И когда он готов был уже, улыбаясь, распахнуть объятия для прибывших, от реки послышались крики. Кавалер обернулся и увидал двух солдат, что бежали к нему от берега и кричали, указывая на реку:
– Господин, господин, вон они!
Волков только тут разглядел на воде лодку, а в ней человек шесть на веслах и пара праздных, наверное, офицеры. Один из них даже встал во весь рост, чтобы лучше все рассмотреть, все остальные тоже смотрели на приближающихся рыцарей.
– Арбалетчики! – заорал Волков. – Чего ждете?
Те, что были на стенах заставы, кричали ему в ответ:
– Не достанем, господин. Неблизко до них, ветер к нам дует.
Кавалер и сам это понимал, поморщился, увидал Роху, выходящего из-за стен заставы:
– Роха, мушкетеров сюда.
– Уже послал, – сразу ответил тот.
Но это отнимало много времени. Люди в лодке спокойно смотрели на то, что творится на берегу, не торопились убегать. Пока кто-то добежал до лагеря, пока нашел сержанта Вилли, пока тот с дюжиной мушкетеров прибежал к реке, лодка уже развернулась и поплыла вниз по течению. Пара человек пальнула им вслед, но скорее для острастки. Лодка отплыла далеко.
– Что, они видели нас? – спросил барон фон Дениц, слезая с коня.
– Да, – ответил кавалер, протягивая ему руку, – к сожалению. Я хотел, чтобы вы стали для них сюрпризом.
– Черт! Какая у вас горячая рука, друг мой. Вы не больны?
– Немного нездоровится, – соврал Волков. – Пустяки, хорошая война пойдет мне на пользу.
– Надеюсь, надеюсь, – улыбался барон. – Позвольте, я представлю вам моих людей, кавалер.
Началось знакомство с прибывшими. Всех, конечно, Волков не запомнил. Последним к нему подошел фон Клаузевиц. Волков обнял его и сказал негромко:
– Спасибо вам, друг мой, большую услугу вы мне оказали, собрав всех этих господ.
– Людей пришло бы в два раза больше, – отвечал ему Георг фон Клаузевиц со скептической миной на лице, – не повесь вы фон Шауберга на заборе. Многие господа из-за этого отказались ехать.
Волков понимающе кивнул и повторил:
– Все равно вы сделали очень много. Я не ожидал.
Все-таки госпожа Ланге была умницей. Волков и не знал, а она положила в телегу бочонок вина. Хоть и не очень хорошего, но вина. А еще, когда он собирался, велела зарезать самую большую свинью и освежеванную тушу этой свиньи тоже поместили в обозную телегу. Словно знала, что кавалеру придется встречать знатных гостей, многое другое нужное для хорошего стола положила. Умница.
Кашевары рубили свинину большими кусками и жарили ее на углях. Выбили у бочки дно, разливали вино. Но людей для такой небольшой бочки оказалось много. Офицеры, рыцари и оруженосцы быстро выпили все вино и перешли на пиво. Половина свиньи не продержалась долго, но к вечеру все перезнакомились, а как обед перешел в ужин, так превратился в совет. Ни пиво, ни вино помехой не стали. Волков пил не много и был почти трезв.
– И как же мы станем воевать? – спросил у него один из молодых рыцарей, только что прибывших из города.
Вопрос был важный, все замолчали, даже совсем молодые люди из оруженосцев и свиты господ. Только тогда Волков заговорил:
– Господа, я искренне признателен вам, что вы пришли по моей просьбе, но это не значит, что я допущу разброда и глупого многовластия. Хоть вы мне не вассалы, а я вам не сеньор, но прошу вас все решения мои принимать неукоснительно и не оспаривать их. Те, кто считает себя в деле войны опытнее меня, пусть сразу об этом скажет.
– Вряд ли есть тут кто опытнее вас, – отвечал за всех Брюнхвальд. – Думаю, что даже ротмистр Рене с вами в опыте не поспорит.
– Нет-нет, – закивал Рене, – у меня всего девять кампаний за плечами, мне с вами, кавалер, не тягаться.
Но это было и так понятно, Волков боялся, что барон начнет его старшинство оспаривать, он среди собравшихся был самым знатным, но барон тоже поддержал кавалера:
– Никто не оспорит ваше руководство. И первая победа ваша над горцами – свидетельство, что воин вы опытный.
Больше никто ничего не говорил, этим Волков был удовлетворен, он добавил:
– Отныне мои пожелания, господа, прошу воспринимать до конца кампании как пожелания отца или старшего брата. Не иначе! Кто с сим не согласен, тому надобно поутру из лагеря отъехать.
– Это мудро, – согласился барон фон Дениц.
– Да, это мудро, – повторил за ним Брюнхвальд.
И все остальные господа с этим соглашались, в знак согласия поднимали кубки с пивом. Волков тоже поднял свой кубок. Если бы не болезнь и не дрожащие пальцы, можно было считать себя счастливым человеком.
Его признали командиром. Кавалер был горд, вот только, кажется, ему требовалась новая порция микстуры, но приходилось терпеть. Ну не станет же он пить лекарства при всех! Что подумают эти знатные молодые люди, если их предводитель начнет пить лекарства. Нет, он потерпит до конца ужина.
