– Верно, – продолжал кавалер задумчиво, разглядывая при этом окрестности. – Коли они встанут правильно с пиками, с копьями, с алебардами, арбалетчики и аркебузиры по флангам, так нам и конец сразу придет. Нет у нас солдат, чтобы выстоять против них. И пушек у нас мало, и мушкетов. Они нас за полчаса поломают, сомнут.
– Так вы думаете их сюда привести? – спросил Максимилиан.
– Сюда, если на высадке не удастся перехватить, как в прошлый раз. Или не сюда, а к большому оврагу, что отсюда чуть на юг.
– Тут драться тяжело и нам будет, – сказал оруженосец. – Эх, хорошо бы их и впрямь на высадке поймать.
– Два раза с ними такого не выйдет, не дураки они, – не верил кавалер.
– А как же мы их сюда заманим?
– Сам бы знать это хотел. – Он, несмотря на сильный и холодный ветер, снял подшлемник и стал вытирать лицо рукой.
– Кавалер, вам плохо? – спросил Максимилиан.
– Ничего, до вечера должен продержаться, – ответил Волков.
– Тогда нужно спешить, – сказал Максимилиан.
– Да, едем.
Поехали быстрее, остановились только в одном месте – у большого оврага. Это был самый большой овраг на всей его земле. Самый глубокий. Он тянулся от границы владений Волкова почти до реки на востоке. Глубиной овраг был в человеческий рост. И единственным местом, где бы можно без проблем его перейти, была ложбина меж двух высоких холмов. Именно тут Бертье и Роха вели солдат, тащили обоз перед сражением на реке.
Но даже тут дорога не была простой. Приходилось спуститься с одного холма в этот самый овраг и подняться по склону другого. Тут и телеги проходили. Но то летом, когда было сухо. Во всех других местах стены оврага были почти отвесны. По скользкой глине даже пешему человеку в доспехе выбраться из оврага непросто.
Волков снова заставил коня буквально карабкаться на северный холм, с него он смотрел на запад. Нет, там точно не пройти, сплошной стеной по краю оврага рос барбарис. Вот на востоке другое дело, там есть пологие склоны, есть выходы из оврага.
Там, на востоке, хоть и не без труда, но овраг можно перейти.
Максимилиан заехал на холм и тоже огляделся, потом, наконец, спросил:
– Драться будем тут?
– Если сильно повезет, – ответил кавалер.
– А может повезти?
– Станем надеяться на то, что среди них не найдется людей, которые тут уже бывали, и нам удастся завести сюда горцев.
После поехали дальше. И чем южнее ехали, тем спокойнее становилась местность. Кусты сменялись кое-где деревьями, поляны появлялись, овраги оказывались уже не так глубоки. Здесь враг мог легко найти место для боя. Места неровные, но вовсе не такие непроходимые для солдатских колонн, как те, что лежали чуть севернее. Здесь ни в коем случае нельзя было ввязываться с горцами в драку.
Еще до полудня приехали в рыбацкую деревню. Сержант Жанзуан вышел встречать. Вывел своих людей для смотра. Жанзуан был отличный сержант, все его двенадцать солдат и шесть арбалетчиков выглядели хорошо, все вокруг казалось уже не таким заброшенным, как раньше, все казалось обжитым.
Особенно кавалера порадовала застава. Видно, что сержант не давал солдатам сидеть сложа руки. Хоть застава и совсем не напоминала крепкий форт, но уже было видно, что с налета ее не взять. Частокол, конечно, оказался дрянной, что говорить, но откуда взяться хорошему, если леса-то вокруг хорошего нет совсем, лепили стену из кривых жердин. Но даже они выглядели крепко. Удобные ходы на частоколе, укрытия, места для стрелков, как положено. Но главное – этот частокол был хорошо окопан. Всю заставу по периметру окружал ров в человеческий рост, рогатки повсюду. Нет, непросто ее брать. Это надо высаживаться, искать лес для лестниц, идти на штурм, терять людей и время. Молодец сержант Жанзуан.
– Деньги с плотов собрал, есть серебришко? – спросил кавалер у сержанта.
– Да, господин, есть, девять талеров с мелким серебром. – Сержант достал деньги, завернутые в тряпицу.
– О, значит, лес плывет? – удивился Волков.
– Плывет, господин, почитай каждый день по плоту тут проплывает.
– А кроме леса? – спросил Волков, проходя и разминая на ходу ногу.
– Вот! – вдруг сказал сержант. – Тихо было вроде, проходила баржа в день да пара лодок, может, три или четыре за день. И все груженые плавают туда-сюда. А тут уже третий день кряду плывут и плывут на юг, к Милликону. И все пустые, пустые. И баржи, и лодки. Я бы и не задумался, да обратно-то не возвращаются они. Ни пустые, ни полные. Странно это.
– К Милликону плывут пустые? – спросил кавалер задумчиво.
– Пустые, господин, все пустые. Полную баржу завсегда видать, она в воде по самую кромку сидит. А пустая она вся на виду, вся из воды торчит. Ну а лодку и так видно, пустая или полная.
– И что ты думаешь?
