспыхнули яркие лампы операционной, поняла, куда меня привезли.
Рядом засуетились уже готовые медсестры, которых также экстренно подняли по тревоге.
– Почему операция? Я ведь могу сама, – продолжала бормотать я, пересиливая боль.
– Матка не готова к самостоятельным родам, а воды уже отошли, – пояснил док. – Времени ждать нет, а мне не нравится сердцебиение плода. Слишком высокое даже для ребенка в утробе. Не переживайте, императрица, мы сделаем все, что сможем, чтобы спасти вас и его.
– Ее! – в очередной раз вскрикнула я, потому что боль стала совершенно невыносимой.
Но моя поправка о поле сейчас была совершенно неважна, одна из медсестер накрыла мне лицо маской, подавая анестезирующий газ. Несколько вдохов, и в глазах начало мутнеть. Казалось, боль постепенно стихает так же, как и мое сознание уплывает куда-то в небытие.
– Девочка, 15–94 по планетарному времени Гризальда, вес 1912, рост 46, – звучал где-то за гранью голос доктора вперемешку с тихим всхлипывающим плачем. – Ребенка нужно поместить в бокс. Императрицу зашиваем.
В мысли ворвалось беспокойное восклицание Миленты.
– С ними все в порядке?
– Да. Видимо, излишние переживания все же сказались на беременности. Сейчас главное – наладить уход за ребенком, пока госпожа Эсмиральда будет приходить в себя. Нам придется подключить все ресурсы, чтобы как можно быстрее поставить ее на ноги.
Он говорил еще что-то, а я мучительно тяжело пыталась поймать нить его разговора, уцепиться за нее, чтобы прийти в себя, открыть глаза и увидеть свою дочь, пока ее не увезли.
– Покажите мне ее. Я должна ее видеть, – прохрипела я, все же размыкая глаза.
Свет ламп по-прежнему резал глаза, но я попыталась отвернуть голову и найти взглядом дочь.
– Императрица, вам нельзя сейчас волноваться, – тут же подскочил доктор.
– Покажите мне мою дочь, – потребовала я.
Док кивнул кому-то в стороне, и тотчас же одна из медсестер подкатила ко мне закрытый бокс, в который уже поместили девочку.
Излишне худенькую, с красной кожей, слабыми ручками и ножками. Она тяжело дышала, а ее крошечное тельце уже обвили десятки проводов.
– Какие прогнозы? – спросила я.
– Пока рано говорить, – очень осторожно начал док. – Но она вполне крепкая для своего возраста, легкие раскрылись сами – а это уже весьма оптимистично.
Я неотрывно смотрела на кроху, сердце сжималось и буквально разваливалось на куски от каждого удара. Мне было больно видеть своего ребенка таким, казалось, в этом была моя вина. Будто я сделала что-то не так, слишком переживала и не додала ей еще несколько таких важных недель для правильного рождения.
Стоило только об этом подумать, как девочка в боксе умолкла, прекращая плакать. Я испугалась этой тишины, но, видимо, зря, уже в следующий миг она открыла глаза и посмотрела на меня. Будто видела на достаточно большом для младенца расстоянии через стекло и знала, что я тоже на нее гляжу. В большие черные зрачки, совершенно не такие, как на картинках у маленьких детей, а в точности, как у ее отца – Хэдока.
Она унаследовала его взгляд. И, похоже, не только взгляд.
В глубине детских глаз я видела нечто большее, чем простое отражение окружающей обстановки. Там словно существовала целая вселенная, со всеми знаниями, которые могут быть только у Дизайнера Жизни.
Я попыталась протянуть руку к стеклу бокса, чтобы коснуться его, и моя дочь, словно понимая, сделала то же самое – дернула слабой ручонкой в моем направлении.
И в этот момент я отчетливо поняла: это не я родила раньше срока, это моя девочка попросилась на свет – именно сейчас.
Она и раньше давала мне понять, что даже в утробе может подавать знаки о грядущей опасности, и если роды произошли именно сейчас, значит, было в этом что-то более сакральное, чем обычная физиология…
Но что именно, я пока не знала.