На бочки были положены доски-днища из телег – получились столы. По периметру столов, на вбитых кольях, натянули полотнища от палаток, чтобы защитить сидящих от холодного ветра, – получились стены. Разожгли костры для тепла – получились камины и печи. Так пировали и совещались господа офицеры и господа кавалеры. На столах блюд и тарелок нет, на всех бы их не хватило, поэтому решено было совсем не ставить, чтобы никого не выделять. Прямо на досках положили куски жареной свинины, сыры, хлеба, рубленый лук, яблочную горчицу в плошках и пиво в простых кружках. Все без излишеств, по-военному. Все были уже сыты.
– Так что, дадим сражение тут? – спросил Рене, когда с вопросом старшинства было покончено.
– Нужно обязательно дождаться пушек, – сказал фон Финк.
– Да, дождемся орудий, тогда можно и подраться, – соглашались другие.
– Надо будет подготовить позицию, – предлагали третьи.
Волков молчал, слушал предложения и молчал. На первый взгляд казалось, что офицеры и рыцари говорят дело. Вот только, видно, нечасто дрались они с чертовыми горцами. А уж Волков-то их повидал, не раз сталкивался, знал, как они дерутся. Если на удобном месте дать им построить свою баталию в сто человек в ряд и в шесть рядов в глубину, так не остановить их потом. Ощетинятся пиками, копьями и алебардами, как железный еж, поставят арбалетчиков и аркебузиров по флангам и покатятся под барабанный бой вперед – медленно, но неотвратимо. Как двинется эта «коробка» из людей, так и будет идти безмолвно под бой барабанов да покрикивания сержантов. И эта масса народа опрокинет на своем пути всех, кого встретит. Ни арбалеты, ни аркебузы, ни даже пушки в расчет принимать горцы не станут, никакие потери их никогда не останавливали. Живые переступят через павших и своим приставным шагом продолжат путь.
Единственные, кто эту их баталию в поле останавливал, так это ландскнехты или соотечественники Рохи с их крепкими терциями.
А кто у Волкова? Солдаты Рене и Бертье? Солдаты фон Финка? Кавалер усмехнулся про себя. Горцы, наверное, и не заметили бы ни тех, ни других. Прошли бы по ним, как по пшеничному полю. Хорошие солдаты были у Брюнхвальда, только вот их меньше сорока. Нет, все то, что предлагали другие, никак для победы не годилось.
И предложения, наконец, стихли, все ждали решения командира. Те, что сидели вдалеке от Волкова, склонялись над столами, чтобы увидеть его, когда он начнет говорить. И он начал. Говорил громко, чтобы все его слышали, даже те, кто сидел на конце стола.
– Господа, коли дождемся тут горцев, так проиграем неминуемо, даже все наши молитвы Господу нас не спасут. Не допущу я, чтобы самые храбрые люди графства – а другие не посмели бы кинуть вызов свирепым горцам, – эта фраза вызвала одобрительный гул среди рыцарей, – и лучшие мои друзья-офицеры погибли на этом холодном берегу. Не подарю я легкую победу этим горным псам. Не хочу я, чтобы вы, господа рыцари, пали на пиках и под алебардами этих мерзавцев, половина из которых еще и еретики.
Он льстил им, конечно, случись тут беда, так эти благородные господа первыми покинут поле боя, как всегда и делали благородные, оставляя солдатню на забой. Но эти его слова снова вызвали одобрение у собравшихся. И он продолжал:
– И сначала, прежде чем принять решение, я попрошу господина Гренера, – Волков ладонью вверх, как положено по этикету, указал на него, чтобы все знали, о ком идет речь, – попрошу его провести разведку.
Иоахим Гренер встал, чтобы его увидели, и поклонился присутствующим на три стороны.
– Иоахим Гренер – хозяин поместья Гренер, в котором сейчас находятся горцы, – объяснил кавалер, – нет никого, кто лучше бы знал эти места. Господин Гренер, возьмите себе десяток людей из кавалеров или благородных юношей и произведите рекогносцировку, узнайте, сколько врага пришло. Вам по силам такая моя просьба?
– По силам, кавалер, – отвечал старый кавалерист. – Я все выясню.
– Это хорошо, надобно мне знать, сколько их всего пришло и сколько у них коней, сколько из тех коней строевых, а сколько обозных.
– Отъеду до зари, кавалер, – отвечал Гренер.
– Нет, – вдруг твердо сказал Волков, – надобно мне знать это утром. Я хочу, чтобы все было ясно до завтрака. Прошу вас, добрый мой Иоахим, ехать немедля.
– Немедля? – спросил Гренер, для которого, видно, эта просьба оказалась неожиданной.
– Да, друг мой, немедля, хочу начать дело после завтрака, – все так же твердо продолжал кавалер.
– Да-да, поеду, раз так, – кивнул Гренер. – А кого же мне взять с собой?
– Любого, кого пожелаете, – сказал Волков, заканчивая с ним. – Ротмистр Рене.
– Да, кавалер. – Рене тоже встал.
– Прошу вас, дабы обезопасить нас от ночной атаки, на восточной тропе поставить пикет в тридцать человек и два секрета там же. А еще два секрета на севере и два на востоке от лагеря. И поставить в секреты лучших сержантов.
– Будет сделано, господин кавалер.
– Господин фон Финк, – продолжал Волков, – прошу вас выставить наблюдателей на реку на всю ночь, на всем протяжении лагеря.