Едва горожане пошли из церквей с утренней молитвы, как он со своими людьми уже был у ратуши. Весь свой выезд брать не стал, в ратушу пошел, взяв только Максимилиана и рыцаря фон Клаузевица, вид у них был представительный и солидный, да еще монаха. Тот не только бархатную рясу носил, но и голову на плечах. Волкова сразу заметили торговые господа и главы гильдий и банков, все оборачивались, кланялись, улыбались.
Кавалер отвечал на поклоны, но шел быстро к столу, за которым заседали бургомистр, секретарь городского совета и один из господ банкиров, что больше всех дал ему денег в долг. Все остальные смотрели удивленно, а Волков, подойдя к банкиру, заговорил негромко и серьезно:
– Господин банкир, соберите всех, кто давал мне денег, у меня для них весть.
Уж чего не любят банкиры, так это таких вот вестей, лицо у господина сразу вытянулось. Он и без подобных вестей всегда недоволен был, а тут посерел на глазах. Писари тут же побежали по ратуше собирать всех, кого надо, а Волков отошел в сторону и стал ждать. По огромной зале покатился взволнованный шепот, шарканье башмаков по дорогим паркетам, важные люди стали сбиваться в кучки и переговариваться. Все хотели знать, что случилось, но не всех пригласили на разговор. А к нему уже вылезли из-за стола и поспешили сам бургомистр и секретарь городского совета, они считали, что имеют право знать, что происходит, и бургомистр еще издали спрашивать стал:
– Кавалер, раз эта весть касается лучших людей наших, может, она коснется и города?
– Коснется, коснется, – многозначительно пообещал кавалер. – К моему глубокому сожалению, и города коснется.
– Неужто горцы высадились? – побледнел бургомистр. Он даже, кажется, покачнулся от мысли такой ужасной.
И секретарь остолбенел, и другие господа, что слышали их разговор, напряглись и побледнели от ужаса. Готовы уже были кинуться прочь, чтобы вещи собирать.
«Горцы?»
«Он сказал, горцы высадились?»
«Что, горцы опять?»
– Да какие горцы! – Волков поморщился, как от мелочи, от досадной ерунды, махнул рукой пренебрежительно. – Такой малостью я бы не осмелился вас беспокоить. Дело хуже.
Их стали окружать важные господа города, как раз те, кто к делу был причастен, да и другие любопытствовали.
– Да что же хуже может быть? – с ужасом вопрошал главный кредитор.
– Разве враги наши из-за реки – не самое страшное? – говорил секретарь.
– Враги из-за реки? Нет же! – Волков опять поморщился. – Дело вот в чем. Герцог в благодарность за то, что я бью врагов его, послал за мной добрых людей, чтобы меня в кандалах доставить к нему в Вильбург, – говорил кавалер с пафосом.
Кажется, у лучших людей города отлегло от сердца, они стали перешептываться, а некоторые даже крестились, что отвел Господь беду. А несчастья какого-то сеньора с юга для них не были бедой. Бургомистр перестал бледнеть и заметно повеселел, с вежливой улыбкой стал спрашивать у кавалера:
– А та весть правдива ли? А точно ли посланы за вами люди?
И только банкиры, главы гильдий городских, главы коммун и купцы, что ссужали Волкову деньги, оставались взволнованы. Они-то беду чувствовали. Вот они и были его главными союзниками в городе. Молодец брат Семион, надоумил денег занять, хитер монах, вперед умеет видеть. Теперь нужно было тех, кто ему денег в долг давал, напугать посильнее.
– Правда, весть верная, – говорил Волков. – Идет к вам гауптман Фильшнер.
– Фильшнер? – спрашивали его господа, кажется, это имя было им прекрасно известно. – Это хороший офицер.
– И что же вы, господин фон Эшбахт, от нас хотите? – интересовался бургомистр, уже волнуясь, как бы город не оказался втянут в ненужные хлопоты и распри.
– Может, иммунитета городского вы ищете? – предположил секретарь. – Ну так это невозможно, иммунитет от власти герцога имеют только избранные члены городского совета и члены консулата города.
– Да нет же! – сказал Волков. – Это мне ни к чему.
– А может, вы думаете, что город даст вам людей против герцога? – удивился бургомистр.
– Как раз наоборот, – покачал головой Волков. – У капитана Фильшнера есть предписание для города, чтобы выделили ему добрых людей двести человек и арбалетчиков. Так вот, если вы дадите ему людей, так я стану с капитаном Фильшнером биться и людей ваших побью во множестве. Нужно ли такое городу?
– Ну а что же мы можем поделать, дорогой наш господин фон Эшбахт? – улыбался бургомистр. – Наш город не входит в лигу свободных городов, в союз городов Имперской Короны, увы, тоже не входит. Город Мален – такой же вассал нашего курфюрста, как и вы. И мы не можем ослушаться веления его высочества.
Вот и все. Еще и двух недель не прошло, как все эти господа устраивали молебны и пиры в его честь, лезли к нему в знакомство, а как дошло до дела, все только улыбались вежливо да руками разводили. Мол, что же мы можем сделать?
И тут заговорил монах, сделал лицо скорбное и заговорил:
– Не знаю уж, нужна ли городу такая распря, но вот те господа, кто ссужал деньги господину фон Эшбахту, точно от распри этой пострадают. Господин фон Эшбахт нравом обладает пылким, в войне всегда ведет своих людей вперед сам, сам среди первых. Он и рану у реки получил, идя впереди своих людей, то все знают. И капитана Фильшнера кавалер побьет, скорее всего, а значит, побьет и людей городских. А если не побьет, то погибнет или попадет в плен к герцогу. И коли так будет, кто господам заемщикам вернет золото?