– А думать тут нечего, господин, может, они каждую зиму так плывут, кто их знает. Но я решил вчера одного человека вниз по реке отправить. Он поехал, в землю соседа вашего заехал, доехал до самого Милликона. Там они все. На пирсах в Милликоне стоят и лодки, и баржи. Человек наш посидел, посмотрел, что на них грузят. Грузят на них солонину и горох, овес в мешках.
– Вот как? И зачем им солонина? – спросил Волков, хотя и сам знал ответ.
Сержант Жанзуан засмеялся:
– Господин, чего же вы спрашиваете, уж кому, как не вам, знать, зачем нужны солонина и горох. То любому известно, что это еда солдатская. А овес берут для кавалерии и обозных лошадок.
– Значит, воевать собираются? – опять задал кавалер вопрос, на который не нужно было отвечать.
Но сержант ответил:
– Да нет, господин. Если они провиант грузят, то не собираются, уже воюют. И если овес грузят, если обоз с собой потянут, то это не в набег идут – решились воевать не на шутку.
– Думаешь? – Волков усмехнулся, нравился ему этот умный сержант.
– Думаю, что вы тут неспроста. А если к этому еще и горцы, поганцы, затеяли провиант грузить, значит, началось.
Кавалер молча покивал. Да, верно. Все верно. Верно, что началось и что готовятся воевать не в шутку. Молодец сержант. Теперь и у него самого не было сомнений. Он продолжил:
– Человека, что ездил туда, опять туда отправь, пусть на берегу сидит и считает, сколько и чего. Главное, что мне нужно знать: сколько телег и сколько лошадей будет.
– Сейчас же отправлю, – откликнулся сержант.
Волков помолчал, оглядывая берег. Потом посмотрел на сержанта:
– Если они с телегами будут, то удобнее, чем тут, места для высадки поблизости нет.
– Истинно, господин, – отвечал сержант. – Тут вылезут, безбожники чертовы.
Отвечал он с удивительным спокойствием.
Оба они были старыми солдатами и понимали все без лишних слов. Оба знали, что те полтора десятка солдат, что есть у сержанта, высадку не остановят. Они даже свою хлипкую заставу не смогут отстоять, если ее возьмутся штурмовать больше пяти десятков человек. Заставу их возьмут, это только дело времени. И сержант это понимал, и Волков это понимал. Они оба все понимали. Прекрасно знали и то, что горцы по обычаю поганому своему пленных не берут.
– Я пришлю тебе еще десяток людей, – пообещал Волков, все еще глядя на холодную реку.
– Вот это дело, господин, очень они уместны будут, – ответил Жанзуан.
И тут Волков сделал то, что господа обычно не делают, – протянул сержанту руку:
– Держись тут.
– Простою сколько смогу, – ответил сержант, по-солдатски крепко пожимая руку Волкова.
– Храни тебя Бог.
– И вас, господин, и вас.
До дома Волков еле доехал: ногу крутило, жар опять пришел. Перед Эшбахтом его уже качало в седле. Хорошо, что темнело, а его спутники устали и не видели, но у дома Максимилиану пришлось придерживать кавалера, чтобы не опозорился господин и из седла не выпал.
Хоть его ждали все офицеры, среди которых теперь был еще и ротмистр Джентиле, совет решили перенести на утро.
Бригитт, то причитая, то ругая, укладывала кавалера в кровать. Она и монахи (теперь к нему пожаловал еще и брат Семион) готовили лекарства и еду. Лекарства Волков кое-как выпил, а вот съесть почти ничего не смог, воротило. После этого заснул, а госпожа Ланге в ярости ругала Максимилиана за то, что он не берег господина. Она кричала на оруженосца, звала его «болваном» и «бездельником».
А тот стоял перед ней, хлопал глазами и лишь повторял, дурень:
– Простите меня, госпожа. Простите меня, добрая госпожа.
Она же насладилась его смирением и ушла наверх, в покои к господину, насилу там успокоилась.
Утром Волков едва смог встать. Нет ничего хуже, чем немощность командира. Кто за тобой пойдет на смерть, если тебя трясет в ознобе? Кого ты сможешь увлечь, если едва способен говорить?
– Монах, дай мне вчерашнего пойла, – шептал он, усевшись на краю кровати.
– Да, господин, но это средство выпивает силы из человека, – отвечал, волнуясь, брат Ипполит. – Все время его пить нельзя.
– Господи, отчего же вы не лежите? – начала плакать Бригитт. – Зачем вы встаете?
– Молчите, не донимайте меня, – шептал Волков, – ступайте принесите мне воды, чтобы мыться, и одежду.
– Господи, господи… – плакала Бригитт.
– Не донимаете меня, делайте, что велено!
Она ушла, причитая и молясь Господу.
– Увалень! Офицеры собрались?
– Ждут с самого рассвета, – отвечал молодой человек.
Это было понятно, но сейчас Волкова волновал главный вопрос:
– Вчера посылали человека к фон Финку, он вернулся?
– Да, кавалер, фон Финк обещал быть в самом скором времени.
Это ровным счетом ничего не значило. Пока кавалер сам, собственными глазами не увидит солдат из Фринланда, он не сможет успокоиться.
– Арбалетчики прибыли?
– Вчера к ночи пришли. Ох, какие красавцы! – отвечал Александр Гроссшвулле. – Кавалер, дозвольте сказать.
– Да.
– К вам с самого утра фон Клаузевиц просится.