– Вам нужен покой, императрица, – выдернул из мыслей док. – А ребенку уход.
Я нашла взглядом Миленту и прошептала ей:
– Следи за ней, я верю только тебе.
Старая нянька кивнула и ушла вслед за медсестрой, которая укатила бокс.
Меня же вновь поспешили погрузить в сон, лишь перед тем, как отключиться, я вновь услышала:
– Вы проснетесь через десять часов. Сейчас сюда летит господин Рикард, ему уже доложили о ваших родах. И у него к вам важный разговор, поэтому к этому времени вы должны быть готовы его принять.
Глава 13
– Эту запись прислали несколько часов назад. – Рикард стоял напротив моей кровати, протягивая планшет. – Взгляни.
Я протянула руку, тут же замирая только над картинкой заставки. На ней была Кимат, а за ней с совершенно пустым лицом стоял Хэдок.
Мой Хэдок!
Точно так же равнодушно он когда-то стоял за Ронаном, готовый в любую минуту исполнять его приказы.
– Ч-что это? – прозаикалась я.
– Включи, – мрачно произнес Рикард. – Я ведь летел на Гризальд даже не к тебе. Еще до твоих родов мне доложили, что Мику поймали, и я сорвался с Эльтурии. А на полпути мне доложили, что ты родила, а еще через несколько часов я увидел это. Ненавижу, когда столько событий прессуются воедино.
Дрожащей рукой я включила воспроизведение, не ожидая увидеть ничего хорошего.
– Это объявление всем повстанцам, – громогласно произнесла Кимат. – С этого момента шутки кончились. Вы избрали свой путь, и империя терпела некоторое время в надежде, что конфликт удастся уладить мирным путем. Но, увы, наше милосердие не бесконечно. Сегодня была арестована преступница – Микаэлла Фирс, дочь одного из ваших лидеров. И ее участь послужит предупреждением для всех вас. Каждый день в эфир будут выходить трансляции о том, как Империя поступает с предателями. Хэдок, исполни приказ!
Дизайнер Смерти выдвинулся из-за спины Кимат, и планшет задрожал в моих руках. Я не хотела смотреть, что будет дальше. Я не хотела этого видеть, но мои глаза против моей воли продолжали пялиться в экран.
Двое стражников поволокли к Хэдоку Мику, она пыталась сопротивляться, упиралась ногами, но ее сил не хватало. Дизайнер же смотрел сквозь нее, а в его взгляде не было ничего, кроме пустоты.
Даже та самая чернота, которая меня всегда пугала, исчезла. Словно душа из человека. Это был Хэдок и одновременно не он, а всего лишь телесная оболочка, исполняющая приказы.
Стражники вытянули правую руку Мики к Дизайнеру, положив ее на некое подобие хирургического стола, на котором лежал нож, больше похожий на тесак.
– Нет, не делай этого, – шептала я в экран, словно меня могли там услышать.
Но Дизайнер Смерти исполнял приказ новой хозяйки.
Короткий замах, и вой Мики будет вечно стоять в моих ушах.
– Сегодня минус два пальца, – насмешливо констатировала Кимат. – Завтра еще два, пока не закончатся. Следом пойдут ее прекрасные ушки, и так до тех пор, пока вы, повстанцы, не выдадите мне беглую императрицу. Время пошло!
– Мне уже начинать опасаться? – протягивая планшет обратно, спросила я.
– Будь на моем месте кто-то другой, наверное, да. Но моего ума хватает понять, что это ловушка, а Мику не отпустят, даже если я приведу к Кимат вас и вашу дочь.
– Тогда какие варианты? Мы не можем бросить их там!
– Не можем, – согласился Рикард. – Но позвольте уточнить, кого это «их».
– Мику и Хэдока.
– Дизайнера Смерти? – Брови главы повстанцев взлетели вверх. – Вы хотите сказать, что существо, отрезавшее пальцы моей дочери, тоже должно быть спасено? Мои мысли текут в другом направлении – как бы избавиться от него. Он слишком опасен.