Он сделал паузу, надеясь, что кто-то ему возразит, но банкиры и главы гильдий молчали, лица их были мрачны. Они начинали понимать, куда тот клонит.
– Может, герцог возместит господам тысячу двести золотых монет? – продолжал монах. – Или, может, они взыщут собственность господина Эшбахта? Но в его роскошном поместье они вряд ли соберут даже и на пять десятков золотых. Или господа думают, что взыщут деньги со вдовы? С дочери графа?
– Так чего же вы от нас хотите? – спросил бургомистр, когда брат Семион закончил.
– Не давайте капитану Фильшнеру людей, – четко выговаривая слова, произнес кавалер. – Не давайте ему арбалетчиков. Не давайте ничего.
– Так как же мы ему не дадим людей? Если герцог распорядился дать, мы не можем ослушаться, – улыбался бургомистр.
– Скажите, что отправили часть людей ловить разбойников.
– Разбойников? Каких разбойников? – начал бургомистр, но не договорил…
Его за рукав богатой шубы схватил тот самый банкир, который ссудил Волкову больше всех денег, он бесцеремонно потянул бургомистра к себе и начал что-то ему втолковывать тихо, но с раздражением. Бургомистр сделал вид скорбный, при этом покосился на Волкова.
На мгновение кавалеру показалось, что они замышляют что-то против него, может, и схватить его надумают, но это было не так.
Наконец, бургомистр покивал согласно и произнес:
– Город не даст капитану герцога всех нужных тому людей. Город даст сотню человек.
Волков вздохнул:
– Что ж, и на том спасибо, я знал, что в городе у меня есть друзья.
Он улыбнулся и пошел из ратуши прочь. Важные городские господа расступались перед ним и кланялись ему.
На улице, когда Волков уже садился на коня, к нему подошел кавалер фон Клаузевиц, взял стремя, чтобы придержать его. Это был знак уважения. Сказал искренне:
– Я восхищен вами, кавалер, я знаю суть, слышал обрывки разговоров. И, кажется, начинаю понимать, что вы задумали.
– Спасибо вам, фон Клаузевиц, ваше восхищение мне льстит, – ответил Волков, – но дело еще не сделано. Нужно спешить.
– Да-да, конечно… Куда теперь? – спросил молодой рыцарь.
– Теперь мне нужно перекинуться парой слов с господами ландскнехтами города Малена. Нам нужен землемер Куртц.
Куртца пришлось поискать, на месте его не было, но кавалеру сказали, что землемер с его закадычным другом почтмейстером пошли в тихий кабачок. Звонко стуча копытами по мостовой, кавалькада всадников во главе с Волковым поехала туда, куда им указали. И в этом кабаке кавалер и нашел бывших ландскнехтов его императорского величества. Он хорошо уже знал обоих, пировал с ними не раз, и они, увидев его, обрадовались, как старому другу, с уважением звали к себе за стол. Но рыцарь отказался и сказал:
– Спасибо, братья-солдаты, некогда выпивать, я к вам по делу.
– Ну так говорите, кавалер.
Он уселся к ним за стол и начал:
– Герцог капитана Фильшнера послал за мной, с ним люди будут.
– Знаем этого капитана, хороший капитан, – кивнул Куртц серьезно.
– За вами?! – изумился почтмейстер. – За что же вы в немилость попали?
– За то, что горцев побил, – отвечал Волков. – Герцог сразу не велел мне их трогать, говорил мир с ними держать, а как их не трогать, если они на моей земле разбойничали и офицера моего чуть до смерти не убили?
– Да псы они поганые, – сплюнул почтмейстер. – Воры и всегда ворами были.
– Сволочь безбожная, – добавил землемер. – Хуже еретиков свет не видывал. Один их людоед Кальвин чего стоит.
– Кальвин – да, сын сатаны, – соглашались и почтмейстер, и Волков.
– Ну а чем же нам помочь вам, кавалер? – спрашивал Куртц.
– У Фильшнера людишек против меня будет немного, он тут в городе хочет взять, да ополчение граф ему собрать должен, а еще ему деньги выданы, чтобы в городе охотников найти.
– Вон оно как, охотников, значит, – задумчиво протянул Куртц и усмехнулся, в его этой задумчивости и в ухмылке было много сомнения в том, что гауптман Фильшнер отыщет добровольцев.
– Из ландскнехтов никто не пойдет против вас, кавалер, – заверил Волкова почтмейстер. – Мы под знаменами императора всю жизнь бились с еретиками да горными свиньями, а теперь что? Вас, обидчика горцев, бить пойдем? Не бывать такому! Сегодня же людей соберем и примем решение, чтобы ни один ландскнехт Южной роты Ребенрее, пусть даже от самой жестокой нужды, не пошел против вас. Это я говорю вам как заместитель председателя коммуны ветеранов города Малена.
– Это я и хотел от вас услышать, братья-солдаты, – произнес Волков, доставая немалый кошель с серебром и кидая его небрежно на стол. – Тут двадцать монет. Самым нуждающимся ветеранам купите хлеба, мяса или дров для дома. Но в городе есть еще и добрые люди, что не были в ландскнехтах, вы про них тоже не забывайте. Пусть каждый, кто не пойдет против меня, получит кружку пива, половину свиной ноги с кислой капустой и ломоть хлеба за мой счет.